Выходило, что ее болезнь наносила удар и по его, грековской, жизни.
Даже если положение не столь катастрофично – а Греков как раз недавно читал статью в журнале «Элита» с многообещающим названием «Рак – не приговор», – все равно на время лечения все заботы о Лешке свалятся на него.
А если, не дай бог, диагноз все же окажется приговором?
Нет, вот уж точно, не дай бог.
И Женьку до слез жалко – она сидит перед ним, бледная и напуганная, и хоть и старается казаться спокойной, но наверняка ждет от Грекова чудес, очень возможно, невыполнимых.
И Лешка оказывается в неприятнейшей ситуации. С его болезнью заботливая и умная мама просто необходима.
А сам он, Греков?
Даже на время из «виртуального» папы стать настоящим – он к этому готов? Он же работает по десять-двенадцать часов. А потом отдыхает, как ему нравится. И в клубы ходит. И в компании. Да и в хоромах своих так приятно посибаритствовать.
А когда здесь будет жить мальчишка, совсем ребенок еще, и к тому же с серьезным заболеванием – это будет уже совсем другая жизнь.
Планы его, похоже, определились. Прежде всего – и немедленно – нужно узнать, чем можно помочь Женьке. Справься они с этой напастью – и все проблемы решатся сами собой.
«А если нет?» – мелькнула мысль.
Лучше об этом не думать. Не готов еще Егор об этом думать.
Давай пока будем считать – да.
Он на память набрал номер Семена Гольца.
Нет, не зря Греков взял его на работу, несмотря на ворчание некоторых кадровиков.
Гольц знает всех и со всеми дружит. Это будет первый шаг к спасению Женькиной жизни. И если честно, – к спасению столь милой и приятной грековской жизни тоже.
Семен ответил сразу:
– Что случилось, Егор Юрьевич?
Ничего, – ответил Греков, имея в виду работу. – В конторе порядок.
– Слава богу, – сказал нервный Гольц. Нордическое самообладание никогда не входило в разряд его лучших качеств.
– У меня вопрос к тебе, Сем.
– Всегда рад помочь, – быстро сказал тот. Семен не был лизоблюдом и «услуженцем», просто, с бешеной скоростью крутясь в самых разных тусовках, он любил попутно – и, как правило, бескорыстно – решать массу чужих вопросов. Как показала практика, такой стиль поведения приносил много новых полезных знакомств и придавал Семену дополнительную значимость как в глазах окружающих, так и, что немаловажно, в его собственных, чего Семе, видимо, с детства не хватало.
– У моей знакомой (при этих словах Женька вскинула голову и ехидно улыбнулась)… – Греков, поняв осечку, перестроил фразу: – У моей бывшей жены, Лешкиной мамы (Лешку Гольц знал, сам помогал доставать для него дефицитные препараты), подозрения на… опухоль. – Греков почему-то так и не смог выговорить слово «рак».
– Подозрение – не болезнь, – быстро сказал Гольц. Он всегда старался держаться подальше от трагедий.
– У тебя есть выходы на хороших онкологов?
На размышление у Семена ушло секунд двадцать, и тут же последовал четкий ответ:
– Есть человечек в Онкоцентре на Каширской. Не близкий, но, думаю, за деньги сделает. И есть еще один в онкобольнице специализированной. Этот свой в доску.
Теперь размышлял Греков. Онкоцентр – это серьезно. Это фирма. Но это и огромнейший медицинский муравейник, где трудятся самые разные муравьи.
Онкобольница – может, и менее круто. Однако для первого визита, наверное, более предпочтительна. Раз свой в доску, то наверняка предупредит обо всем, подскажет лазейки, может, и в тот же самый Онкоцентр, ведь все они друг друга знают. И, что немаловажно, свой в доску не станет врать. А Грекову сейчас очень важно знать перспективы, от которых теперь зависит не только Женькино, но и его, грековское, будущее.
…Тут он сам себя осек. Все-таки от перспектив напрямую зависела только Женькина жизнь. И косвенно – Лешкина. А он, Греков, мог потерять лишь некоторые жизненные удовольствия.
Стало стыдно.
– Хорошо, Семен, – закончил он разговор с Гольцем. – Давай пробивай больницу. Я предпочитаю иметь дело с друзьями. А дальше посмотрим. Только побыстрее, ладно?
– Прямо сейчас позвоню, Егор Юрьевич. У Воробья сотовый всегда включен, он же хирург. – И повесил трубку.
При слове «хирург» Греков снова ощутил неприятный холодок. И опять сам себя остановил: теперь к неприятным словам надо будет привыкать. Равно как к неприятным перспективам. Что бы ни думал Греков об открывшемся будущем, вариант с детским домом для родного сына он сразу отмел как абсолютно неприемлемый.
А значит, нужно будет серьезно все просчитать.
Вслух же, обращаясь к Женьке, сказал:
– Нашли ход в больницу. Завтра-послезавтра поедем.
– Спасибо, – благодарно улыбнулась та. – Но у меня направление уже есть. Из нашей, городской, получила. У нас же своей онкобольницы в городе нет.
– Чего же молчала? – даже не рассердился, а удивился Егор.
– А ты не спрашивал.
– Но ты же попросила о помощи!
– Не в лечении, – грустно улыбнулась Женька. – А после лечения. Я должна быть спокойна…
– Можешь быть спокойна! – обиженно перебил ее Греков. – Лешка один в любом случае не останется.
– Вот в этом я и хотела быть уверенной. Только там есть еще одна проблемка…
– Какая еще проблемка? – удивился Егор, искренне не понимавший, какая после всех этих новостей может быть еще значимая проблемка.
– Завтра скажу.
– Что за тайны? – досадливо спросил Егор. Чем она еще сможет его удивить? Но дожать бывшую супругу не успел – отзвонился Гольц. Их ждали в больнице завтра с утра: Семен продиктовал адрес и фамилию доктора.
А в следующий момент – только трубку успел повесить – позвонили в дверь.
Егор сначала подумал, что Ленка. Но не должна была без предупреждения. Она один раз как-то так же забежала, а там – Валентина. Теперь всегда звонит предварительно.
Кто еще так не вовремя приперся?
Женька тоже была недовольна визиту. Ее душевных сил могло не хватить на имитацию светского общения.
Но гости оказались очень нестандартного плана.
Егор открыл дверь, не глядя в «глазок», – привык уже, что внизу охрана. И сначала никого не увидел, потому что смотрел прямо перед собой. А смотреть надо было чуть вниз, потому что Лешка был, во-первых, ребенком, а во-вторых, маленьким и щуплым ребенком.
Еще через долю секунды Греков обнаружил объект номер два. Это была явно девочка, а вот ее возраста не имевший родительского опыта Егор определить вообще не смог.
Она вцепилась своей ручонкой в руку Лешки и даже не смотрела на взрослого. Девочка была одета в яркую желтую куртку с капюшоном, маленькое личико было заплакано, под крошечным носом вырисовывались две несимпатичные полоски от невытертых соплей.
