– Н-да-а… – вздохнул Сазонов. – Самое грустное, что этот Сирано в конце месяца у нас мастер-класс вести будет. Будет нас учить актерскому мастерству, «отдавать себя без остатка зрителю при каждом выходе на сцену».
– Преображенский сказал?
– Да.
– Я не пойду.
– Да не суди ты об актере по одному неудачному спектаклю. Ты – максималистка, Тасенька. Обычная, надоевшая до чертиков работа, за которую платят бешеные бабки. Да я не напрягаясь лет за пять своей мордой на экране заработаю больше, чем мой папа за всю жизнь! И не надо, не надо романтики. Это хорошо отлаженный бизнес, шоу-бизнес. Нет больше титанов: Смоктуновского, Миронова, Папанова, Никулина, Раневской, Орловой, Ладыниной. Наше актерское поколение по сравнению с ними – сельское ПТУ. И ты, Тасенька, как бы ни пыжилась, не станешь второй Орловой или Вивьен Ли. Да и не нужно. У нас с тобой задачи другие. Когда я чувствую вкус денег, я черту душу готов продать! Уверен, ты тоже. И не буду я себя растрачивать. Есть соответствующие актерские техники. Только экзальтированные и недалекие еще играют по Станиславскому. Здоровьишко беречь надо для дома, для семьи. Если каждый день играть как на премьере, сердечко тикать перестанет. Так что спустись с небес на землю. И… давай не будем больше об этих глупостях.
Сазонов взял ее за руку, стал гладить пальчики, потом поцеловал запястье, ладонь.
– Никита, не надо. Перестань!
Он притянул ее к себе, обнял, не дав высвободиться, попытался поцеловать в губы. Таисия уклонилась.
– Отпусти меня!
– Нет… – хрипло ответил Сазонов. – Идем к тебе. Пригласи, ну пригласи меня к себе, – скороговоркой шептал он, не оставляя попыток поцеловать.
– Отпусти, я сказала! – она с силой отпихнула его, и Сазонов едва удержался на ногах.
– Ковалева, ты лесбиянка, что ли?
– У меня беда с актерской техникой, Никита. Я не умею притворяться. И я не люблю, когда мимоходом. А поцелуи на улице, на мой взгляд, вообще дурной тон!
Сазонов усмехнулся.
– Приглашаю к себе – тебе не нравится. Мимоходом – дурной тон. Слушай, Ковалева, – с нажимом произнес он, точно ему вдруг здесь и сейчас открылась великая тайна, – может, все проще? Может быть, ты просто «динамистка»?!
Таисия помахала ему рукой и зашагала дальше по дороге. Одна.
Соседи не спали.
– Чё поздно приперлась?
Сосед Семен, зевая и почесывая под грязной майкой жирное брюхо, застыл в дверном проеме кухни.
– Добрый вечер, Семен Андреевич. Чаю хотите?
– Сама пей. Слушай, тут такое дело. Дай сотню до зарплаты, – без перехода выпалил он.
– Да откуда же у меня такие деньги? Я еще зарплату ни разу не получала.
– Все на шее у папы с мамой? Ну-ну.
Сосед подошел к столу, встал рядом с Таисией, ожидавшей, пока закипит чайник.
– Избаловали мы нашу молодежь. Где бы родителям помочь, они на родительской шее… – он замялся. – Ладно, Таська. Чего там… Что я, не отдам?
– Нет у меня денег. Самой бы до зарплаты кто подал.
– А я у тебя не милостыню прошу. Я за дело.
– Какое дело?
– Ты в комнатенке без прописки живешь? Да-а! – он расцвел в ехидной улыбке. – Участковому скажу, он тебя оштрафует. Опять скажу – опять оштрафует. Ты же лимита. У тебя же московской прописки нет!
Сосед с явным превосходством смотрел ей в глаза.
– С чего вы взяли? Это вы без прописки. И вообще, я хозяйке квартиры про вашу наглость скажу! Дайте пройти.
– Ути-ути-ути! – сосед, пританцовывая, отступил. – Крутая какая. А если вот так? – и он больно ущипнул девушку за ягодицу.
– Ошпарю, гад! Всю морду кипятком сожгу!
– Вали в комнатушку! Испугала! Ты теперь у меня вся в синяках ходить будешь, гадюшка, жадная. Я тебе припомню!
День разгулялся на славу. Солнце жарило не по-осеннему щедро, от всей души, так, что казалось, на дворе не середина осени, а всего-то середина августа. Пестрая лесная опушка, берег ленивой лесной речушки, щебет запоздавшей с отлетом на юг лесной пичуги… Костерок… Шашлычок… Водочка…
– Красотища-то какая, коллеги! – Слава Сысоев с наслаждением вдохнул запах готовящегося шашлыка. – «Дни поздней осени бранят обыкновенно, но мне она мила, читатель дорогой…»
– Разливайте водку, Александр Сергеевич. Шашлык почти готов.
– Точно, Димон. Сначала выпьем, – согласился Сысоев. – Братцы, к столу! Иначе мяса наедитесь, вам водяры не хватит. Давайте натощак, чтобы достучалось.
Нетерпеливые руки потянулись к пластиковым стаканчикам.
– Внимания, прошу внимания! – Сысоев постучал кончиком ножа по бутылке. – Дорогой мой первый курс! Давайте выпьем за нас. За то, чтобы, став знаменитыми…
– «Быть знаменитым некрасиво, не это поднимает ввысь…»
– Заткните Пастернака. Я продолжу. Так вот. Выпьем за то, чтобы, став знаменитыми, любимыми народом, богатыми и духовно и материально, мы всегда помнили, как мы начинали свой путь, день этот помнили…
– Короче, Склифосовский!
– …чтобы могли вот так, как сегодня, запросто собраться…
– Травиться дешевой водкой…
– Не надо. Не надо.
– Так что за нас, первый курс. Да сопутствует нам удача во всем!
– Ура!!!
Опустевшие пластиковые стаканчики полетели в воздух.
– Мясо… Мясо готово! Разбирайте.
Дима Ермаков, ловко орудуя шампурами, снимал кусочки шашлыка в общее блюдо, делил на порции, раскладывая в картонные тарелки.
– Мне два шампура дай. Я с картонки есть не буду, – Никита Сазонов брезгливо отверг протянутую ему порцию.
– Никитос, не борзей. Голодным оставлю. Так, девчонки, налетай. Кому порцию?
Сазонов усмехнулся, перешагнул через сидевшего на корточках Ермакова, жестко отстранил осаждавших его однокурсниц, подошел к мангалу, покрутил туда-сюда шампуры с уже готовым шашлыком и выбрал два.
– Э-э! Куда? Все же точно рассчитано. Никита, кому-нибудь не хватит. Ты же четыре порции загреб! – крикнул Ермаков вслед Сазонову.
– Пошел ты, счетовод! Забыл, кто пирушку финансирует?
На сухой, прибитой течением к берегу сосне секретничали девчонки.
– «…Экспедиция Роберта Скотта достигла Южного полюса восемнадцатого января тысяча девятьсот двенадцатого года, на месяц позже экспедиции своих соперников – норвежцев. Они обнаружили на полюсе норвежский флаг и записки Амундсена. Скотт записал тогда в своём дневнике: «Норвежцы нас опередили – Амундсен оказался первым у полюса! Чудовищное разочарование! Все муки, все тяготы – ради чего? Я с ужасом думаю об обратной дороге…» – сидя верхом на сосне, читала Ольга Ширяева.
– Барышни, шашлык стынет, – напомнил Сазонов.
– Тихо ты! Тихо! – зашикали на него.
– Что за «Юстас – Алексу»? Чего читаем? Таисия, держи, – он протянул Ковалевой шампур.
