— Вы ведь оставите нам адрес, не так ли? Дома для престарелых я имею в виду, чтобы мы могли написать ей.
— Разумеется. Ей будет приятно получать письма, но я сомневаюсь, что она сможет их читать, — оживленно ответила Оливия, как будто они обсуждали погоду, а не здоровье ее матери. — Так, теперь о салоне. Сначала я собиралась продать его, чтобы избавиться от забот, но, — губы ее искривились, — поскольку никто не дает за такой сарай и ломаного гроша, я написала в компанию, которой принадлежит здание. С сегодняшнего дня салон закрывается.
— Сегодня! — Элис онемела. Она наверняка выглядела ужасно глупо. Дело в том, что книга предварительной записи была заполнена на несколько недель вперед, а многие клиенты записывались и за месяцы, для всяких знаменательных событий: бракосочетания и тому подобного. Под ложечкой у нее засосало. Ей придется вывесить уведомление на двери.
— Сегодня, — твердо повторила Оливия Казенс. — Я не сомневаюсь, что вы предпочли бы, чтобы вас известили заблаговременно, но вы должны были ожидать этого уже давно.
— Полагаю, должна была.
— Разумеется, вы можете приобрести салон и сами, если предположить, что вы в состоянии вносить арендную плату.
— Что такое аренда? — Элис почувствовала себя еще глупее.
— Это как квартирная плата, только более долгосрочная, — резко бросила Оливия, считая, что раз человек не знает, что такое аренда, то маловероятно, чтобы он был способен платить за нее. — Мать подписала арендный договор сроком на семь лет только в прошлом году, так что он будет действовать еще шесть лет. Наверху я нашла письмо от владельца — он требует арендную плату за этот год и указывает на плохое состояние дома. Моя мама, то есть моя мать, недостаточно заботилась о том, чтобы содержать его в приличном виде. — Оливия презрительно фыркнула. — Она позволила, чтобы он пришел в запустение и разрушался.
— Она не совсем хорошо себя чувствовала, — сказала Элис. — А какова арендная плата?
— Сто семьдесят пять фунтов за семь лет. Это очень дешево. Мой муж занимается таким бизнесом, поэтому я знаю. Мама, мать, выплачивала двадцать пять фунтов в год.
Двадцать пять фунтов! Элис никогда даже не видела двадцати пяти фунтов. Она обвела взглядом обшарпанную комнату и представила себе, что стены выкрашены свежей краской — розовато-лиловый будет в самый раз, — на окнах висят новые занавески, на полу лежит новый линолеум. На стульях тоже следовало бы сменить обивку, но пока ее можно просто подлатать, сушилки выглядели так, словно пережили вселенский потоп, но, если их хорошенько почистить и отполировать, они будут как новенькие. Она не знала, что на нее нашло, когда спросила у Оливии Казенс:
— Вы уже отправили уведомление собственнику компании?
— Оно здесь, со мной, лежит в моей сумочке, и я отправлю его, как только выйду отсюда.
— Не могли бы вы подождать до завтрашнего утра? Если меня не будет к девяти часам, тогда отправляйте.
* * *
В гостиной дома номер восемь по Гарнет-стрит было включено радио. Джеральдо и его оркестр исполняли избранные произведения Кола Портера.
— День и ночь, — мурлыкал Дэнни Митчелл, отглаживая свою любимую рубашку: голубую в белую полоску, с жемчужными пуговицами. Он улыбнулся, воображая себе предстоящий вечер. Через час он зайдет за Филлис Гендерсон, сорокалетней вдовой. Они отправятся в пивной бар, немного выпьют, Филлис будет строить из себя недотрогу, но все кончится тем, что она пригласит его к себе домой на чашку какао, а потом — в постель.
У Дэнни была заслуженная репутация сердцееда. В течение десяти лет, пока он был женат на своей возлюбленной Рене, и следующих десяти лет после ее смерти, когда ему пришлось воспитывать дочь, Дэнни не посмотрел ни на одну женщину, но потом Элис вышла замуж, и Дэнни начал развлекаться, пусть даже немного поздно.
Ему исполнился пятьдесят один год, он работал электриком в порту и был стройным и сильным, как мужчины вдвое моложе его; на голове его курчавились волосы такого же цвета, как у дочери. В лице Дэнни не было ничего особенно привлекательного, но он обладал летящей, необычной улыбкой, которая нравилась окружающим, а от взгляда его голубых глаз женщины начинали чувствовать слабость в коленках. В Бутле было полно вдов и незамужних женщин, которые не задумываясь отдали бы правую руку за возможность связать свою жизнь с Дэнни Митчеллом.
Композиция «День и ночь» закончилась. «Ты еще никогда не была такой прекрасной», — запел Дэнни себе под нос. Он все еще думал о Филлис в ее черной шелковой ночной рубашке, когда открылась задняя дверь и вошла Элис. Все мысли о Филлис и предстоящем вечере вмиг вылетели у него из головы, и он встревоженно посмотрел на Элис. С облегчением он заметил, что глаза его дочери светятся ярким светом, чего давненько уже не случалось. Вероятно, отношения с Джоном у нее начали наконец-то налаживаться.
— Я принесла тебе сладких пирожков, пап. У нас осталась после Рождества начинка из миндаля с изюмом. — Она положила на стол бумажный пакет. — Они еще теплые.
— Спасибо, моя хорошая. Я попробую их через минутку. В чайнике есть чай, если тебе хочется чашечку. Налей и мне, если не возражаешь. Мне нужно выгладить только манжеты. — Он отвернул манжеты, в которые осталось продеть запонки, и повесил рубашку за дверь. После этого сложил прожженное одеяло, на котором гладил свои вещи, вынес утюг во двор и поставил его на ступеньки охлаждаться. Элис разлила чай по чашкам. Они уселись друг против друга за столом, дочь заняла место, которое раньше принадлежало ее матери.
— Как дела в школе у Кормака? — задал Дэнни вопрос, с которым неизменно обращался к дочери с тех пор, как внук пошел в школу; ему нравилось слышать ответ.
— Я тебе уже говорила, пап, он любит читать так, как утка любит плавать. Учительница очень им довольна. Когда я уходила, он сидел на кровати и читал книжку.
— Хорошо. — Он удовлетворенно причмокнул губами. Его внук все время оставался в тени своего двоюродного брата Мориса, и так приятно было узнать, что Кормак в чем-то превосходит его. Насколько ему было известно, Морис в школе не блистал особыми успехами.
— Наша Орла хочет увидеться с тобой, чтобы поговорить о Большой войне. Кажется, они сейчас проходят ее в школе.
— Скажи ей, пусть приходит в субботу. Я куплю пирожных. — Он никогда не признался бы в этом ни одной живой душе, но Орла, с ее темпераментом и живостью, была его любимицей. Дэнни уже с нетерпением ждал субботы.
— Ты не сделаешь ничего подобного, — возразила Элис. — Если тебе нужны пирожные, я испеку их сама. Орла принесет их с собой.
При упоминании о пирожных Дэнни вспомнил о сладких пирожках. Он вынул один из пакета, с аппетитом съел его и быстро расправился с остальными.
Элис с подозрением посмотрела на отца:
— Ты ел что-нибудь с тех пор, как вернулся домой после работы?
— Ну конечно, моя хорошая, — заверил он ее. Хотя все, на что он был способен, это приготовить себе бутерброд с острой приправой.
— Я хотела бы, чтобы ты приходил к нам обедать.
— У тебя и без того хватает забот, дорогая, чтобы кормить еще один лишний рот. И я всегда обедаю у вас по воскресеньям, разве не так?
Она протянула к нему через стол руку. Глаза, которые показались ему такими яркими, когда она вошла, потускнели.
— Я предпочла бы, чтобы ты был с нами все время. — Голос дочери прозвучал надрывно. У Джона хватало ума придерживать язык в присутствии своего тестя, и было так хорошо иметь кого-то на своей стороне, кого-то, кто никогда не пойдет против нее, что бы ни случилось.
— Ничего хорошего из этого бы не получилось, Элис, — недовольно произнес Дэнни. Он знал, зачем нужен дочери — чтобы служить буфером между ней и мужем, но главные действующие лица на Эмбер-стрит должны сами разобраться в ситуации. В последнее время, однако, он испытывал все большее желание вправить Джону Лэйси мозги. Это несправедливо, что он заставляет страдать людей, которые любили его больше всех, особенно если учесть, что речь идет о его любимой дочери и внучках.
За какие-то месяцы на глазах у Дэнни Элис превратилась из счастливой и жизнерадостной молодой женщины в печальное и унылое создание, на губах ее крайне редко расцветала улыбка. Одному Богу известно, как она будет чувствовать себя, если потеряет эту свою работу в парикмахерской, что могло произойти в любой момент. По крайней мере, она отвлекала ее от домашних проблем. Если бы только он мог сделать что-нибудь, чтобы поправить положение!
Элис отпустила его руку.
— Оставим это, пап. Я пришла просить помощи.
— Тебе стоит только сказать, дорогая. Все, что мое, — твое, и тебе это прекрасно известно. — Он отдал бы жизнь за нее и ее детей.
— Мне нужны деньги.
Дэнни ничем не выдал своего удивления, хотя и знал, что Джон зарабатывал достаточно и они никогда не нуждались. Он сунул руку в карман:
