Бедняга Джим.
Телефон Мэг снова зазвонил. Все тот же незнакомый номер. На этот раз она решила ответить.
– Здравствуйте?
– Мэг?
По телу Мэг пробежали мурашки, когда она услышала знакомый голос.
– Да, говорите.
– Это я. Бет.
Мэг вздохнула в трубку, потом еще раз.
– Привет…
Мэг нажала «отбой».
Бет и Мэг сидели рядышком в подземной бетонной комнате на Шафтсбери-авеню. Это был бар «Freud»; кто-то сказал Мэган, что это такое место, в котором непременно нужно побывать, и, конечно же, оно разительно отличалось от тех, где она бывала прежде. Правильнее было бы назвать его промышленным помещением. Необработанные стены, побитая медная барная стойка, сиденья в стиле кубизма, на доске мелом написано меню, все очень темное и неуютное.
Ей трудно было сосредоточиться на своей сестре, которая, скрючившись, сидела рядом с ней и попивала через черную соломинку лимонад. Ее не покидало ощущение, что у входа за ее спиной непременно должно произойти что-то ужасное. Но на самом деле все было не так. Все остальные посетители бара были очень похожи на нее: офисные служащие двадцати с небольшим лет, которые недавно приехали в город. Они зарабатывали копейки, искали любви и перемен. Они явно ожидали от новой жизни в городе большего, чем он мог им предложить. Возможно, многие посетители думали, что две сестры (а это было очевидно даже для посторонних глаз), сидящие рядышком в тесном уголке за колонной, на самом деле были довольно обеспеченными. Быть может, люди, вглядывающиеся в их лица поверх запотевших пивных бутылок «Dos Equis», задавались вопросом, а что, если они – «как раз то, что нужно»?
За шесть месяцев пребывания в Лондоне Мэган уже научилась «делать лицо», теперь она умела смотреть на других так, будто они не представляют для нее никакого интереса и совершенно случайно попали в поле ее зрения. В противоположность ей у Бет, которая всего три раза бывала в столице, подобное жеманство отсутствовало. Она просто смотрела перед собой.
Мэган гордилась, что сидела здесь с Бет. Ее младшая сестренка была на целых пять сантиметров выше ее и, как ей казалось, при внимательном осмотре отличалась особенной красотой. Не то чтобы Мэган была некрасивой. Скорее наоборот. Но Бетан могла похвастаться гривой длинных гладких черных волос, чувственными губами, словно предназначенными для поцелуя, румяными щечками и длиннющими ногами, о которых и говорить не стоило. Ну и, конечно, сиськи. Среди женщин в их семье только Бетан обладала такими сиськами. Кто-то однажды сказал Мэган, что сестры всегда чувствуют себя более привлекательными, когда находятся вместе, с тех пор Мэган пришла к выводу, что это правда. Без Бет Мэган считала себя всего лишь рассудительной, а с ней – исключительной.
Бет была одета в черные джинсы, черный кардиган из ангорки с засученными рукавами, черный жилет со шнуровкой, а черные волосы стянуты черной лентой.
– Помнишь свой плащик в горошек? – спросила Мэган, мысленно возвращаясь в их детство и воскрешая в памяти события их общего прошлого.
– Розовый? Как я могу такое забыть! Он был для меня чуть ли не самой главной вещью в мире. Она все еще хранит его, ты в курсе?
Мэг застонала и произнесла:
– Разумеется, она его хранит. Думаю, она хранит даже случайные предметы одежды, о которых ты имела осторожность сказать, что они тебе нравятся.
– Итак, – выражение лица ее сестры стало серьезным, – ты приедешь?
Мэг застонала. Пасхальные выходные. Она говорила матери, что пока не уверена насчет своих планов на эти дни, но мать делала вид, что она не станет возражать, даже если это будет первая Пасха, которую Мэган проведет не дома. Единственное, что оставалось Лорелее, – просто ожидать этого болезненного события.
– Не знаю, – ответила Мэган. – Дорога не близкая.
– Понимаю, – сказала Бет, – но, пожалуйста, приезжай. Будет дерьмово, если ты не приедешь.
– Нет, не хочу, – глумилась Мэг. – Все будет в точности так же, как и каждый год, только я не приеду.
– Да, именно. Ты единственный нормальный человек в нашей семье.
– А папа?
– Ну да, почти, хотя, думаю, двадцатипятилетнее совместное проживание с мамой в конечном итоге выжало из него все соки. В последнее время он, кажется, не совсем в себе.
– Что ты хочешь сказать?
– Не знаю. По-моему, он в смятении. И ослаб. Очень ослаб.
Мэган представила отца, высокого, почти метр девяносто пять, с небрежно уложенными волосами, с лицом эльфа, чье терпение граничило с абсурдом, когда речь шла о его постоянно взвинченной и инфантильной жене. Он не мог себе позволить пребывать в смятении или быть слабым. Он должен был быть твердым, разумным и полностью вникать в каждую деталь их совместной жизни, иначе все устройство могло развалиться на части. Мэган даже слегка вздрогнула от мысли, что сейчас, возможно, он пустил все на самотек.
– Как близнецы?
– Хм.
– Хм?
– О, у них все прекрасно. Но у Рори появилось несколько новых довольно подозрительных друзей.
– По-моему, у него всегда были подозрительные друзья, разве нет?
– Ну да, но эти еще более подозрительные, чем остальные.
– Наркоманы?
Бет пожала плечами.
– Возможно.
– О боже. – Мэган запустила руки в свои каштановые кудри. – А как Риз?
– Риз есть Риз. Никаких подозрительных друзей. Вообще никаких друзей, насколько я вижу. Он просто сидит в своей комнате, врубает на всю катушку гранж[11] и допоздна слушает.
– Этот парень совсем не высыпается.
– Да, мало того, он и учиться стал хуже. Ты же знаешь, Рори достаточно полчаса пролистать учебники, и уроки сделаны, но Ризу нужно по-настоящему сосредоточиться, а поскольку он действительно не высыпается, то… В общем, папа думает, что он провалит все экзамены. К тому же он, ну ты знаешь, он немного странный.
– Более странный, чем обычно?
– Его вызвал к себе в кабинет директор школы, потому что он однажды околачивался около девчачьей раздевалки.
– Не может быть!
– Может. Это было ужасно. И мы узнали об этом только потому, что папа знаком с учителем географии, который рассказал ему обо всем на пороге школы. Но поскольку доказательств против Риза не было, его не наказали, но сейчас, судя по всему, все девочки ненавидят его и называют отморозком и извращенцем. – Бет слегка вздрогнула. – Это ужасно, – шепотом добавила она.
– Иисусе, – проговорила Мэг. – А что мама говорит?
– Ох, ну ты же знаешь, она, как всегда, встала на его защиту, полностью окружила заботой своего драгоценного ребенка и т. д. и т. п. А он говорит, что никаких доказательств нет, лишь одна девчонка на него наговорила. Но если быть абсолютно честной, – Бет сделала паузу и понизила голос, – на самом деле я не удивлюсь, если все это правда. Он самый странный мальчик из всех, кого я знаю.
– Приезжай и живи со мной, – сказала Мэган, она вдруг испугалась за свою мягкосердечную младшую сестру, которая едва ли провела с момента своего рождения хоть одну ночь вне дома и всегда на цыпочках ходила вокруг домочадцев, как будто они были признанными авторитетами, а, кроме всего прочего, она была совсем непритязательна. – Переезжай ко мне в Лондон. Я не шучу. В моей комнате есть место для еще одной кровати, мы могли бы пополам оплачивать счета. Я могла бы устроить тебя к себе на работу, у них всегда есть вакансии.
Бет улыбнулась.
– Да уж, – проговорила она, – конечно.
– Что?
– Ты можешь представить, как я скажу об этом маме?
– Почему бы нет?
– Потому, – секунду сестра взволнованно смотрела на нее. – Не знаю, – сказала она. Потом улыбнулась. – Хотя… Может, и смогу.
– Конечно, сможешь! В июле ты оканчиваешь колледж. Будешь дипломированным секретарем. Тебе в Лондоне самое место.
Нерешительное выражение лица Бет сменилось на немного взволнованное.
– Да, – сказала она. – Я хочу сказать, что нам было бы весело, правда?
Мэган кивнула.
– Уж удовольствий будет больше, чем огорчений.
– К тому же у мамы есть близнецы…
– Перестань волноваться за маму!
– Знаю, знаю. Ты права. Иногда я просто ничего не могу с собой поделать.
– Тебе нужны перемены, – сказала Мэг. – Тебе нужно уехать от нее. От всего этого. Иначе атмосфера дома полностью поглотит тебя. Я серьезно. Все так и будет. И ты даже не поймешь этого до тех пор, пока не станет слишком поздно.
Через два дня Бет вернулась домой из Лондона. Дом Бердов, тихий и пыльный, был наполнен солнечным светом и отдаленными звуками. Она оставила свой чемоданчик у подножия лестницы и несколько раз окликнула домочадцев. Поскольку никто не ответил, она предположила, что она в доме одна. Бет чувствовала на коже следы грязи большого города. Несмотря на то что утром она приняла душ в небольшой чистой ванной Мэган, она не могла отделаться от этого неприятного ощущения. Бет сделала себе чай и отправилась с чашкой в свою комнату. На какое-то время она остановилась посередине комнаты и представила себя не здесь, а в комнате сестры в Вуд-Грине с высокими потолками и видом на череду магазинов, с общей кухней и соседями по квартире из разных уголков мира.
