– Ну, иди, иди, дорогой. У нас еще столько дел с этой твоей свадьбой, – сказала Ариадна Теймуразовна и смахнула слезинку со щеки.
* * *
Надежда сама была поражена тем, что в понедельник вышла на работу. Наверное, правду говорят, что у человека неимоверный запас сил, только нужна экстремальная ситуация, чтобы высвободить их.
Ксюше и Татьяне потребовался лишь один взгляд на подругу, чтобы понять: случилось нечто ужасное. На Надежде не было лица, двигалась она как сомнамбула. И при первой же возможности выложила им все как на духу за шкафом. Выговорившись, Надежда не почувствовала облегчения, на что, возможно, втайне надеялась. Но теперь хоть она не была один на один со своим горем.
– Вот гад ползучий, – прошипела Ксюша, когда подруга закончила свою исповедь. – И как он собирается тебе в глаза глядеть, когда на работе появится? Ну, я ему еще ту жизнь устрою, – пообещала она. – А ты все князь, князь! Сволочь он последняя, а не князь!
– Да помолчи ты, – шикнула на нее Татьяна, больно ткнув кулаком в бок. – Об этом типчике больше ни слова. Не стоит он того, чтобы о нем помнить!
Ксюша часто-часто закивала и жалобно посмотрела на Надежду:
– Чем мы тебе можем помочь?
– Не говорите пока обо мне никому и ничего, ладно? – попросила та.
– Да мы и не собирались! – хором заверили ее подруги.
– Слушай, а может, тебе недельку за свой счет взять? – предложила Ксюша после минутной паузы. – Хочешь, я с Жеже поговорю от твоего имени? Он в принципе мужик невредный и к тебе хорошо относится.
– Так хорошо, что на мое место сажает Ладошу… – Ставшее вдруг ненавистным прежде любимое имя заставило Надежду перекоситься, как от острой зубной боли.
– Черт, я и забыла об этом, – огорченно вздохнула Ксюша. – Точнее, понадеялась, что все как-нибудь утрясется, останется по-прежнему.
– Не останется, – тихо ответила Надежда. – Жеже сам мне сказал, что Ладо звонил, своей карьерой интересовался.
– Не волнуйся, и без твоей помощи его быстро раскусят. Все и так знают, что ты за него диссертацию писала, сказала Татьяна.
– Мне-то что за радость от этого. Даже не представляю, как смогу находиться с ним в одной комнате, не то что разговаривать, – сказала Надежда.
– Так и вижу, как он лебезить перед тобой станет, – мстительно усмехнулась Ксюша. – Объясняться, прощения просить.
Но Надежда покачала головой:
– Не станет он прощения просить. Я его, можно сказать, смертельно оскорбила. Да и не только его, а всю их высокородную семейку. Просто я вам не все еще рассказала.
Воцарившееся напряженное молчание яснее всяких слов говорило, что, сказав «а», Надежде придется произнести и «б».
Она тяжело вздохнула:
– Я прикинула, когда будет самый разгар свадебного застолья, и позвонила к ним домой… Мать Ладо как-то сказала, что все семейные торжества по традиции устраиваются в их доме, а не в ресторанах там всяких. Места хватает, скажу я вам. Так вот, я позвонила, и трубку взяла сама Ариадна Теймуразовна. Вся такая оживленная, радостная, принимать очередные поздравления настроенная. А я и крикнула: «Будьте вы прокляты вместе с вашим сыном!» Насколько я знаю, к моим словам там отнесутся с большой серьезностью. А что касается настроения, то я его этой двуличной особе точно подпортила. Так что отныне, полагаю, я злейший недруг семейства Мгеладзе и всех их сродников.
Она хмыкнула и замолчала. Молчали и ее ошеломленные подруги.
Надежда была права в том, что ее слова ужаснули Ариадну Теймуразовну. В самый разгар торжества услышать такое, да еще произнесенное со всем пылом души, – этого и врагу не пожелаешь. Причем, как бы ни делала она простодушного лица, объясняя сыну, что Надя ему не пара и нет ничего страшного в том, что он женится на Сонечке, в глубине души Ариадна Теймуразовна знала, как на самом деле называется то, что она совершает. Подлость первостатейная – вот как это называется.
Но ради счастья любимого сына Ариадна Теймуразовна была готова на все. Даже взять грех на душу. А посему она никому не сказала о звонке «почти дочки» из Москвы – все равно назад дороги у нее не было. А что хорошо для дорогого сыночка, ей всегда было известно лучше, чем кому бы то ни было, лучше, чем ему самому. Так что о произнесенном в его адрес проклятии Ладоша так никогда и не узнал. Но время от времени нет-нет да и возникало у него смутное ощущение, что по собственной воле он лишился чего-то очень-очень важного. И возникало это ощущение именно в тот момент, когда желать большего, казалось бы, просто невозможно…
Александр Маркович даже обрадовался, когда Ксюша положила перед ним на стол заявление от своей непосредственной начальницы с просьбой предоставить той отпуск за свой счет на две недели. Как-то не очень хотелось ему оставаться с глазу на глаз с Надеждой Ивановской.
– С удовольствием, – произнес он, накладывая начальственную резолюцию. – Более того, если у нее возникнет желание продлить отпуск, пусть только предупредит. Я возражать не стану. Что-то она неважно выглядит в последнее время. Наверное, перенапряглась на работе.
«А как тут не перенапрячься, когда за двоих горбатить пришлось, и вместо благодарности тебя же еще и предали самым премерзким образом. Это же никаких ни физических, ни моральных сил не хватит», – мысленно ответила ему Ксюша.
– Спасибо большое, Александр Маркович. Вы такой чуткий человек. Я обязательно передам ваши слова Надежде Павловне, – произнесла она и, взяв подписанное заявление, направилась к двери.
В течение этого короткого разговора не было произнесено ни слова правды, и оба собеседника об этом прекрасно знали. Тем не менее расстались они относительно довольные друг другом. Александр Маркович чувствовал свою вину перед Надеждой, но поступить с ней как-то по-иному не смог: сыграли свою роль звонки известных в научном мире людей и чудесные дружеские застолья, когда вино льется рекой и тебя в ответ переполняет желание творить добро. Но нельзя же облагодетельствовать всех подряд. Вот и приходится выбирать, кем-то жертвовать. И потом – молодой перспективный ученый, блестяще защитивший диссертацию, кто может упрекнуть его в предвзятости?..
Ксюша же, будь ее воля, с превеликим удовольствием обозвала бы Жеже старым козлом, совковым «позвоночником» и беспринципным типом. Но, стоя перед столом шефа, она проникновенно ему улыбалась и была счастлива, что дельце с отпуском выгорело и Надежде не пришлось еще раз переступать порог этого кабинета.
«А там, глядишь, все как-нибудь уладится», – с надеждой думали оба.
– На, держи, – сказала Ксюша, кладя перед подругой на стол оформленный по всем правилам приказ о ее отпуске. – Со следующего понедельника и почти на неопределенный срок.
