Измена. Право на любовь - Арина Арская

— Итак, подытожим, — я сглатываю кислую слюну отвращения, — ты предлагаешь мне сделать вид, что ничего не произошло? Проигнорировать рождение… — выдерживаю небольшую паузу, чтобы перевести дух, и продолжаю, — возможно, твоего ребенка, которого ты с барского плеча будешь содержать?

— Есть еще одно предложение, — Артур буравит меня острым и прямым взглядом, — если ребенок мой, то воспитать его самим. Его мамой будешь ты.

Знаете ли вы ощущения вакуума и звенящей пустоты? Я его познала на несколько минут после тихого предложения Артура. Передо мной сидит монстр со стальными глазами.

— Повтори, что ты сказал… — подаю я наконец слабый голос.

— Ты ведь все с первого раза слышала.

— Значит, я не ослышалась.

— Нет.

Я прячу дрожащие руки под стол. Ну, знаете… лучше бы наша история пошла по стандартному сценарию. Жена — истерит и кричит, а муж находит сотни оправданий, в которые я готова уже поверить. Да… Хочу стандартное развитие событий с битой посудой и скандалом.

— Артур… — в отчаянии выдыхаю я. — Ты готов отнять ребенка у матери?..

— Я не питаю иллюзий на счет Карины. Она будет отвратительной матерью, — Артур недовольно цыкает.

— Остановись…

Я не знаю, какой логикой оправдывает себя Артур. Это неважно, а важно то, что на секунду я зацепилась за его предложение и оно показалось мне соблазнительным. Я хочу ребенка. Очень давно хочу подержать на руках розовощекого малыша и… часть меня готова отобрать, вырвать и присвоить чужого малыша. Малыша Карины. Во мне сидит такой монстр, как и в груди Артура. И мне страшно.

Я отчаянно желаю быть матерью… матерью для детей Артура. Моя обида и злость не перечеркивает и не стирает это яростное стремление. Оно иррациональное, сильное, как инстинкт, и оно рвется наружу.

— Вита…

— Я хочу развод, — шепчу я с широко распахнутыми глазами. — Мне ничего от тебя не надо, Артур. Ничего. Я буду мыть полы, жить впроголодь, но… — у меня на глазах проступают слезы, — нам надо разойтись…

— Меня обижает, что ты не готова бороться за семью… — голос Артура тихий и напоминает ночные шорохи. — За меня.

— Что же это за семья будет? Мы не имеем никакого морального права лишать мать ребенка, — сжимаю кулаки. — Как бы нам этого не хотелось. Хочешь быть отцом? У тебя теперь есть такая возможность, и я буду… — по щеке катится слеза, — рада за тебя, Артур. Я тебя умоляю, будь им. Будь, черт тебя дери, — повышаю голос, — хорошим отцом своему ребенку! Научи эту тупоголовую ссыкуху быть матерью! Наскочил на идиотку, то и за нее неси ответственность, если она носит твоего ребенка! Не будь мразью, Артур.

— Поэтому я тебя и полюбил, Вита, — он ласково улыбается.

Еще одна трещина ползет по сердцу, вторая, третья… Камень в груди разлетается на осколки, и срываюсь на крик. Я раскрываю рот в диких и каких-то животных воплях на Артура, который сидит напротив и смотрит на меня. Я реву на него раненным зверем, у которого бесчеловечно вскрыли ржавым ножом.

Артур не отводит взгляд, не опускает глаза. Он молча принимает мое отчаяние, а когда я обессиленно замолкаю, подпирает лоб кулаками.

— Я не буду просить у тебя прощение за произошедшее, Вита, — голос у него глухой, — потому что оно ничего не изменит и не решит. Да ты и не ждешь их. Объясняться я тоже не вижу смысла. Мне нечего объяснять. Я знал, что я делаю, и, вероятно, продолжил бы, — поднимает взгляд. — Задерживался, лгал и частил бы с командировками, потому что… мог. Мог и делал. И да, я посчитал, что ты смиришься. В этом и есть моя ошибка, и за нее, только за нее, я прошу прощения.

— Я хочу уйти.

— Нет, Вита, — Артур качает головой. — Это твой дом, — встает, подхватывает пиджак и накидывает его на плечи, — и мне здесь не место. За моими вещами завтра заедут, развод будет.

— Это какая-то манипуляция? — у меня голос дрожит.

— Манипуляции были до, а сейчас я в них не вижу смысла, — затягивает галстук. — Они с тобой не работают, что, буду честным, меня злит.

— Мне ничего от тебя…

— Этот дом выбирала ты, ты его же обставляла и даже самолично покупала обои, — он окидывает кухню задумчивым взглядом, — кружечки, тарелочки… — вновь смотрит на меня, — точка невозврата. Никогда не понимал эту фразу.

— Это она и есть, — едва слышно отвечаю.

— Да, — Артур медленно кивает. — Теперь я знаю, что это такое. Отвратительное ощущение, Витаминка.

— Вита…

— Принято, — приглаживает волосы и шагает прочь. — Доброй ночи, Вита.

Входная дверь не хлопает. До меня доносится лишь тихий и мягкий щелчок, и я готова броситься за Артуром, но продолжаю сидеть в тишине.

Возможно, Артур был прав в том, что я должна была бороться за семью и за него, но разве можно смирение назвать борьбой? Ни я, ни он бы не были счастливы, если бы я согласилась на его условия.

Мое согласие бы его устроило, но не подарило бы того, что должна дарить семейная жизнь в моем понимании. Мы бы в итоге получили суррогат семьи, красивую картинку для других, за выверенными мазками которой скрывалась гниль.

Я бы его возненавидела, а он утвердился бы во мнении, что я никто и звать меня никак. Нет, к жене не должно быть такого отношения. Да, важны компромиссы в некоторых вопросах, но не унижение ради того, чтобы остаться рядом и сохранить семью, в которой муж пошел в разнос, потому что может. Я хочу быть уверенной в партнере по жизни.

Конец. Семье Арасовых конец. Медленно опускаю голову на стол и накрываю ее руками. Я хочу умереть. Больше нет Витаминки, нет “милый, ужин готов и как прошел день?” и нет “люблю тебя”.

— И в чем проблема? — непонимающе усмехается Глеб. — Любовница и что?

Я бы сам, пожалуй, тоже