Оказалось, на кухне у него сине-зелёная с бежевым мебель, насколько он вообще понимал в цветах. Вероятно, это какой-нибудь нефритовый, цвет кофе с молоком или слоновой кости. Надо бы спросить у Лёки, что ли.
Леонид смутно помнил, что выдачу ключей задерживали, тогда он уже жил в Германии, так что этот момент его нисколько не раздражал, но застройщик в качестве компенсации предложил мебель от местного производителя, поклявшись, что качество не хуже европейского. Он выбрал едва ли не первый попавшийся гарнитур на кухню и в спальню. Матрац, помнится, покупала Лёка, она же заказывала стеллажи для многочисленной библиотеки, что-то из книг оставалось в городской квартире родителей, что-то должно вернуться из Германии. Далеко не всё возможно найти в интернете, если дело касается профессиональной литературы.
– Кхм, – услышал за своей спиной, одёрнул себя.
Действительно, странно выглядит, смотрит на собственный дом, будто первый раз видит.
– Кофе? – повторил он свой вопрос.
– Капучино, если можно, – фея оценивающе глянула на кофемашину.
– Соевого или кокосового молока нет, только обычное, с лактозой, – предупредил он.
– Ничего страшного, – засияла гостья.
– Отлично, – буркнул Леонид.
Фея, интересно, почему именно фея? Когда-то давно, в пору молодости, женщин, как сейчас говорят, с низким уровнем социальной ответственности, называли феями, кажется, даже сайт был одноимённый. Всё-таки эскортница, пришла предложить услуги? Теперь вот так это происходит, прямо в лоб, с порога? Интересно, интересно…
Леонид брезговал подобного рода услугами, ему в принципе было неприятно, когда женщина рассматривается как сексуальный объект, даже если она сама себя так позиционировала. Он отлично знал, что нейроны, в целом центральная нервная система женского организма, не отличается от мужского. Отличия были, есть и будут, но индивидуальные, а не по половому признаку. Так с какого перепуга он должен смотреть на человека – существо разумное, тонко устроенное, – как на силиконовую вагину? В случае же с проститутками добавлялись знания из курса дерматовенерологии, что умножало влечение к подобным особям на ноль.
В раздумьях, как бы деликатней отделаться от нежданного внимания со стороны феи, если абстрагироваться от ситуации, весьма красивой девушки, Леонид нарезал торт, поставил приборы на стол и сделал себе чай. Кофе проигнорировал, несмотря на оглушительный запах, помнил про план проспать половину дня.
– Как вас зовут? – спросила гостья.
– Чаще Лёвой, – Леонид избежал полного имени, формализм показался неуместным.
– Вы художник, да? – пролепетала гостья.
Леонид непонимающе глянул на неё сквозь лучи утреннего солнца, льющиеся из окон. Волосы собраны наверх в нарочито небрежный пучок. Лёгкое шёлковое платье-пончо с V-образным вырезом и капелькой на тонюсенькой цепочке придавало флёр невинности облику. Настоящая фея, сказочная, того и гляди взмахнёт волшебной палочкой и испарится.
– Картины, – показала взглядом за спину Леонида.
На стене ровными рядами висели… хорошо, он был готов назвать сии картины произведения искусства по той простой причине, что вообще ничего не понимал в оном. Знания, что Ван Гог отрезал себе мочку уха, не в счёт. Наверняка Лёка постаралась, создала уют для брата, если абстракционизм в принципе способен на подобное. Любые, самые простенькие пейзажи Леонида порадовали бы больше, когда бы он их заметил, конечно.
На самом деле у Одина Леонида Борисовича была целая коллекция картин, он настолько ею дорожил, что привёз увесистую папку с собой, не доверил транспортной компании, тем более в текущей мировой ситуации. Рисунки его пациентов, мальчики и девочки рисовали красками или карандашами, в некоторых угадывались предметы, иногда это были откровенные каляки-маляки, но каждое такое творение Леонид считал неимоверной ценностью – свидетельством, что не зря коптит небо.
Естественно, ничем подобным он с залётной феей делиться не собирался. Предпочитал помалкивать кем работает и где, привычка, вынесенная им ещё с детства. Бабушка, дедушка, родители, всё окружение при переезде никогда не говорили, что трудятся врачами, иначе начинался неиссякаемый поток страждущих с болячками, не относящимися к их специализациям, иногда несли кошек или вовсе хомяков с попугаями – ведь одно и то же.
– А, так, балуюсь, – ответил он неопределённо.
– Клёво! Всегда хотела уметь рисовать! – восторженно проговорила соседка, глянув на Леонида, как на бога.
Нет, к подобным взглядам он привык, даже устал, богом себя не считал, лишь крепким ремесленником, что в его деле во множество раз важнее. Бог – фортуна, вопрос удачи. Он не полагался на удачу, предпочитал на собственные силы, мастерство людей рядом, начиная с санитарок и медицинских сестёр, таких же профессионалов своего дела, как и он. Но чтобы средь бела дня, в его же доме, принимая за художника…
Купить что ли пару картин по номерам, раз противоположный пол это настолько будоражит? Вопрос, как не отнекивайся, острый, а близость женщины – привлекательной, с виднеющейся в линии декольте, покачивающейся в такт дыханию грудью, с тонкими ключицами, запястьями, украшенными браслетами, с пухлым, манящим ртом, – уже не намекала, а прямо-таки требовала решения.
– Вы угощайтесь, – напомнил Леонид, показывая на торт.
– Спасибо, – ответила фея и поднесла ложу с бисквитом с кремом ко рту.
Леонид испытал неистовое желание встать под обливной ледяной душ, в идеале нырнуть в прорубь. Наверняка в районе Якутии ещё лежал снег, и реки покрыты толстым льдом. Издевательство какое-то!
Не поступиться ли собственными принципами? В конце концов большинство ИППП сейчас успешно лечится, спасибо фарме, а что не лечится, от того защищают презервативы. Опять же, спасибо технологиям. И об этом позаботились, родненькие.
– Я пришла сказать спасибо за вчерашнюю помощь. И извиниться, – пролепетала та, что одним своим присутствие довела Леонида до столь крамольных мыслей.
Переспать с проституткой, или кем она себя позиционировала. Эскортница? Девушка по вызову? Надо же додуматься!
Вот прямо здесь и переспать, на этом самом столе, со столешницей из мрамора цвета кофе с молоком, или это бежево-молочный? Да хоть серо-буро-малиновый в бусинку! Главное – переспать.
– Пожалуйста, – чуть хрипло ответил Леонид.
– Я правда не… не такая! – горячо воскликнула гостья.
Леонид отвёл взгляд, внезапно смутившись, как пацан. У него что, мысли на лице написаны? Непростительно, Леонид Борисович, непростительно, не маленький мальчик, пятый десяток на подходе. Тридцатисемилетие встретил в этом году, в Германии, тихо, без пышных празднеств, громких поздравлений, на рабочем месте. Выпил вечером пива, поговорил с семьёй и лёг спать.
– Но ведь вы фея? – решил поставить точки над i Леонид.
– Фея, – подтвердила фея.
«Тогда с какой радости «не такая»? Раздевайся, ложись», – захотелось ответить Леониду.
Естественно, промолчал, язык бы не повернулся. Да и не собирался он пользоваться услугами дамочки. Хотел, да, но на самом деле не собирался. Мало того, что можно подцепить что угодно, в любой комбинации, он слишком уважал себя, чтобы опускаться до подобного. Он не принц на белом коне, но предлагать за секс с собой деньги – увольте!
– Тогда почему фея? – Леонид продолжил разговор.
– Мама так решила, – пожала плечами гостья.
– Мама решила?! – не скрыл удивления Леонид.
С ума сойти. Одины решали, что каждый рождённый в семье ребёнок непременно должен стать врачом, в крайнем, самом крайнем случае, специалистом по иппотерапии, а у некоторых семейное дело – эскорт. Докатились, чёрт возьми!
– Ну, да. Дорофея – Фея.
Леонид едва не поперхнулся тортом, от неожиданности пролил чай – дрогнула рука. У него, того самого Одина, дрогнула рука! Быть не может!
– То есть Фея – это имя? – переспросил он.
– Имя, – кивнула Фея. – А вы что подумали? – сощурила она глаза.
