на девчонку, в красках представляя, как буду трахать ее… Гладить нежную кожу и путаться в шелке длинных волос. Она будет приходить в клуб и отдаваться мне в кабинете. Делать «свою работу», изображая на лице молчаливую покорность и… уходить.
– …Лада Григорьевна будет следить за моим домом. Готовить, стирать одежду, делать уборку. – Неожиданно произношу я. Так-то лучше.
– Что? – Лада не скрывает удивления. – Вам нужна домработница?
– И любовница. По первому моему требованию, – ухмыльнувшись, добавляю я, косясь на Киру Сергеевну – на ее лице не дрогнул ни один мускул за время нашего разговора.
– Я поняла, – поджимая губы, цедит Кира. – Пропишу обязательные к исполнению услуги домработницы. Возьму среднестатические расценки – так срок договора будет понятнее. Как быть со вторым пунктом?
Лада вспыхивает. Ерзает в ожидании приговора, как нашкодившая школьница. Тушуется на мгновение, а потом опять приосанивается. Балерина хренова!
– Думаю, Руслан Анатольевич лучше нас с вами знает о расценках по… второму пункту договора. – Едко замечает она.
Лада с Кирой синхронно переводят на меня вопрошающие взгляды. Ну не знаю я, сколько стоят услуги шлюхи! Честное слово, не знаю.
– Я не знаю, Кира Сергеевна. Честное слово. – Отвечаю, сдерживая улыбку. Смотреть на растерянную раскрасневшуюся Ладку – забавное зрелище. – Вам же известно, что девки дают мне бесплатно.
– Хорошо, обзвоню эскорт-агентства или… Под чьей личиной прячутся бордели? – Кира чопорно поправляет очки и возвращается к экрану ноутбука.
– Уверен, вы справитесь, Кира Сергеевна, – нарочито веселым тоном добавляю я. – Самому интересно узнать, сколько времени Лада Григорьевна будет в моем персональном рабстве.
– Нет, не так. Я не согласна. – Подает Лада голос. Кладет сумку на пол, а руки складывает на коленях.
Кира лениво переводит на нее взгляд, кричащий: «Не лезь – убьет!». Сочувственно-предупреждающий. Но мелкая словно не понимает.
– Руслан Анатольевич, я требую плату за свою работу.
– Плату? По-моему, разговор был о возврате долга? – снисходительно протягиваю я.
– А как я буду, по-вашему, жить? Чтобы работать у вас, мне придется уволиться с комбината. На моих плечах забота о больной бабушке, стареньком доме и, надеюсь, в скором времени сыне.
Ну наконец-то! На лице Киры расцветает что-то похожее на интерес. Она приспускает очки и впивается в Ладу по-матерински строгим взглядом. Если бы не мое присутствие – отсчитала за плохое поведение. Где это видано – хорошая девочка, а соглашается ублажать какого-то морального урода?
– Вы работаете на комбинате? – спрашивает она. – На кондитерском, я правильно понимаю?
– Да, – шелестит дьяволица с ангельским видом. – Сейчас я в отпуске. Я могла бы отдавать Руслану Анатольевичу восемьдесят процентов от того, что он будет платить. Живем мы с бабулей скромно, мне ничего не нужно. Пропишите это в договоре.
Ну куда там – святая простота выискалась! На миг чувствую себя последней сволочью: Кира по телефону требовала предоставить чеки или другие доказательства, что я давал Ладе миллион. Впору прекратить весь этот цирк. Поблагодарить за помощь Киру и отпустить Ладу…
– Вполне справедливые требования. Как считаете, Руслан Анатольевич? Девушка будет выполнять работу и выплачивать вам долг. По-другому не получится… Или…
– Без «или», – обрываю я. – Я согласен.
– К тому же я собираюсь продать дом, – оживляется Лада, кинув в меня ненавидящий взгляд. Заладила со своим домом!
– Интересно, – протягивает Кира. – Планируете переезжать?
– Да. Хочу уехать в деревню. Выплачу долг, заберу сына и… Надеюсь, покупатель на мой домик найдется.
Ее голос надламывается. Черт… Неужели, правда уедет? Отдаст мне то, что не должна? Чертовы деньги, которыми я ее держу? Об этом я не подумал…
– Брось, Лада. Для органов опеки важно наличие собственного имущества у потенциального усыновителя. По-другому тебе не вернут сына, – придаю голосу уверенность. – Поэтому смирись с тем, что еще долго будешь видеть мою наглую рожу.
– Да уж… – она вздыхает, словно речь идет о тяжкой повинности. Быть со мной – повинность! Слышали бы ее десятки девиц, добивающихся моего внимания искусными ухищрениями. Мечтающими получить его крупицу! Но они не Лада… Чего ей не хватало, не понимаю?
– Подписываем, господа? – повисшее молчание прерывает Кира Сергеевна. – Я нашла в интернете примерные цены на указанные услуги. Ознакомьтесь со сроками и… прочими положениями.
Лада внимательно изучает бумаги. Читает строчки, по-детски приоткрывая губы, принимая свою участь с королевским благородством, смиряясь перед моей силой и… нечестностью.
– Постараюсь расплатиться с вами пораньше, – бросает она и размашисто подписывает бумаги.
Я делаю то же самое, не читая бессмысленных слов. Возвращаю документы Кире. Та шлепает по ним печатью моего ООО. Детский сад, ей-богу… Такая предусмотрительность с ее стороны явно лишняя.
– Я могу идти? – спрашивает Лада, вспархивая с места и бережно подхватывая с пола сумку. – Когда мне приходить? – смущенно опускает взгляд.
– Завтра утром, – киваю я и тоже поднимаюсь. – Адрес напишу в сообщении. У меня новая квартира.
– Понятно. Тогда, до завтра. – Шелестит она и спешно покидает кабинет…
Руслан.
«До завтра…», – слова Лады пульсируют в башке, как отбойный молоток или колокол. Шевелюсь и медленно разлепляю глаза. Я так и уснул одетым… Приперся домой заполночь: Дунаев и Марк уговорили посмотреть танцевальную программу и полюбоваться на новеньких куколок. Глаза, губы, волосы… Ищущий взгляд, дерзкий, кричащий: «Я готова на все!» Что тебе, Рус надо? Вот они – тепленькие, как булочки из печи. Успевай трахать. Нет, я вцепился в эту сучку… Думать ни о чем не могу.
Вздыхаю и тянусь к телефону. Прищуриваюсь, стремясь разглядеть на экране цифры. Восемь утра. Значит, моя рабыня скоро придет. Сравнение отзывается в душе неприятной болью. Да, я купил ее… Привязал долгом, потому что по-другому не смог… Скажи кому – не поверят. Стягиваю пропахшую сигаретным дымом одежду и иду в душ. Смываю с кожи чужие прикосновения – пальцев, волос и губ. Я снял со своих бедер девчонку посередине приватного танца. Оля, кажется… Или Катя… Не помню, потому что перед глазами стояла другая… Оля-Катя обиженно поджала губки и разочарованно слезла с меня, так и не добравшись до моих трусов.
Оборачиваю полотенце вокруг бедер и выхожу из ванной. В квартире бардак – пыль, грязные окна и занавески, немытые полы. Кровать застелена несвежим бельем. Мелкой будет чем заняться. Квартиру на проспекте Серафимовича я купил три месяца назад и за это время был здесь три раза. Возвращался по привычке в свою однушку в историческом центре города, доставшуюся от деда. Мне не хотелось здесь жить… Я лишь пытался доказать отцу свою состоятельность, как бизнесмена. Для него мой клуб – гадюшник, где обитают наркоманы, шлюхи, стриптизерши и прочие
