— Ну вот же ягодки, ну яблоко туда покроши, — привычно предлагаю я, сама замешиваю себе быстро-быстро растворимый кофе. И это я, а я же вроде как разбираюсь. Но варить некогда, а немного кофеина в организм очень нужно влить да и бежать. Тащить всех кого куда и своё тело на работу… Надо брать выходной. Уже сил больше нет с таким графиком. Человек же я.
— Ешь, а не размазывай! — вдруг срываюсь на Сашку. — Взрослая уже, сидишь, кашу раскидываешь!
Саша не ест. Растаскивает кашу по тарелке, стучит о дно с Леопольдом ложкой.
— Невкусно.
— Как невкусно? Бабушка готовила! — ворчу я. Моя мама с кухни ушла. Одевается.
— Яблоко порезать тебе?
— Яблоко тоже невкусное! — Саша морщится, крутит головой. Лёша ест молча, но очень медленно. Сидит, прикусывая зубами ложку. Он по натуре вообще флегматик. Спокойный ребенок. И медленный. А я холерик и схожу с ума, пока его соберу.
— Яблоко очень вкусное, — спорю я, беру это яблоко, разрезаю, отправляю дольку себе в рот. Да вроде ничего, сладкое, сочное. Но я не люблю яблоки. И дети мои не любят.
— Ну и как, мама? — оживляется Лёшка, следя за моим выражением лица. Сашка молча ждёт.
— Очень хорошо, — отвечаю я, прожёвывая. Вымученно улыбаюсь.
— Но конфеты вкуснее, да? — серьёзно задаёт вопрос Лёшка.
— Вкуснее, — не выдерживаю я и улыбаюсь по-настоящему: такой у меня смешной, серьёзный мальчик. — Но конфетами мы завтракать не будем!
— Жалко, — цедит Саша, облизывая пустую ложку.
— Мама, а что у тебя на лице? — Лёшка спрашивает в третий раз, но я до этого уже два раза отмахнулась. Надо ответить.
— Упала и ударилась, милый. Поэтому смотрите под ноги и не падайте. Снег мокрый, лёд — скользко.
Посуду быстро в мойку, надо ещё помыть, чтобы не засохло. А то вечером оттирать. Сама уже оделась, ещё детей собрать. Они уже большие, одеваются сами, но надо следить. Завернула Лёшку, заметив пятно на рубашке, заставила переодеть.
— Но мам! Где? Не видно же! — глаза честные-честные. Ему не видно, а мне видно. Вспомнила Петра некстати. Бывает, замечу с утра на нём что-нибудь не то: пятнышко, или что свитер весь скатался уже. Молчу. Ему без разницы, что на себя надевать. Так мне тем более. Взрослый мужик, глаза есть. После развода выдохнула — стирать, гладить, готовить меньше надо стало. А для чего мужик в доме? Польза же какая-то от него должна быть? Кран в ванне когда потёк, мне чинил его наш жэковский сантехник. Когда дверца на кухне расшаталась — так я её сама подкручивала…
Не всегда так было, поначалу бегала за Петром. Старалась покупать ему получше, покрасивее. Наглаживала. Собирала — люди же видят. Что подумают? Потом устала. Усталость всё решила за меня.
— Мам! — Лёшка тянет за руку. Летать в облаках некогда, надо собираться быстрей.
Наверное, деньги должен в дом приносить… Продолжаю свои размышления, тяну два своих кулёчка по темноте через двор. Сашкина рука в варежке из моей руки выскальзывает, спит ребёнок на ходу. Лёшка сам идёт рядом, важный. А темно!
Такая темень. Утром темно, с работы возвращаешься — темно. Хоть бы белый день посмотреть. Нет, точно надо выходной просить. Не обязана я тянуть такой график. Как говорится, кто везет, на том и возят. Но уже сил нет.
— Лёша, а что у тебя за сумка?
Поверх рюкзака матерчатый мешочек болтается на тесёмках. Сменка не должна быть, она в школе. Там что-то прямоугольное. Коробка какая-то?
— Это сказки, мама, — спокойно объясняет Лёшка. — Надо вернуть.
— Какие ещё сказки? — не понимаю я. За чтением сказок сынишку ни разу не застала. С бабушкой, может, читают?
— Для внеклассного чтения, — вздыхая, рассказывает сынок. Какое ещё внеклассное чтение в первом классе? Нагружают детей с самых малюсеньких лет.
— И ты читал?
— Не-а, — отвечает мой лопушок. Вслух уже так ему не скажешь. Не назовёшь лопушком. Обидится. Да и не надо мне сюсюкать — мужчина растёт. Вздохнула. Посмотрела на дорогу.
— Лёшка, я тебя до светофора доведу.
— Не надо мама, я сам.
— Давай дойдём, я подожду, чтоб ты перешёл.
— Мам, там людей много, я с ними перейду! — говорит мне и уже побежал вперевалочку. Поскользнулся, но не упал. А я уже и охнуть успела. Стою, смотрю, как дошёл до дороги, остановился сзади толпы. Сам маленький, в ноги впереди стоящим смотрит. Крошка такой, темно, холодно. Материнское сердце сжимается. А важный. Стоит, как взрослый. На светофор смотрит. Загорелся зелёный, Лёшка пошёл со всеми. С другой стороны улицы помахал мне. Я кивнула, смотря, как сын побрёл в рощицу. Сквозь голые деревца и школу видно. Летом её не видать.
— Мам! — Сашка дёргает руку, хватаю её покрепче, теперь дочку в садик и самой на работу. Зайду в кондитерскую впритык. А ещё переодеться, всё разложить. Из-за того, что мне надо выходить пораньше, Лёшка тоже в школу сильно раньше приходит. Сидит там, малыш мой, ждёт начала занятий. Но выходим все вместе. Может, постарше будет, тогда пусть лишние минут сорок лучше поспит.
Глава 9. Мандариновый раф
Как приготовить хороший мандариновый раф? Как понимаете из названия, для такого напитка требуются мандарины. А точнее — кожура. Её можно снять с помощью тёрки — но нужно быть осторожными! Цедру захватывать не стоит — вкус будет другим. Полученная таким образом снятая кожура тщательно сушится, смешивается с сахаром и корицей и перемалывается в мелкую пыль.
Конечно, смесь готовится заранее.
Кофе в основе — эспрессо.
Ну а дальше нужно в питчере тщательно смешать все необходимые компоненты — готовый кофе, сливки, нашу мандариновую пыль и сахар.
Смесь нагреть. Тщательно взбить паром. Готово. Вот вам прекрасный, сладкий, нежный напиток-десерт с плотной, равномерной структурой. А из-за мандаринового запаха перед Новым годом напиток идёт на ура.
Пейте на здоровье!
Сегодня с утра поймала начальство, сказала, что мне нужен выходной. Пришлось объяснять синяк. А что там объяснять — устаю так, что ног не чую. Вот и упала.
Конечно, в разводе. Двое детей, нет мужа. Наверное пью и гуляю? Слава Богу, по мне непохоже. Так что поверили или нет, что упала, не знаю. Ничего не сказали. Но дали отгул.
Придётся мне, правда, весь день работать тридцать первого. Что делать, я привычная. Премию начальник обещал хорошую, и я не смогла отказаться. Кое-что прикупить надо, деньги нужны. Пётр обещался помогать, но не кажет глаз.
Утро началось бодро. Покупатели шли. Настроение у всех предновогоднее, вовсю начали поздравлять. С наступающим, с наступающим. А если не они меня первые, так я их. Обязана, можно сказать. Клиентоориентированность. Улыбаюсь, поздравляю, желаю хорошего дня и заходить ещё. Маска по самые глаза натянута. Тональный крем наложила вплотную под нижнее веко. Видно что или нет — не знаю. Да кто бы там особо присматривался? Все сейчас в телефонах, все на бегу.
Про детей опять задумалась. Лешка что-то про стенгазету говорил. Я ещё спросила у него — их что, до сих пор в школах рисуют? Спасибо, хоть на дом не выдали сделать. Сказала, что игрушки для украшения бить не буду. Сын не понял. Объяснила, что раньше для украшения стенгазет били ёлочные игрушки, мешали с прозрачным клеем и наносили поверх рисунка — чтоб блестело.
Мой умный ребёнок спросил — а можно ли порезаться? Чуть не ответила, что в смеси с клеем нет. Теперь уж точно так не делают. Небезопасно, да и игрушки все пластиковые.
Так в своих мыслях и работала. Улыбалась покупателям, готовила латте, капучино, чай с шиповником, и, конечно, раф. Иногда и брусничный морс брали, но всё больше заказывали горячие напитки.
И вдруг я услышала его. Очередь собралась, как назло. Народ стоял у витрины, выбирал сладости. Обеденный перерыв. Наплыв покупателей. И он. Я узнала по голосу, потом уже подняла глаза.
— Мандариновый раф, пожалуйста! — стоит, смотрит на меня и улыбается. Явился, видите ли, герой моих сегодняшних грёз.
— Здесь или с собой? — спрашиваю, а руки ходуном ходят. Вдохнула тихонько, чтоб успокоиться, замерла перед бумажными стаканчиками.
