Провёл по плечу обнаженному и под одеяло нырнул. Пофигу. Пусть брыкается, пусть ненавидит. Грудь её аккуратно сжал и вздох услышал, губки приоткрыла, но не проснулась. Ещё бы. До сих пор болеет, вчера еле живая в квартиру зашла, а я уже тогда хотел её до безумия. Спустился ниже и через ткань белья клитор потёр. Нужно возбудить сильнее, пока есть возможность, чтобы недолго сопротивлялась. А она выгнулась с тихим стоном и ножки только шире поставила. Сладкая моя. Заводиться всегда с полоборота.
Попытался под шумок между ног у неё оказаться, но, чёрт возьми, проснулась. Отпихивать начала. Пришлось силой заставить лежать. Руки над головой у неё зажал и к киске её прижался, чувствуя жар и влажную ткань. Меня аж затрясло всего от этого, но всё-таки зарычала девочка.
— Климов! Урод! Отпусти! Ай!
Сильнее запястья сжал и к шее её губами прижался, засос оставляя. Моя. Только моя. Перехватил руки над головой в одну, а освободившейся снова за грудь. Такая же как раньше. Упругая двоечка в ладоне просто шикарно умещается, и соски уже твёрдые.
— Данил! Пожалуйста, не надо! Я не прощу тебе этого!
Я замер и в глаза ей посмотрел. Слёзы. Губу кусает. Головой качает. Умоляет не трогать взглядом. А я злюсь. Другим значит можно? Всем можно. А мне нельзя? Но вместо того, чтобы в покое её оставить ко лбу прижимаюсь, а рукой скольжу до бёдер и сжимаю их пальцами.
— Ты нужна мне.
— Для этого есть шлюхи.
Шлюхи. Они не приносят удовольствия. С ними нет тепла, и сердце стучит ровно. Они не ты, дура ты мелкая.
— Ты нужна мне по другому, Милана.
Тем не менее встаю с кровати и ухожу в ванную под душ, как всегда не закрывая двери. Дикая пустота внутри требует выть о милосердии, молить о капельке тепла. Всего лишь почувствовать хочу, что ещё ничего не потеряно. Она не может просто взять и отказаться от того, что было, перечеркнуть тот вечер в клубе.
Да, собственно, почему я спрашивать должен? Я все для неё делаю! Чтобы она освободилась от Кубрынина! Чтобы была счастлива!
Разворачиваюсь, чтобы вернуться в спальню и обнаруживаю её рядом совсем. Переступает бортик ванной, ко мне прижимается и к губам тянется. Неужели. Сгребаю в охапку её, в губы впиваюсь как голодный зверь. По телу руками шарю, вспоминая каждый изгиб, каждую впадинку, родинку, и дрожу от ноготочков её на коже моей. Милана. Девочка моя.
На пояс сажу себе и к стене прижимаю, лицом любуюсь ее. Глазами огромными синими. Губами пухлыми розовыми. Носиком с родинкой и подбородком маленьким. А она по лицу мне пальчиками водит и глазами бегает.
— Это ничего не изменит.
Изменит, дурная, ещё как изменит. Спускаю её ниже и останавливаюсь, головкой члена к её входу прижимаюсь, а она голову откинула в предвкушении. Но не дождавшись снова на меня посмотрела с раздражением и желанием. По плечу ударила.
— Ошибаешься.
И вхожу в неё с силой, стон громкий выбивая. Затем снова и снова. Губы её кусаю, целую, сминаю. Не даю и слова сказать. Меня крутит всего, уносит от жара её и мягкости. Чувствую как на груди царапины появляются, и сам стону от удовольствия, как девчонка. Нравится мне, всё нравится, что вытворяет зараза эта.
Чувствую что скоро подойдёт к пику, потому что ногти свои мне плечо воткнула, за волосы её беру и заставляю мне в глаза смотреть. Толкаюсь в неё быстро и резко, вбиваюсь со всей силы так, чтоб синяки потом были на заднице у неё… и вот оно. Дыхание задерживает, рот приоткрыт в немом стоне, зрачки сужаются и расширяются быстро и судорога по всему телу её проходит, а мне в кайф это видеть. Кончаю в неё с рычанием диким и ещё глубже пытаюсь протолкнуться, потому что снова как раньше скручивает всего. Как раньше с головой накрывает и дышать не могу больше. В шею ей утыкаюсь, телом придавливая, и в себя пытаюсь прийти, но не могу. Не выходит, потому что, сука, кайф такой бешеный просто!
И страшно тоже. Что дальше сделает? Снова язвить начнёт? Обзываться? Уйдёт? Или врежет мне? Чего мне ждать от неё? Или лучше затрахать её до изнеможения, чтобы даже думать не могла? И понимаю, что голоден. Что всё ещё очень голоден ею. Снова двигаюсь в ней, медленно, со вкусом, чтобы возбудить, и за шею её беру, пальцем по подбородку провожу и тут же целую, двигаясь к губам. А она и не против. Сама подставляется, ноги плотнее сжимает на талии и в волосы мне обеими руками цепляется. Чёрт. Моя девочка. Всё как мне надо в ней. Всегда не отходя от кассы.
Набираю темп, поменяв одну руку на другую на её ягодицах, и снова голову теряю от звука её голоса, от зубов на моём теле, от дыхания её хриплого и всхлипов удовольствия. Как имя моё кричит, как просит ещё и сильнее, как сама двигается мне навстречу. Царапается, кусается, ласкает и снова в экстазе бешеном содрогается, кожу вспарывая мне зубами.
На пол с нею опускаюсь и к стене облокачиваюсь спиной. Обессилен, опустошён, но, наконец-то, душевно удовлетворённым себя чувствую, хотя уже снова к бою готов. Обнимаю занозу, пытаясь дыхание хотя бы выровнять, по спине ей пальцами вожу и впитываю чувство спокойствия каждой клеточкой тела.
— Люблю тебя. Плевать что думаешь. Ты моя.
Головой качает.
— Не верю.
Воду теплее делаю и руку промеж ног её запускаю. Промываю складки и в неё ввожу пару пальцев, а затем клитор начинаю беспощадно теребить, так что она выгибаться начинает и вздрагивать.
— Поверишь, Милана. Я заставлю тебя поверить. Шутки кончились.
За волосы её беру и к плечу голову прижимаю, блокируя ногами, чтобы не двигала попкой своей, а она по плечу мне кулаком заехала и тут же застонала.
— Хватит, — шепчет между стонами мне то отталкивая, то прижимая к себе, — ничего не изменит… ммм… после меня к ней побежал. Ненавижу тебя.
— Я её и пальцем не тронул, Милана…
— Врёшь! Ах… не останавливайся, пожалуйста.
Я отпустил её волосы, и она сразу выгнулась, выставляя мне грудь свою, которую я тут же захватил ртом, а потом по попе шлёпнул. Блять. Какая она охуенная! Просто пиздец. Усадил её на себя и на талию руки положил.
— Подвигайся, детка. Давай.
Она приподнялась немного, нависая надо мной, и я не узнал её. Полный желания и страсти взгляд буквально пригвоздил к месту. Губки свои облизала, назад попку отодвинула и тут же на меня насадилась, как если бы я её трахал сейчас. Снова назад медленно и резко на меня, голову назад откинула, на колени мне облокотилась. Я сместился и лёг как положено в ванной, а девочка тут же запрыгала на мне, вырывая из меня стоны и рык бешеный. Задницу её сильно сжимал, ласкал всю, целовал, а она будто ярость всю свою на мне срывала, кайфуя при этом как сумасшедшая.
Сегодня у нас был нездоровый секс. С яростью и обидами. Мы вымещали злость друг на друга, молча кричали в лицо об обидах. Я таскал её за волосы, кусал её губы и тут же целовал и гладил. Она царапалась, била кулаками по мне, толкала и тут же прижималась, стоная и выгибаясь. А я сходил с ума от этой карусели и взрыва фейерверка из эмоций и чувств. Она сжигала меня до тла, заставляла гореть и пылать. Заставляла желать большего и мечтать о большем.
Я не знал к чему приведёт нас жизнь потом, но впервые в жизни хотел, чтобы судьба наконец повернулась ко мне своей рожей. Плевать сколько проблем будет впереди, если она будет рядом, я преодолею всё. Любое дерьмо перешагну.
— Мне нужны вещи, — подала она наконец голос, лежа у меня на плече. — И куртка. И мобильник. У меня на карточки есть деньги…
— Успокойся. Твоей карточкой нельзя пользоваться. Я сам всё куплю.
Она кивнула, не споря со мной, а я крепко обнял её за плечи и поцеловал в макушку.
— Ещё противозачаточные нужны.
Таблетки? Чёрт. Я и не думал о защите. Ребёнок нам сейчас точно ни к чему. Сначала нужно разгрести проблемы, дождаться пока Милана вступит в наследство, защитить её пока не передадим весь чёрный бизнес Захарову, а там можно и о семье подумать.
— Какие ты принимаешь?
Она замялась.
— Никаких. У меня нет рецепта. Было ни к чему.
