фактом. Артур поначалу стал все чаще попадаться мне на глаза, а вчера и вовсе заговорил. Вы понимаете масштаб снисхождения?! Уборщиц в «Газнефтьбизнесе» не то что за людей не считают — просто не обращают внимание на них, считая чем-то вроде мебели или орг-техники. Мне-то пофиг такое обращение, я забеременею и свалю в свой привычный ламповый тети Любин салончик на полный день, и все. Но сам факт, что мною заинтересовалось большое начальство — настораживает.
И ведь ничего такого Артурик не спросил. Комплимент сделал. Но с такой рожей, что что-то в моей душе зашевелилось. Какое-то нехорошее предчувствие. Но я постаралась успокоиться и не предавать ему большого значения.
* * *
Вечером крашу тетю Зину в дешевый блонд. Дешевый — не значит некачественный. Иной раз дорогущую, так называемую элитную краску принесут, а она нихрена не работает. Ну, пахнет цветочками. А толку то? А дешевая краска воняет, как при химатаке, зато закрашивает все на ура!
Вот такой ядреной термокраской, я и мажу короткие седые тети Зинины волосы. Рядом тусит Машка, размахивая феном вокруг корпулентной тетеньки неопределенных лет. В углу под лампой Мадлен, Машка то бишь наносит гель-лак последней на сегодня клиентке. Тетя Люба считает выручку, довольно слюнявя палец с массивным старинным (привет, СССР), перстнем.
В общем, идиллия. И только я не могу. Невмоготу мне как-то. Я и так, маску нацеплю, и эдак поправлю. Но химозный запах дешевой краски просто не выносим.
Ладно, ничего, у тети Зины короткий редкий волос. Не львиная грива, как у некоторых. Надо вытерпеть. Сейчас докрашу и на улицу быстрей выбегу.
Цель близка. Последний мазок и все… я кидаю перепачканные кисти на клеенку и выбегаю в туалет. Потому что весь обед просится наружу. Меня выворачивает, а в туалет как назло стучат. Ну что за люди?! Два часа никому не нужен был, а тут стоит только зайти — уже тарабанят.
— Нина! Нинк, открой! — раздается голос Мадлен.
— Погоди, а… — стону я, корчась над фаянсовым другом.
Ох… кажется все. Кайф. Я быстро умываюсь, так как салончик принадлежит моей тетке, у меня в шкафчике и зубная щетка, и паста, и всякие умывалки имеются. Я чищу зубы, досмываю макияж, и, посвежевшая отпираю дверь.
— Нинка! — влетает в туалет Машка-Мадлен, прикрывая за собой дверь. — Ну что, залетела?!
А меня как молотком по башке тюкнет… Точно! С чего бы мне с краски тошниться?!
Значит, все-таки вышло? С первого раза?! Похоже, что у Сулеймана адски-живучие живчики вырабатываются…
— Молчи, Машка, — прошу я ее. — Потише, пожалуйста, вдруг тетя Люба узнает?
— Значит, залет. — ухмыляется Мадлен.
— Да не знаю я, без понятия пока.
— А когда у тебя месячные? — с самым умным видом щурится Машка. А то без нее я не знаю, что по месячным определять надо.
— Завтра должны пойти.
— Ого. Точно залетела! — восхищается коллега. — Если завтра не придут, делай тест с самого утра. Но я и так почти уверенна, что ты в залете!
— Почему ты так уверена? — то ли радуюсь, то ли пугаюсь я.
— Да посмотри на себя, ты зеленая вся! Опять же с краски затошнило. В тот раз тетя Зина паленую срань притащила с рынка, тебя и то не стошнило, а сегодня хоть дешевку, но фирменную притаранила, и тебя повело. Опять же слабость у тебя, сиськи смотри как торчат, как маленькие клизмочки!
Фу, вот с этим предметом мою грудь еще никто не сравнивал! Но Машка права, грудь как-то непривычно налилась и стала чувствительной.
— Оно, это Нинка, — возбужденно толкает меня в плечо Машка, — я точно знаю. Я, когда Гошкой залетела, у меня все тоже самое было! Ну все, Нинок, долеталась, скромница наша!
После тети Зины пришла Света, затем Люся притащила своего сынулю с просьбой подстричь малого на День рождения…
Поглядываю на часы, стрелки которых уже подбираются к десяти вечера… много клиентов — это хорошо. Рука у меня легкая, вот и прут люди ко мне косяком. Но, поздно уже как…
В начале одиннадцатого все же собираю вещи, чмокаю тетю Любу на прощание и выхожу на опустевшую улицу. Салончик наш находится далеко не в центре, скорее в промышленной зоне. Недалеко шиномонтаж, автозаправка, развал колес, придорожная кафешка и гостиница.
Иду по дороге в сторону остановки маршрутки. Ехать мне недалеко, две остановки. Если маршрутка не подойдет, пробегусь до своей съемной однушки пешком.
Иду вперед. Юбочку надела ту саму, в которой собеседование проходила. И трусики кажется, те же самые, с щенятами. Ничего такого не планировала, даже задерживаться на работе не думала. В общем, иду, никого не трогаю. На трассе проезжают редкие машины.
Одна из них с визгом останавливается возле меня. Сначала я вздрагиваю от громкого сигнала клаксона. А потом стекло у тачки опускается, и…
— Эй, красотка! Садысь, падвазыт тэбя будэм, да! — раздается грубый голос с хриплым гортанным акцентом.
О, Боже… меня как кипятком обдает. Только этого мне не хватает.
— Нет, спасибо. — мирно отвечаю я, и задаю стрекоча, что есть силы.
Но я одна, у меня есть лишь мои ноги, а они на машине. И их несколько здоровенных мужиков… даже представить страшно, что они могут со мной сделать. А я же, возможно беременна. А если они меня изнасилуют?! Я же могу потерять свою крошечку…
— Помогите!!! — ору я на всю улицу, но так как я одна, не считая гонящихся за мной хищников, никто не спешит мне на помощь.
Во дворы и подворотни бежать вообще не вариант. Там они нагонят меня быстрее, и я лишь облегчу им их грязное дело. А вот на дорогу… есть шанс бежать на трассу и бросаться к машинам, в надежде что хоть кто-то сжалится и увезет меня.
— Ой! — какая-то тварь хватает меня за хвост из волос, и тянет назад.
— Папался, дыкий лань! — волосатая лапа разворачивает меня лицом к мужчине, и я вижу густую черную бороду, похотливый однозначный взгляд и чувствую, как лапа второго мужика проникает мне под юбку.
— Ой-ой-ой, — вскрикиваю я, когда третий ублюдок больно щипает меня за попу, отодвинув полоску трусиков. — Больно, отпустите! — первый движется, вверх, чтобы зажать и выкрутить сосок до искр из глаз.
— Я беременна! Отпустите!
