— Молоко, яйца, курица — все домашние. Но больше всего я люблю хлеб. Такой вкусный хлеб тебе не найти в Москве. Поэтому можно есть один хлеб. Если намазать на него масло, а сверху аджику — получится самое вкусное и простое блюдо. Ты пробовала аджику?
— Нет.
— Пойдем, возьмём самую лучшую. Хотя у мамы самая вкусная аджика, просто сейчас она закончилась.
— У тебя мама делает аджику? — удивилась я.
— Да, она много что готовит. Заготовки — это особый вид искусства. Варенье из фейхоа, чурчхелла, компоты из мандарина. Здесь без этого никак. Если останешься на пару месяцев, то попробуешь всё.
— К сожалению, не смогу так долго оставаться.
— Почему? Что тебе мешает?
— У меня есть своя жизнь.
— Та жизнь может подождать. Готов поспорить, если поживёшь месяцок, захочешь остаться навсегда.
Аслан подошёл к женщине, сказав, что — то на абхазском, взял две баночки красной и зелёной пастообразной смеси.
Спустя час с сумками полными еды мы добрались до дома.
Аслан берет пакеты и заносит на кухню, рассказывая историю из детства. Громко смеётся, вспоминая, как утащил ключи от мерседеса дяди и катался на нем несколько часов.
— Дядя думал машину украли. Но потом у меня закончился бензин и мне пришлось вернуться.
— Дай угадаю, тебе влетело по полной программе, — смеюсь и раскладываю продукты в холодильник.
— Ещё как. Для него это не шутки ездить по городу без прав в четырнадцать лет.
— Отчаянный парень.
— Да, были времена. Мы с Леоном доставили хлопот нашим родственникам, но при этом нам многое спускали с рук. Только во второй раз мне пришлось выплачивать деньги дяде за разбитый бампер.
— Ты не один раз угонял машину?
— Да, спустя два года, история повторилась. Дядя только купил мерседес, на котором я просто не мог не прокатиться. И решил поехать в Пицунду, чтобы выпендриваться перед девчонкой. Мы весело провели время, но возвращаясь обратно, на дороге зацепил бычка или он сам решил лечь мне под капот. Быка пришлось зарезать, а мне выплачивать долг.
— Бедный бычок, — Аслан пожимает плечами.
— Обычная история. Их выпускают на свободный выгул, поэтому и происходит всякое, а ты расплачивайся. Пришлось всё лето работать.
— Чем ты занимался?
— Устроился спасателем в отель.
— Тебя взяли спасателем? — удивляюсь разносторонности Аслана, с каждой минутой он открывался по — новому.
— Да, а что? Я отлично плаваю, лучше всех. Более того, если плавать вместе со мной, можно увидеть дельфинов.
Я рассмеялась. С Асланом, да и вообще с местными непонятно, когда они шутят, а когда говорят правду.
— Дельфины плывут за тобой?
— Да, просто подплывают.
— Удивительно.
— Сейчас увидеть дельфинов — это редкость. Только утром после шторма.
— Теперь понятно почему ты далеко заплываешь.
— Но я не только спасал тонущих девушек.
— А они часто тонули?
— Очень, — Он соблазнительно улыбнулся. — Я ещё катал туристов на скутере.
— Классная у тебя была работа, там ты научился так ловко управляться со скутером.
— Да, те два года были самыми беззаботными и прекрасными.
Аслан берёт буханку и отламывает кусок.
— Не смотри на меня так.
— Как?
— Словно никогда не ела хлеб руками.
— Давай порежу.
— Нет, — протестует Аслан, — отламывать и живать всухомятку свежий хлеб вкуснее. Попробуй.
Он отламывает ещё кусок и даёт в руки. Хлеб мягкий, теплый просто тает во рту.
— Обалденно, — соглашаюсь с ним, — я поправляю выбившуюся прядь за ухо, волосы после моря стали жёсткими. Ещё они выгорели и стали на тон светлее, как переспевшая пшеница. Здесь, как я поняла, особое внимание достается девушкам светловолосым и с белоснежной кожей.
— А ты снова не хотела меня слушать.
— Придётся взять за правило, слушаться тебя.
— Точно. Это отличное правило, которое стоит выполнять, — я улыбаюсь в ответ.
У Аслана вибрирует телефон, он что — то пишет в ответ.
— У тебя милая улыбка, смотря на тебя хочется улыбаться в ответ.
— Не смущай меня.
— Что тут такого, это просто комплимент.
— Не привыкла к большому количеству комплиментов, — честно призналась я.
Телефон снова оживает, но на этот раз он на него не отвлекается, даже не проверяет. Вместо этого засовывает его в задний карман джинсов.
Через минуту раздаётся звонок, Аслан отвечает и уходит в сад.
Обычно общение с парнями даётся с трудом, я не умею флиртовать и строить глазки. Но с Асланом мне легко словно мы знаем друг друга тысячу лет. Ощущаю между нами необъяснимую безмолвную связь. Такое немного пугает. Что буду делать, когда вернусь домой. Можно на расстоянии продолжать общение, но что — то мне подсказывает, подобная дружба, сойдет на нет.
Решаю выполнить своё обещание и приготовить домашнюю еду.
Я чищу картошку, режу соломкой и обжариваю на сковородке да хрустящей корочки. Я не сильна в приготовлении еды. Жареная картошка — это, пожалуй, единственное блюдо, которое получается всегда.
Из сада доносился приглушённый разговор по телефону. Судя по хмурому выражению лица, разговор был серьёзным, от безмятежности и радости не осталось и следа.
— Что — то случилось, — интересуюсь я.
— Нет, все в порядке, — его голос звучит отстраненно. Словно ушло тепло.
— Картошка почти готова, если поможешь порезать овощи процесс ускорится.
На самом деле мне не нужна помощь, просто хочется, чтобы он находился рядом.
— Конечно, — Аслан с лёгкостью нарезает овощи словно шеф — повар.
— У тебя отлично получается.
— Я неплохо готовлю, — мысленно добавляю ещё один плюсик в его копилку.
— Не сомневаюсь.
— Откуда такая уверенность?
— Талантлив в одном, талантлив во всём, — подмечаю и продолжаю раскладывать сыр на тарелку.
— Согласен, способностей у меня много, — он подмигивает мне, а я не могу смотреть на его губы и не представлять, поцелуй.
— Кто научил готовить?
— Во — первых, мне нравилось смотреть кулинарные шоу, что — то вроде «Смак». А во — вторых, бабушка с дедушкой. В нашей семье умеют готовить все мужчины, тем более поесть мы любим.
— Иногда, думаю, что мужчины готовят вкуснее чем женщины.
— Мне нравится такая тема.
Беру из холодильника зелёный перец, отрезаю ломтик и кладу в рот.
Но тут же нож выпадет из рук и ударяется о пол.
— Что случилось? — Аслан ждёт ответа, а я не могу ничего сказать, потому что жуткая горечь обжигала горло. Я начинаю кашлять и задыхаться. В меня словно впрыснули яд. Такого перца мне ещё не приходилось есть. Это самый адский перец на свете.
Из глаз брызнули слёзы. Я побежала к раковине, чтобы выплюнуть жуткий овощ, но как только дотронулась до глаз сразу пожалела об этом. Потому что мои руки пропитались горечью и теперь раздражение перешло на слизистую глаз.
Мне кажется, я застонала, то ли от боли, то ли от неловкости положения.
— Больше не трогай глаза, давай помогу, — Аслан стал умывать меня, словно я ребёнок. Каждое его движение было бережным и нежным. Через минуту мне стало легче. По крайней мере смогла открыть глаза.
Аслан смотрел обеспокоенно на меня.
— Всё в порядке?
— Вроде да, — промычала я, продолжая всхлипывать.
— Зачем ты съела горький перец?
— Я не знала, что он горький. У нас обычный зелёный перец сладкий.
Он рассмеялся и притянул меня к себе. Обнял и бережно поглаживал спину. Мне стало легче.
Так благодаря перцу я оказалась в его объятиях. Возможно, пятиминутные мучения стоили того. И теперь у меня перехватывает дыхание, от его прикосновений. По телу расползаются мурашки, и я изо всех сил пытаюсь скрыть дрожь. Закрываю глаза и делаю глубокий вдох и выдох.
— Будь осторожнее, — смотрю в его глаза и вижу столько нежности и заботы.
Аслан налил воды в стакан и передал мне. Делаю большой глоток, надеясь не поперхнуться и не раскашляться вновь.
— Картошка остывает, давай всё — таки съедим её, — достаю тарелки из шкафа и раскладываю еду по тарелкам.
