– Было чертовски неловко. Правда?
– Да. И сейчас тоже.
– Я понимаю.
Принесли кофе – нечто нейтральное, на чем хотя бы можно было сосредоточиться, чтобы не встречаться глазами. Официантка отошла. Бесс, помолчав, спросила:
– Ты знаешь, что Лиза сказала мне, когда мы были одни на кухне?
– Что же?
– Суть такова: повзрослей, мама, ты шесть лет вела себя по-ребячески. Я и понятия не имела, что она так относилась к нашему разрыву. А ты?
– Понял только задним числом, когда она говорила о семье Марка, о том, как они дружны и как любят друг друга.
– Она с тобой об этом говорила?
Он ответил взглядом, глотнув кофе из чашки.
– Когда? – допытывалась Бесс.
– Я не помню, раза два в разное время.
– Она никогда не говорила мне, что вы так часто общаетесь.
– Ты воздвигала барьеры, Бесс, вот почему. И ты устанавливаешь новые прямо сейчас. Ты бы видела выражение своего лица.
– Больно слышать, что она говорила с тобой об этом к что семья Марка знает ее лучше, чем мы его.
– Действительно больно. Они оба тянутся к полной, дружной семье. Разве это не естественно?
– Что ты думаешь о Марке?
– Я плохо его знаю. Я встречался с ним до сегодняшнего дня раза два, не больше.
– Я именно об этом. Как все это могло случиться? Ведь они встречаются совсем недавно, мы едва знаем этого мальчика.
– Ну, во-первых, он не мальчик. Ты должна признать, что он вел себя как мужчина. Он произвел на меня хорошее впечатление сегодня.
– Да?
– Да, черт возьми. Он был рядом с ней, вместо того чтобы предоставить ей самой сообщить нам эту новость. Это не производит на тебя впечатления?
– Пожалуй.
– И похоже, он из хорошей семьи.
Бесс уже пришла кое к каким выводам по дороге в ресторан.
– Я не хочу с ними встречаться.
– Оставь, Бесс. Это глупо. Почему?
– Я не сказала, что я не буду с ними встречаться. Буду, коли нужно, но я не хочу.
– Почему?
– Потому что мне тяжело встречаться со счастливой семьей. Труднее переносить собственную неудачу. Они имеют то, что хотели, и думают, что у нас так же. Так, да не так. Прошло шесть лет, а я все еще не избавилась от чувства горечи.
Он какое-то время молчал, затем признался:
– Да. Я понимаю, что ты имеешь в виду. Ведь со мной такое случилось дважды.
Она потягивала свой кофе и, встречаясь с ним глазами, размышляла, спросить или нет.
– Не могу поверить, что спрашиваю это, и все-таки – что же случилось?
– Между Дарлой и мной?
Она кивнула.
Он вертел чашку в руках.
– Случилось то, что и должно было случиться. Все было не правильно с самого начала. Мы оба решили, что несчастливы в браке, и думали… черт… ну… ты понимаешь. Это был брак как бы рикошетом. Мы оба были одиноки и, как ты сказала, оба считали, что потерпели неудачу, и каждому казалось: надо построить новые отношения и преуспеть в этом, снять прошлую горечь, что ли. А на самом деле все пять лет мы лишь шли к пониманию, что никогда друг друга не любили.
Через какое-то время Бесс произнесла:
– Боюсь, именно это может произойти с Лизой.
Оба задумались над возможной неудачей дочери, страстно желая, чтобы ей повезло больше, чем им. Из бара за углом опять донеслись звуки музыки и шум хоккейного матча.
Когда они смолкли, Майкл сказал:
– Но мы не можем решать за нее.
– Решать, наверное, не можем, но разве мы не должны предостеречь ее?
– От чего, например?
– Ну, они так молоды…
– Они старше, чем были мы, когда поженились, и они оба, по-видимому, знают, чего хотят.
– Это нам они так сказали. А что еще можно было ожидать от них, принимая во внимание обстоятельства?
Он несколько мгновений размышлял и потом заметил задумчиво:
– Я не знаю, Бесс. По-моему, они достаточно уверены в себе. Марк рассуждает здраво. Если они уже говорили о том, когда хотят иметь детей, то они на голову выше девяноста процентов людей, вступающих в брак. И, честно говоря, я не нахожу в их мыслях ничего не правильного. Как сказал Марк, у них хорошая работа, дом, у ребенка двое радостно ожидающих его родителей – этот малыш начнет неплохо. Молодым родителям проще – у них больше терпения, здоровья, энергии. А когда дети вырастают и покидают дом, родители еще достаточно молоды, чтобы насладиться свободой.
– Значит, ты не собираешься их отговаривать?
– Нет, не собираюсь. А какова альтернатива? Аборт, усыновление или Лиза поднимает ребенка одна? Но ведь они любят друг друга и хотят пожениться? Так какой смысл отговаривать?
Бесс вздохнула и положила руки на стол.
– Боюсь, что я реагирую как мать, которая хочет получить гарантию, что ее дочь будет счастлива.
Его глаза сказали ей, что он надеется на гарантию.
Через минуту Бесс попросила:
– Ответь мне на один вопрос: когда мы поженились, ты думал, что это на всю жизнь?
– Конечно, но нельзя отговаривать дочь от брака лишь из опасения, что она повторит твои ошибки. Это значит уходить от реальности. Ты должна быть искренна с ней, но в первую очередь ты должна быть искренна сама с собой. Если ты… наверное, мне следует говорить «если мы», так вот, если мы скажем сами себе, в чем были не правы и чего им следует избегать, то, возможно, нам удастся искупить свою вину перед детьми.
Пока Бесс размышляла над сказанным, подошла официантка и, вновь наполнив их чашки, удалилась. Бесс глотнула дымящийся кофе.
– Хорошо, а что ты думаешь по поводу всего остального? Ну, что мы поведем ее к алтарю, что она наденет мое свадебное платье и так далее.
Некоторое время они молчали, их взгляды встречались, и оба опускали глаза, когда думали о том спектакле, который им предстоял. Изобразить союз и гармонию перед сотней гостей, среди которых, несомненно, будут и те, что присутствовали на их собственной свадьбе. Оба не могли думать об этом без отвращения.
– Так что же, Бесс?
Она глубоко вздохнула:
– Это неприятно, когда тебя поучает собственная дочь. Кое-что из того, что она сказала, разозлило меня по-настоящему. Такая самоуверенность!
– А теперь? – спросил Майкл.
– Ну, мы ведь разговариваем, не так ли?
Они помолчали, вспоминая свою шестилетнюю конфронтацию, и задумались, как она отразилась на детях.
– Ты-то сама сумеешь пройти через все это?
– Не знаю. – Бесс посмотрела из окна на стоянку машин, представляя, как она снова идет к алтарю с Майклом. И ее свадебное платье… снова. Сидеть рядом с ним за свадебным столом… снова. И она повторила уже спокойнее:
– Не знаю.
– Боюсь, что у нас нет выбора.
– Ты хочешь сказать, что я должна приветствовать этот свадебный ужин в доме Пэдгеттов?
– Думаю, мы сумеем ради нее вести себя как надо.
