— Спасибо, Лик, что прикрываешь, — улыбаюсь в ответ. — Я сейчас чай себе заварю, переоденусь и зайду к нему.
Она молча кивает, я иду приводить себя в порядок, а по дороге аккуратно вешаю платье По в шкаф с верхней одеждой. К счастью, у Лики хватает такта ничего не спрашивать.
Чашка чая согревает лучше любых слов сочувствия или поддержки. «Все внутри тебя», — говорил мне папа, когда я на что-то обижалась или жаловалась. Его уже нет рядом, а я лишь недавно начала понимать, что он мне втолковывал.
— Можно, Михаил Михайлович?
Шеф тут же откладывает в сторону какие-то документы и кивком разрешает мне войти.
— Конечно, Марин, проходи. Как дела?
— Нормально, Полина по-прежнему в тяжелом состоянии.
— Ты скажи, если помощь нужна. — Он откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел мне в глаза. — Ты подумала над моим предложением?
Так и знала!
— Подумала.
— И? — Мих Мих нетерпеливо постучал пальцем по столу. — Что решила?
— Я могла бы… попробовать. Это не совсем мое, но… деньги мне нужны.
— Не твое, согласен. Но ваше сходство с сестрой… наши клиенты хотят видеть ее, понимаешь?
— Я не Полина.
— С понедельника Марго и Аля начнут с тобой заниматься, времени в обрез. Ставка в два раза ниже, чем у сестры. Согласна? Выставка на носу, Полина там должна была быть главной звездой. Иди.
Вот так, быстро, без эмоций и по-деловому. Я, только вылетев из кабинета, сообразила, что, получается, согласилась, хотя не была до конца уверена в своем ответе. Да, Марго с Алей мной точно займутся! Ладно, с этим потом разберемся — просто попробую, в конце концов, пусть сами за корону дерутся, а мне просто деньги нужны. По будет в восторге — она всегда хотела, чтобы я была как она…
Лика молча собирает вещи, кивает на лист формата А4, на котором напечатан список моих дел до конца дня. Всего пять пунктов — я знаю, она так делает, чтобы продемонстрировать свое превосходство. Значит, опять что-то плохое у нее случилось.
— Лик, спасибо, что все написала четко, теперь я точно ничего не забуду. Хорошего вечера и выходных тоже!
— И тебе! — бросает уже на ходу, словно сбегает от меня.
К шести вечера я и правда осталась одна в офисе.
Сижу и смотрю на часы. Через пятнадцать минут начинаю собираться.
Еще вчера решила, как волосы уложу — легкой-легкой волной, один из немногих вариантов укладки, который мне доступен. Терморасческа быстро и аккуратно делает свое дело. С мейком тоже все ясно — По несколько вечеров потратила, чтобы научить меня макияжу, в том числе и вечернему. Это самый легкий вечерний мейк — чуть приглушенные тени, обойдемся без «смоки айс». Платье ее сидит на мне идеально — черный шелк с ярким цветочным принтом. Яркие бордовые розы по всему телу. Dolce & Gabbana. Одно из самых любимых платьев Полины. Она в свое время все свои наряды заставила меня перемерять. От этого наше сходство становилось еще более заметным. Но это лишь на взгляд тех, кто видел нас впервые. Близкие или просто знакомые нас никогда не путали.
Последние десять минут сижу как на иголках. Сначала думала в игру на телефоне поиграть, потом руки потянулись к карандашу… Это все нервы. А вдруг он не приедет? У меня даже его телефона нет. Я его вообще не знаю!
Выхожу из подъезда ровно в семь, а он уже стоит и ждет меня. Максим Генварский. Закусила сразу губу, чтобы не открыть рот от удивления. И восхищения. Он тоже подготовился.
— Привет! — Улыбаюсь и чувствую, как предательская краска ползет по щекам.
Он молчит, на глазах меняется в лице. Сначала такой расслабленный, а сейчас напряженный, даже глаза чуть сощурил. Что не так?! Я чуть не обернулась назад посмотреть. А он разглядывает меня так, словно первый раз видит.
— Красивое платье, — произносит, наконец, слегка изменившимся голосом. — Ну что ж… поехали, незнакомка!
Глава 7
— Итак, значит, тебе девятнадцать лет?
— Ага, в марте исполнилось, недавно совсем.
Максим привез меня в очень дорогой и модный ресторан. Он открылся прошлой осенью, По была на презентации, многие наши девочки и парни здесь работали. А под Новый год у сестры было отличное настроение, и она повела меня сюда что-то праздновать. Так мне показалось, хотя По, как обычно, ничего не сказала. «За будущее!» — и залпом выпила тогда бокал золотистого шампанского.
Сейчас все по-другому: столик в самом центре шикарного зала и напротив меня шикарный мужчина. Чувствую себя настоящей Золушкой — платье не мое, туфли тоже. А принц? Мой? Вот это вряд ли. Но мне все равно здесь очень нравится. Как в сказке.
— Попробуй! — Генварский кивает на тарелку с сырами. — Я рад, что ты совершеннолетняя.
Он ухмыляется и продолжает свои расспросы.
— Так когда начала рисовать?
— Всю жизнь рисую, сколько помню себя. Сначала карандашами обычными каракули разные выводила, мама рассказывала, что я все стены в квартире изгваздала. В художку в десять лет пошла. Папа отвел. Так и началось.
— А другие увлечения?
— Их не было, вообще никаких. — Вопросы Генварского погрузили меня в прошлое, и я начала рассказывать ему про свои годы учебы, сыпала подробностями, о которых, как я думала, уже и забыла.
— А сейчас? — Максим обрывает мой монолог на том, какие работы я готовила к конкурсу в девятом классе. — Сейчас есть другие увлечения помимо живописи?
— Сейчас тоже нет. — Я улыбаюсь в его ярко-зеленые глаза, очень умные глаза. — То есть я многим стараюсь интересоваться, но главное — поступить летом на бюджет.
— Психология тоже интересна?
— Ой, нет! Вот это совсем не мое, заморачиваться и глубоко копаться в себе и в других…
— Ясно. — Он довольно кивнул. — Ты быстро сбежала с презентации Ольгиной книги. Как ты вообще там оказалась?
Тон спокойный, непринужденный, но под ложечкой неприятно кольнуло. Попалась! Смотрю на тарелку и понимаю, что не сейчас, просто не смогу сказать всю правду. Не могу сказать ему про По. Пожалуйста, не сейчас!
— Случайно.
Это правда. Но не вся.
— Я так и подумал, но рад, что ты там оказалась. Приятная музыка, тебе нравится? — Максим кивнул в сторону арфистки в вечернем платье. — А в какой ты школе училась? На Руставелли?
— Нет, конечно, в обычной нашей районной школе искусств, но у нас очень хорошая школа и педагоги классные, — радостно выдохнула я: вроде проскочили неприятную тему. — Некоторые ребята даже поступили в училище, только в основном на платное. А ты? Можно я тоже буду спрашивать?
Максим делает такой характерный жест рукой, который можно понять как: «валяй, спрашивай».
— Мне интересно, где живут архитекторы. — Смотрю в его зеленые глаза и сейчас ни капельки не смущаюсь. Мне и правда очень интересно. — Знаешь, я всегда хотела узнать, а живут ли архитекторы в тех домах, которые они сами спроектировали.
— Все-таки прописку тоже надо было показать. А вообще хороший вопрос… — Он задумчиво кивнул. — У меня нет жилья в собственности, Марина. Вообще никакой недвижимости. Я давно отвык от того, чтобы к чему-то привязываться. Считай, это мое жизненное кредо. Поэтому я снимаю квартиру. И не в том доме, который построил.
— Ого!
— Я живу на несколько городов, точнее говоря, стран. Здесь я родился, учился, здесь… — Максим вдруг помрачнел. — Здесь остался незакрытый гештальт, если ты понимаешь, о чем я.
— Не очень. То есть совсем не понимаю, но если тебе неприятно, то можем о чем-нибудь другом поговорить.
Максим снова хмурится, а я как на иголках сижу. Да я просто не представляю, как правильно себя с тобой вести, Максим! Я жутко боюсь показаться полной дурой, с которой даже не о чем поговорить. И грузить тебя своей художкой тоже не хочу, я не самоутверждаться сюда пришла! Ты взрослый очень, для меня взрослый, понимаешь?! Ты просто другой!
— Мне приятно, что ты рядом, Марина, — медленно произносит Генварский, без тени иронии в голосе. — Я иного ожидал от этого вечера, но сейчас… сейчас я рад, что все именно так. За тебя!
