class="p1">В голове ежеминутно всплывала эта фраза, сказанная тогда Кайсаровым. Что, если этот самый Вячеслав Сысоев — убийца иди бандит? Может он сам виноват в произошедшем, а она — глупая, теперь зря терзается?
Нет.
Что бы не натворил этот мужчина, он не заслужил того, что с ним делали эти подонки. Даже если они вершили самосуд, то всё равно нарушали закон. Есть ведь правоохранительные органы, которым можно было сдать преступника… Если он в чем-то виноват, разумеется…
Всё смешалось, и от полного непонимания, что делать, у Полины очень сильно разболелась голова. Виски то и дело пульсировали, а затылок ныл, словно от глухого удара, такого, каким награждали ноги в дорогой обуви тело и лицо того мужчины…
Ей хотелось кричать и молчать одновременно, спрятаться от всего мира под одеялом и в то же время истошно звать на помощь… Но самое главное — внутри стремительно росло дерущее гадкое чувство — беспомощность, помноженная на чувство вины…
Почему-то именно сейчас Полине вспомнился эпизод из детства, который она всеми силами пыталась забыть. Тогда, много лет назад, несколько мальчишек из старших классов решили убить котенка за гаражами, а она явилась случайным свидетелем произошедшего.
Травмирующее психику событие сохранилось в памяти лишь вспышками, но глаза того самого котенка навсегда отпечатались в памяти. Она не успела, хотя и кричала и бросилась с кулаками на одного из оторопевших мальчишек…
Виновных наказали, поставили на учет, а вопиющий случай жестокости еще долго порицали. Но жизнь ни в чем не повинного животного было не вернуть, впрочем как и душевное спокойствие маленькой девочки, для которой произошедшее стало огромным потрясением. Истерика, случившаяся с маленькой Полиной, быстро сменилась апатией и ступором, из которого её выводили несколько дней.
И вот теперь жизнь снова испытывала её, только уже гораздо более серьёзным и изощренным способом.
Подумать только, на кону была человеческая жизнь! И она, Полина, могла спасти его, если бы не повела себя как бесхребетная дура! Если бы не её трусость, то мужчину нашли бы по горячим следам… А теперь даже неизвестно — жив ли он… Может он лежит в каком-нибудь госпитале и до сих пор не пришел в себя, а может его тело… Об этом лучше не думать…
— Это я виновата… Я… — причитала Полина, заламывая руки и судорожно выискивая решение из сложившейся ситуации. Но ничего, кроме радикальных и решительных мер не приходило на ум.
Её робость и кротость ещё какое-то время боролись с правильностью и честностью, явно проигрывая… Именно поэтому ровно в восемь утра дрожащая всхлипывающая девушка сделала робкий шаг в фойе местного отделения полиции.
***
— То есть, вы утверждаете, что примерно три недели назад явились свидетелем жестокого избиения мужчины? — в третий раз переспрашивал худощавый лысоватый мужчина в очках, скороговоркой назвавший ей свое звание, должность, а также имя и фамилию, которые Белова совершенно не запомнила. Он то и дело перечитывал вслух некоторые предложения из её заявления и смерил испуганную Полину снисходительным взглядом.
— Да… Послушайте… Я же все написала, и уже несколько раз рассказала… Сначала дежурному, потом вам, — сейчас она уже начинала жалеть о том, что пришла сюда, потому что здесь ей явно не верили, да еще и посмеивались над каждым сказанным словом.
— Полина Игоревна, я обязан всё досконально проверить… Тем более, что вы называете имена очень уважаемых в нашем городе и области людей, — жесткие мужские пальцы отложили бумагу, исписанную ровным почерком Беловой и взялись за телефон.
Пока мужчина в форме беседовал с кем-то по телефону, попутно зачитывая выдержки из заявления, Полина осмотрелась. Кабинет, много лет не видевший ремонта и множество плакатов на стене отпугивали и только добавляли тревожности её испуганному сердцу.
Ещё пару часов назад казалось, что всё до безумия просто: решиться и всё рассказать, а дальше помогут, передадут это дело в руки профессионалов, а она, Полина впервые за эти три недели сможет вдохнуть полной грудью. Но на деле все оказалось гораздо сложнее. И теперь, при ближайшем рассмотрении сотрудники отделения больше не казались ей спасителями, а идея заявить на мажоров хорошей. Скорее наоборот, почему-то казалось, что именно жалоба в полицию была огромной ошибкой, за которую очень скоро придется расплачиваться.
Что, если дознаватель передаст сведения о том, что она обратилась в полицию тем, кто бил Сысова, а также Кайсарову и Черному? Должна же быть какая-то тайна следствия, чтобы на Полину, как на свидетеля не оказывали давление?
— Вы же не расскажете им, что это я подала заявление?
— Полина Игоревна, вы можете идти, — мужчина отложил телефон и устало потер переносицу, — ваш номер и контактные данные у нас записаны, поэтому как только появится какая-либо информация, мы с вами свяжемся…
— Спасибо, — так и не получив ответ на главный вопрос, она неловко поднялась со стула и, обняв себя за плечи, медленно поплелась к выходу.
Как назло, Беловой никак не удавалось остаться одной, чтобы привести в порядок расшатавшиеся нервы. В коридоре на неё налетел дежурный, а уже на выходе пристал какой-то пьяный дебошир.
Домой Полина добралась только к обеду. Поднявшись на второй этаж, она отомкнула дверь своей маленькой квартиры и практически ввалилась внутрь. Хотелось, чтобы знакомые стены помогли успокоиться, но вместо этого новый виток тревожности закрутил её настоящим вихрем противоречий.
— Я всё сделала правильно, — вновь и вновь повторяла она самой себе, но никак не могла избавиться от ощущения надвигающейся катастрофы.
Как отреагирует Кайсаров? А Чёрный?…
Наверняка им позвонят, и в отделение полиции съедутся адвокаты этих богатых, избалованных жизнью людей.
Они будут в ярости… Как быстро станет известно её имя? Остается только надеяться, что мужчина найдется.
Тогда всё не зря.
***
Ночью Полине снились кошмары. В них она снова была, там на заднем дворе "Black", и наблюдала за тем, как пятеро молодых мужчин бьют Сысоева.
— Ты мне не помогла, — хрипел он, выплевывая сгустки крови и сверля её злым осуждающим взглядом, — ты будешь наказана.
Потом она снова убегала, пытаясь отбиться сильных рук Эмиля Кайсарова, но больше всего боялась тяжелого пронизывающего взгляда Захара Черного.
— Ты будешь наказана…
Утром измотанная долгими переживаниями, плохими сновидениями и новым приступом головной боли, она кое-как заплела спутанные волосы в косу, спускающуюся ниже лопаток змеей, облачилась в теплый безразмерный красный свитер и черные джинсы и отправилась в университет.
Страшнее всего ей было встретить даже не тех, кто участвовал в драке, а именно Кайсарова и Черного, и словно по закону подлости оба мажора стояли на пороге университета. Натянув на
