Держа фотографию за уголок, Родни похлопывал ею по ладони левой руки. Наконец, почувствовав необходимость свалить на кого-нибудь вину за то, что он попал в малоприятную ситуацию, брюзгливо проговорил:
— Во всем виновата твоя бабушка. Нельзя было от тебя скрывать правду об отце. Таинственность, запрет упоминать его имя... нелепо и неправильно.
— Почему? — полюбопытствовала Селина.
— Потому, что ты на своем отце помешалась! — резко бросил Родни.
Селина, больно задетая, подняла на жениха глаза и, как обиженный ребенок, надула губы. Родни безжалостно продолжал:
— Да, помешалась: отцы, дети и вообще семейная жизнь... Нашла фотографию и хранила, никому не говоря, — типичный симптом!
— Послушать тебя — можно подумать, я больна заразной болезнью.
— Не говори чепухи! Я просто пытаюсь объяснить, что у тебя развился комплекс, связанный с покойным отцом.
— Не исключено, что он жив, — возразила Селина. — И даже если у меня есть такой комплекс — это не моя вина, ты сам сказал. Да и что тут плохого? Это не косоглазие и не бельмо на глазу. Никому ничего не видно.
— Селина, это совсем не смешно.
— А я и не думаю, что смешно.
Глаза у Селины горели; их взгляд, казалось, прожигал Родни насквозь. Вот они и поссорились. Им еще никогда не случалось ссориться, и начинать сейчас было совсем некстати. Родни поспешно проговорил:
— Прости, дорогая. — И наклонился, чтобы поцеловать Селину в губы, но она отстранилась, и поцелуй пришелся в щеку. — Неужели ты не понимаешь, что я забочусь прежде всего о тебе? Не хочу, чтобы тебя завлек в свои сети неизвестный человек и ты бросилась разыскивать его на край земли, а потом обнаружила, что все это — дурацкая ошибка.
— Хорошо, но давай предположим, — сказала Селина, — только предположим, что он действительно мой отец. Что мой отец не погиб и живет на острове Сан-Антонио. Пишет книги, путешествует на маленькой яхте и дружит с местными испанцами. Неужели ты не хочешь, чтобы мы познакомились? Чтобы у тебя был настоящий тесть?
Вот уж этого Родни хотелось меньше всего. Он мягко сказал:
— Нельзя думать только о себе. Подумай и о нем — о Джордже Даере — независимо от того, отец он тебе или нет.
— Не понимаю.
— Прошло много лет... он живет своей жизнью. Жизнью, которую сам для себя избрал и которая ему по душе. Захоти он иметь семью... обузу в виде жены, сыновей и... дочерей... давно бы уже их завел...
— Ты намекаешь, что я ему не нужна? Что он не рад будет, если я его разыщу?
Последние слова ошеломили Родни.
— Надеюсь, ты к нему не собираешься? — воскликнул он.
— Для меня это очень важно. Почему бы нам не слетать на Сан-Антонио?
— Нам?
— Поедем со мной. Пожалуйста.
— Об этом не может быть и речи. Да и мне необходимо на три-четыре дня съездить в Боурнмаут. Я тебя предупреждал.
— Неужели миссис Вестмен не может подождать?
— Конечно, нет.
— Мне б хотелось, чтобы ты был со мной. Помоги мне, Родни.
Родни неправильно истолковал просьбу Селины. Он решил, что в слова «помоги мне» она вкладывает практический смысл. Помоги выбрать подходящий самолет, помоги купить билет, помоги найти такси и носильщика, помоги пройти таможню. Селина никогда в жизни не путешествовала в одиночку, и Родни почти не сомневался, что и теперь не решится.
Поэтому он нежно улыбнулся и, взяв Селину за руку, примирительно сказал:
— Послушай, к чему такая спешка? Наберись терпения. Я понимаю: вообразив, что твой отец жив, ты страшно разволновалась. И понимаю, как многого тебе в жизни не доставало. Надеюсь, я сумею заполнить эту пустоту.
Слова Родни прозвучали возвышенно и благородно. Но Селина сказала:
— Не о том речь, Родни...
— Мы же ничего об этом Джордже Даере не знаем. Прежде чем предпринять какие-то шаги, о которых мы, возможно, потом будем жалеть, нужно спокойно навести справки. — Родни говорил торжественно и назидательно.
— Я родилась уже после того, как нам сообщили, что он пропал. Он даже не подозревает о моем существовании.
— Вот именно! — Родни рискнул усилить нажим. — Знаешь, есть одна старая мудрая поговорка: никогда не буди спящего тигра.
— Да какой он тигр! Я просто надеюсь, что мой отец жив. Всю жизнь я нуждалась в нем больше, чем в ком бы то ни было.
В Родни боролись два чувства: злость и обида.
— Ты рассуждаешь, как ребенок.
— Понимаешь, это все равно что монетка. У монетки две стороны: орел и решка. И у меня так. С одной стороны я — Брюс, с другой — Даусон. Селина Даусон. Вот кто я. Это мое настоящее имя. — Селина улыбнулась, и Родни с горечью подумал, что такую улыбку он видит впервые. — Ты будешь любить Селину Даусон так же, как Селину Брюс?
Родни продолжал держать в руке фотографию ее отца. Селина забрала ее у него и положила обратно в сумку.
Родни ответил — чуть позже, чем следовало бы:
— Да, конечно.
Селина закрыла сумку и бросила на пол.
— А теперь, — сказала она, одергивая юбку, точно перед выходом на сцену, — не пора ли заняться обмером пола?
Барселонский аэропорт, слабо освещенный лучами встающего солнца, утопал в лужах после грозы, настигшей самолет над Пиренеями. С гор дул легкий ветерок, от служащих аэропорта разило чесноком, все скамейки и стулья в зале были заняты истомившимися от долгого ожидания бледными полусонными людьми, кутавшимися в пальто и пледы. Ночь выдалась тяжелая. Рейсы из Рима и Пальмы были отменены, из Мадрида — опаздывали.
Селина, еще не избавившаяся от противного чувства тошноты, вошла в зал через вращающуюся стеклянную дверь и остановилась, обдумывая, что делать дальше. У нее был прямой билет в Сан-Антонио, но прежде следовало пройти паспортный контроль. Усталый служащий за стойкой взвешивал чей-то багаж, и Селина долго возле него стояла, а когда он наконец поднял глаза, спросила:
— Вы говорите по-английски?
— Si[1].
— У меня билет в Сан-Антонио.
С безразличным видом взяв билетную книжку, служащий вырвал нужный листок, поставил штамп в паспорт, положил его в книжку и вернул Селине.
— Спасибо. Когда отправление?
— В семь тридцать.
— А багаж?
— Пойдет прямо в Сан-Антонио.
— А таможня?
— В Сан-Антонио.
— Понятно. Большое спасибо.
Благодарная улыбка Селины осталась без ответа. После мучительной ночи служащему было не до любезностей.
Отыскав свободное место, Селина села. Она ужасно устала, но была слишком возбуждена, чтобы уснуть. Самолет вылетел из Лондона в два часа ночи, и Селина всю дорогу смотрела в темноту за окном и пыталась заставить себя не думать обо всем сразу. Барселона. Сан-Антонио. Таможня, паспортный контроль, багаж. Наконец, такси. Найти такси будет нетрудно. А потом — Кала Фуэрте. Вряд ли Кала Фуэрте большой город. Где живет англичанин Джордж Даер? — спросит она, и ее сразу направят в Каса Барко, и там она его увидит.
