Если бы только она могла знать, какие мысли роятся в ладно скроенной голове молодого директора школы…
Его забавляло, что происходило сейчас с учительницей, привыкшей к неравным боям и неординарным ситуациям. Красавица уверенно чувствовала себя в зоопарке под названием школа, но совершенно не знала, что делать с понравившимся мужчиной, а в том, что он нравится, Лев не сомневался. Иначе Наташа не согласилась бы на свидание в первый же день знакомства.
Этим поступком он рушил годами выработанные правила, которым прежде неукоснительно следовал: не спать там, где работаешь, не заводить интрижек с коллегами и не связываться с девственницами. Почему он решил, что симпатичная, но слишком зажатая девушка двадцати шести лет ни разу не провела ночь с мужчиной в одной постели? Да это было видно невооружённым взглядом! И никакое коротюсенькое платье, явно купленное не один год назад, не сможет убедить его в обратном. По нервным улыбкам, по жестам, по походке и по стыдливому румянцу, залившему лицо под его взглядом. В ней не было вызова женщины, знающей себе цену. В больших коричневых глазах сплошная наивность. Она желала видеть в нём принца, совершенно не понимая, что перед ней пресыщенный женским вниманием циник. Охотник за новым и необычным, ценитель изюминки, а этого в учительнице биологии было с избытком.
Наталья, смущённо озираясь, поднялась из-за стола.
— Мне нужно в дамскую комнату.
Лев встал следом.
— Тебя проводить?
Она отрицательно качнула головой и сконфуженно ответила:
— Нет, не нужно. Просто скажи, как пройти.
— От выхода налево и прямо по коридору.
— Спасибо. — Круглые щёчки стали пунцовыми.
Иванов сел на место, но, заметив, что и Трофим поднимается из-за стола, напрягся. Он решил, что стоит выйти подышать свежим воздухом и не позволить этому ловеласу перекинуться с учительницей хоть словом.
Наташа несколько раз сполоснула лицо ледяной водой, подумав, что поступила правильно, не воспользовавшись тоналкой: позор кремом всё равно не скрыть, а макияж пришлось бы наносить заново. Она протёрла лицо салфеткой, одёрнула норовящее подняться вверх тесное платье и наклонилась поправить чулок…
То, что произошло дальше, повергло Наталью в глубокий ступор. Она услышала треск разрываемой ткани, и в тот же миг телу в области ниже поясницы стало легко и свободно. Настолько свободно, что, даже не снимая и не поворачивая платье, смогла осознать глубину трагического разрыва. Чуть выше поясницы…
Сидорова попятилась назад, пока не уперлась спиной в крайнюю отдельную кабинку, по-идиотски улыбаясь при этом двум девушкам, только что зашедшим в сверкающее чистотой зеркал и кафеля помещение. Она надавила попой, одетой в стринги, на золотистую ручку и скрылась в спасительной глубине. Наташа дрожащими пальцами закрыла замок.
Если отныне кто-нибудь скажет в её присутствии: что ни делается — всё к лучшему, она вцепится зубами в неунывающего оптимиста. Два вопроса, почти как в книге заумного писателя, мучили воспалённый мозг учительницы биологии. Что делать? И как быть?
Что делать в ресторане в порванном платье? И как быть Нине, которую она намеревалась вызвать на помощь, если её не впустит швейцар?
После десятиминутного обдумывания и пятиминутного подёргивания ручки двери жаждущей добраться до унитаза посетительницы, Наташа приняла единственное разумное решение: обратиться за помощью к тому, кто втянул её во всё происходящее. К тому же они с Ивановым вроде бы нашли общий язык, их взгляды во многом совпадали. Он даже ни разу не напомнил о нелепом подарке.
Учительница с тоской смотрела в потолок, мысленно спрашивая Бога: «За что?» — и подозревая, что до Всевышнего, возможно, дошли жалобы Нади на грубое отношение к Пусику. Нельзя обижать братьев меньших…
Она уже не благодарила шутницу-судьбу за встречу с самым обалденным на свете рыжиком, понимая, что за всё в жизни нужно платить, но недоумевая: кому на небесах понадобилось её платье?
Сидорова рявкнула на неугомонную дёргальщицу, что эта кабинка не единственная в туалете, и сидеть на первом унитазе — не означает быть во всём лидером. Затем отыскала в сумочке, набитой разными «нужными» предметами, смартфон, надавила на последний вызов и прочистила горло, прежде чем ответить разом на вопросы Льва: куда пропала и что случилось.
— Что бы ты сделал, если бы у девушки, которую пригласил на свидание, лопнуло платье?
Директор мгновенно ответил:
— Я бы долго смеялся!
Увы, но в этом вопросе их взгляды оказались диаметрально противоположными. Наташа вздохнула, прежде чем обречённо промямлить:
— Можешь начинать!
В этот раз голос Иванова выдавал искреннее недоумение:
— Что начинать?
Наталья снова вздохнула и пропищала чуть слышно:
— Смеяться…
Глава 4
Наталья начинала замерзать. То ли крышка унитаза была чрезмерно холодной, то ли вода в бачок элитного ресторана поступала непосредственно из горного ключа и была омерзительно мёрзлой, то ли…
Учительница остановила перечисления. Что бы ни являлось причиной внезапного обледенения, с этим природным явлением нужно было бороться. Костёр развести она не могла: нет зажигалки и из топлива только содержимое сумки, рваное платье и стринги. Этого хватило бы ровно на десять минут — и согреться не успеть, и пожарная сигнализация врубится. А вот тогда она станет не только закоченевшей, оборванной жертвой дрянной ткани, но и мокрой.
«Русалка с голой попой… — Сидорова покачала головой. — Нет, скорее утопленница».
Она начала вспоминать, написанное по поводу термического обморожения в книге по выживанию. На ум почему-то шли советы по борьбе с последствиями, но никак не по предотвращению данного происшествия. Биологичка дышала на совершенно ледяные пальцы и растирала покрывшиеся пупырышками руки, согревая их таким образом на долю секунды, но мурашки тут же перебирались на грудь и живот.
— Да чтоб вас! — ругалась на безногих перебежчиков Наташа. — Вот выйду отсюда, чая напьюсь, посмотрю тогда, куда вы денетесь!
Она знала, на какое животное сейчас походила. Успокаивало лишь то, что не на кролика…
С ногами дело обстояло ещё хуже: место, где кожу не покрывали чулки, постепенно приобретало гармонирующий с платьем оттенок. Сидорова попрыгала, разогревая мышцы ног. Каблуки выдали звук топчущейся по асфальту лошади, но цвет бёдер не изменился.
— Синяя девушка, — с губ учительницы сорвался короткий смешок.
Она представила, как выползает на онемевших ногах, скользя коленями по гладкому кафельному полу в коридор, и, протягивая скрюченные судорогой пальцы к гостям, шепчет фиолетовыми от холода губами: «Согрейте меня». Отличный сюжетец для фильма ужасов.
Размышления жертвы разрыва и стужи прервал щелчок открываемого замка ручки двери туалета и два звонких женских голоса.
— Ты видела это чучело? Поменять меня на какую-то бледную мышь! Это даже несколько оскорбительно.
— Ну, вообще-то, он никого не менял. Вы больше месяца назад разорвали свои отношения, а посыпать голову пеплом или ударяться в запой от разбитого сердца — не в привычках Льва. Да и неизвестно, есть ли у него, этот орган.
— Есть, можешь не сомневаться. Но расположен он не в груди, а в районе «чуть ниже живота». — Жанна — а это была именно она — нервно хохотнула, прежде чем добавить: — И теперь его «стук» слушает эта дрянь и, возможно, даже ощущает вибрации.
Второй голос медленно, нараспев, из чего можно было сделать вывод, что девушка подкрашивает губы, ответил:
— По-моему, они едва знакомы. Видела, как простушка оглядывала зал? Она впервые в подобном заведении, да и этот свекольный румянец на щеках… Её явно смущает присутствие Иванова.
— Ну, ничего, через пару часов освоится и к ночи будет готова к роли медсестры, делающей прямой массаж «сердца»!
Девушки рассмеялись. Жанна тяжело вздохнула, и невидимая подруга поспешила её утешить:
— Не переживай, ты ничего не потеряла. Песков — прекрасная замена.
