Игорь Львович узнал, что история о пьяной угонщице будет стоить десять тысяч долларов плюс проблемы с ее родственниками. Тогда это было не так чтобы дешево. Но для Игоря в первый раз. В первый раз, когда лодка сама стукнула его по носу. Его жизнь вряд ли оценили бы дороже. Потому что его мама была в Нью-Йорке…
— Что ты будешь продавать? — спросил Игорь Львович у Като.
— Марка. Я буду продавать Марка. Насте, — спокойно ответила та.
— У тебя есть коммерческая жилка — продавать задорого то, чем уже не будешь пользоваться. — Игорь улыбнулся. Разговаривать о Марке, как о вещи, было несравненно легче.
— Я не сказала, что не буду пользоваться. Я не знаю.
Игорь считал, что по-хорошему Като надо бы поплакать. Попросить. Дожать Настю. Но Като как бы замерла и настаивала. Игорь даже мог бы ее уважать.
— А ты останешься ни с чем. Ты подумала?
— Вы похожи на ведьму из «Русалочки». Вам нужны мои зеленые волосы? — Като улыбнулась. — Я останусь всего лишь без Марка. Потому что вы обязательно поможете Насте.
Марк лежал в больнице. У Андрея. Там собирали кости по кусочкам. Марк хотел выжить. Настя стремилась за него замуж. Игорь Львович поставил в палату охрану. Дважды были остановлены разъяренные родственники. Десять тысяч долларов осели во внутренних карманах следственных органов. Дело за гибелью главной нарушительницы спокойствия не возбуждалось.
Когда Настя впервые привела Марка к Игорю Львовичу, Софа уже умерла. Игорь хотел одного: чтобы они побыстрее освободили квартиру. Которую он любил и в которой Софа клеила обои… «Ничто не напоминает о тебе, а ты — нигде». Глупости. Так не бывает. Игорь заметил, что стыки обоев уже разошлись. Но это была его квартира, и он хотел, чтобы все, наконец, ушли.
Марк, уверенный в себе, сказал внятно и от этого очень противно:
— Вы здесь единственный Настин родственник. Я прошу у вас ее руки.
«Сделка состоялась, — подумал Игорь Львович, — продано».
— Да, — отрешенно сказал он.
— Вы, я вижу, недовольны выбором внучки? — нахально заявил Марк. — Ничего, с кем не бывает. Зато потом не пожалеете.
Игорь удивился. А где же покаяние? А «спасибо»? За то самое, за сокрытие убийства? Хорошо, что дружба с Уголовным кодексом закончилась у Игоря Львовича много лет назад. Но он-то хотя бы чтил…
— Софа, — громко сказал он, когда молодые ушли, — ты меня любишь? — В молодости это было неважно. Кто мог подумать, что потом будет так трудно вписаться в тишину. — Софа? — снова сказал Игорь Львович для порядка. А вдруг?..
Со свадьбой Насти Игорь Львович приобрел новую компанию. Андрея с женой. И Като с мужем. Като притащила Настя в знак признательности за честно разделенное имущество. Игоря забавляло, как они возились, стремились, как жили забавно. Эпоха целомудрия миновала. Игорь Львович выяснял теперь, до какой же степени. Марк уже не раздражал его. Не возмущал. Игорю было интересно, чем он живет. Не Юшковой же. Игорь все чаще называл Настю по фамилии, которую она не сменила. Марк, наверное, тоже был плохим мужем. Но никто из них не бросался исправлять Настину супружескую жизнь. С ними было нескучно. Игорь сожалел, что не дождется и умрет, не увидев, как они все станут взрослыми. Хотелось увидеть, как из них вытечет любовь. Они устанут. От всего. Ныряльщики в пустоту. И никто тогда не объяснит, что это нормально. Уставшим легче умирать.
Но так ли сильно утомилась Софа?
Впустить ли в душу Настю?
Может, жениться на придурочной? Позвонит ли она оттуда? Позвонит. Обязательно позвонит.
Даже сквозь закрытую дверь кабинета до Игоря Львовича долетали возмущенные вопли Галочки. Она, видимо, разговаривала по телефону с подружкой:
— Чи не чи, деятель! — и так каждые десять секунд. Подруга Галочки излагала информацию быстро.
«Чи не чи». Галочка была законспирированной провинциалкой. С украинским выговором и деятельной светскостью. В минуты особого возмущения она переходила на язык детства. Колоритную южнорусскую смесь.
«Чи не чи» — это «или не или». — Игорь Львович судорожно находил перевод или хотя бы аналогию этому выражению. «Или не или» не годится, лучше «действительно ли?». Но это не отражает настроения, надо другое… Ах, «какие славянские глупости при вашей еврейской наружности». — Игорь Львович улыбнулся и позвонил маме:
— Ты знаешь, что такое «чи не чи»?
— Чтоб ты так жил! Ты меня разбудил. Как дела? Твои внуки не уважают старших! Сколько ты еще будешь там сидеть? Я читала, что у вас нет воды? А Жириновский начнет еврейские погромы. Что ты там сидишь? Жить надоело? А вот тот Миша, которого убили на Софы Ковалевской, это не сын Марии Абрамовны? Ну что ты молчишь? Опять не слышно? Не слышно. Я уже сплю. До завтра.
Игорь Львович улыбнулся. Мысли потихоньку выстроились против Марка. Он надоел в любом случае. Игорь больше не хотел его видеть. Никогда. Прости, Настя. Мы купим тебе другое великое счастье.
Игорь Львович позвонил в больницу.
— Андрей Владимирович оперирует. Перезвоните позже.
«Ах ты, господи. Да ты хоть знаешь, кто я такой. Позже».
— Галочка, позвоните в больницу Андрею и скажите, чтобы он был у меня сегодня к семи вечера.
— Да, Игорь Львович.
— И еще, пошлите человека на дачу. Пусть заберут Настю и привезут ко мне домой. К семи.
Игорь Львович был удовлетворен. Галочка умеет сказать: «Вас беспокоят из фирмы такой-то…» Санитарка проявит уважение перед деньгами и побежит, ой как побежит звать Андрюшу. Или делать уколы. В зависимости от того, насколько занимаемая ею должность соответствует призванию. Хорошенькое призвание — выносить судно. Вот поэтому Катюша обязательно позвонит ему сама. А за Като нужно будет съездить. Оценить размер ее проблем. Рабочий день не должен пропасть даром. Личные дела нужно улаживать быстро. Игорь Львович нашел Като дома.
— Вы за ядом? — спросила она.
— Почему?
— Ну, я же рассказала, как поступают достойные люди шестидесяти лет. — Като улыбалась. Шутила. Игорь Львович «особенно» это любил.
— Нет. Я оценить твои дела.
— Сто тысяч — и все в порядке. — Като усмехнулась. — У меня на удивление легко все получается. Попасть в историю на таможне, заплатить выбраковку, у меня всегда ломается транспорт. И все это, вместе взятое, дает основание предположить, что из меня будет толк.
— А если не заплатишь?
— Нет, перекручусь точно. Или вы приехали меня сглазить?
— Ты — как моя мама, — сказал Игорь Львович.
— Это комплимент?
— К семи подъезжай ко мне. Дело есть. Тысяч на сто-двести. Договорились?
— Приеду, чего уж. Хочу продолжения банкета.
