– Да какой там! – усмехается Соломин. – Лично я считаю, что он её просто избил. Может, в ссоре, может, в ходе любовных игрищ... Всякое болтали.
– Например? – живо интересуется Ангелина.
Отчего-то я уверен, что эти откровения не придутся мне по душе, да только выбора мне не оставили.
– До свадьбы Аркадий Туманов был завсегдатаем одной богадельни, пафосное местечко для любителей погорячее. Девочки профессиональные, под эти услуги заточенные. Отдельные кабинеты.
– Шлюх по борделям снимал? – хмыкает Геля, а я морщусь.
– Не просто снимал, – кривится Соломин. – Поговаривают, что Туманов частенько полюбливал над продажными девками поиздеваться.
– БДСМ? – снова интересуется Ангелина.
– Просто садист. Одну порезал, другой руку сломал, третью избил до полусмерти и трахал, пока она кровью истекала. Уверен, нечто подобное он сотворил и со своей молодой женой, вот она и отлёживалась взаперти...
Мои руки непроизвольно сжимаются в кулаки. До смачного хруста костяшек. Геля бросает на меня порицающий взгляд, но ничего не говорит.
– Но точно вы не уверены? – уточняет она у свидетеля.
– Сам её в синяках не видел, в полицию на мужа не заявляла, – он разводит руками. – Обслуга разное трепала, вы поймите. А как там было на самом деле, разве что только Маргарите и известно.
– Маргарите, которая в бегах, – резюмирует Ангелина поднимаясь. – Спасибо за помощь следствию, Константин Геннадьевич. Будьте на связи и постарайтесь надолго не покидать пределов города, вас могут вызвать для дачи показаний.
– Как скажете, майор!
Мы покидаем квартиру Соломина в некоем раздрае. Каждый по своему поводу, конечно.
– Что ты думаешь, Власов? – спрашивает Гелька в салоне авто. – Я теперь просто уверена, что Туманова кокнула мужа и подалась в бега. Сам посуди, она была же совсем девочкой, когда вышла за него замуж. А тут – откровенная жестокость, возможно, грубое насилие, причинение вреда здоровью... Нет, чисто по-женски мне её даже жалко. Редко, какая психика выдержит. Но вот, чего я всегда не могу понять – убивать-то зачем? Двадцать первый век на дворе, обратилась в органы и живи спокойно.
– Гель, когда состояние исчисляется суммами с девятью нолями, нельзя просто взять и сообщить, что твой муж – грёбанный сексуальный извращенец и садюга.
– Если это правда, Власов, то она не просто жертва, не вздумай её жалеть. Она больная на всю голову, коли спокойно выжидала своего выздоровления, чтобы прихлопнуть мужа.
– А если всё не так?
– А как, Власов? Родителей убила, потому что замуж за извращенца выдали, мужа – за жестокость. Страшно представить, что у этой девки в голове и что начнёт происходить дальше, когда ей придётся подчищать следы.
– Да не похожа она на убийцу. Руку готов дать на отсечение, что-то не так в этой истории.
– Ну, знаешь ли! Если бы все убийцы были похожи на убийц, у нас бы с тобой работы не было.
Ангелина обиженно вздыхает и смотрит в окно. Её всегда обижало, если наши мнения в рамках общего дела расходились. Но раньше это имело хоть какой-то смысл, пусть и весьма поверхностный.
Мы были мужем и женой, и разные умозаключения на один и тот же счёт уже говорили о многом. К сожалению, иногда становится слишком поздно что-то менять или меняться самому.
– Где тебя высадить, Гель?
– Обедом не накормишь? – усмехается она.
– В другой раз, уже поздно, а у меня ещё есть дела.
– Вечер пятницы, а ты – при делах? – Ангелина внимательно смотрит на меня.
– Ничего особенного, так, заехать в пару мест, порешать, а потом – домой, к телеку, со стаканчиком вискаря. Устал, Гель. Сил нет. Это дело уже в печёнке сидит.
– Ничего, разберёмся, Власов. Вот увидишь, скоро отыщем Туманову. Сядет красавица надолго. Останови возле супермаркета, в квартире шаром покати.
– Тебя подождать?
– Зачем? – с горечью спрашивает жена. Бывшая. – В гости всё равно не зайдёшь, да и к себе не приглашаешь. Давай, Власов, увидимся.
Я дожидаюсь, пока её фигура не скроется в здании торгового центра, паркуюсь с другой стороны и дожидаюсь, когда она появится с двумя увесистыми пакетами.
Ангелина ловит такси и отчаливает в сгущающиеся сумерки, а я иду по магазинам с Ритиным списком.
Беру с запасом, так как не знаю, получится ли ещё выбраться теперь, когда Власова вышла на след, пусть и неверный с моей точки зрения.
Но пока я не разберусь, что за чертовщина происходит вокруг Ритки, лучше не подставляться лишний раз. Полечу с должности – шансов помочь ей не будет.
Закупаю свежих фруктов и овощей побольше, им с пузожителем нужно хорошо питаться, пусть ей и хочется быстрых и вредных углеводов, но богатый рацион – это основа всех основ. Не уверен, что в ближайшее время Туманова попадёт к врачу, а проблем хотелось бы избежать.
И в довершение всего я захожу в аптеку и скупаю всё, что мне советует провизор. Комплексный витамин для беременных, какие-то злаковые батончики, фолиевую кислоту, таблетки пустырника, тонометр, масло против растяжек. Я ничего в этом не смыслю, но надеюсь, что Ритка сама разберётся, что нужно делать со всем этим добром.
Под конец моего спонтанного шоппинга салон и багажник забиты под завязку. И всё равно мне кажется, что я забыл что-то очень важное, просто необходимое. Но я не могу вспомнить что.
Дома стоит непроглядная темень. Я загоняю машину в гараж, вырабатывая новую привычку, и подхватываю пакеты с продуктами. Свет везде выключен, лишь в гостиной слабо мерцает телевизор.
На диване, свернувшись забавной закорючкой, спит Ритка, обнимая свой круглый живот обеими руками. Трогательная, нежная, беззащитная. Ну какая из неё убийца? Она хочет казаться сильнее, чем есть на самом деле, но даже мне, случайному прохожему в её жизни, видно, как сильно её изнуряют беременность и стрессы.
Девяти ещё нет, а она крепко спит. И мне бы её не беспокоить, но стоит лишь представить, как ей неудобно, так сразу и подхватываю девушку на руки. Памятуя события вчерашней ночи, сразу несу её наверх, в свою спальню, и плотно укутываю в одеяло.
В кухне обнаруживаю накрытый на две персоны стол. И, судя по всему, моя гостья так и не успела поужинать. Нужно будет предупредить Риту, что график моих возвращений ненормированный и ей вовсе необязательно дожидаться меня к ужину.
Когда с продуктами покончено, я распределяю аптечные покупки: тонометр и масло – в стенку в гостиной, таблетки – в холодильник, а витамины оставляю на видном месте, возле графина и соковыжималки, чтобы не забывала принимать.
С ноткой грусти убираю со стола лишние приборы, наливаю в стакан виски на пару глотков и разогреваю сочный стейк. Вместо гарнира замысловатый салат, но я голоден как слон, поэтому с радостью пробую Риткины угощения.
И стоит лишь пригубить огненное пойло, как раздаётся звонок в дверь.
Торопливо распахиваю настежь и вижу Ангелину.
В её руке початая бутылка вина, очевидно, не первая.
– Привет, Власов! – обольстительно улыбается Геля, распахивая пальто. – Впустишь?
Окидывая взглядом её фигуру, я не могу сдержать усмешки:
– Ну заходи, раз пришла.
9. Ярослав
Ангелина, покачиваясь из стороны в сторону на своих высоких каблуках, проходит в просторный холл и с любопытством осматривается. Скидывает пальто и разувается, едва не завалившись на пол. Она заливисто смеётся, и я всеми силами сдерживаю раздражительность.
– У тебя есть что-нибудь поесть, Власов? – Геля бесцеремонно проходит в кухню и шарит по сковородкам. – Мяско, супер!
– Гель, ты зачем пришла? – спрашиваю я, стоя в проходе.
Ну, просто на всякий случай.
– Соскучилась я, Ярик. Веришь? Думала, отпустило, а выходит – нет. – Она опускается на стул и горестно вздыхает. – Разве ты не чувствуешь того же?
– Ангелин…
– Ладно, если ты не хочешь говорить о нас, давай просто выпьем, посидим, поедим? – Геля встаёт и кружит по кухне в поисках тарелки. – Поговорим о чём-нибудь другом… О Тумановой, например. Тебе же нравится говорить о Тумановой, а, Ярик?
