особо общительная. Но собираемся вот иногда вместе поботанить. ― Он пожал плечами. ― И чего ты так завёлся? Мог бы и спокойнее объяснить, что тоже с ней знаком.
― Мы вместе убираемся в доме мадам Ренессанс. ― Эрен отвёл взгляд, покраснел и почесал затылок.
― У этой клёвой бабульки? Я у неё тоже был пару раз, но нам с Жаном и Конни больше нравится в собачьем приюте помогать.
― Слушай, могу я тебя попросить? ― Эрену было неловко, но желание идти к своей цели затмевало всякое стеснение. ― Можно мне тоже с вами тусоваться? Втроём куда веселее.
― Сомневаюсь, что тебе будет так уж интересно. У нас свои фишки и всё такое. Для ботанов в общем.
― Да мне без разницы. Не вижу ничего страшного в том, чтобы разобраться в ваших фишках.
― Так погоди-ка… Ты чего, в неё втрескался? ― Армин невольно захохотал, надув щёки.
― Вообще-то нет.
― Ну да, как же! А морда чего такая красная тогда?
― Вот пристал к моей морде! ― Эрен накрыл ладонями пылающие щёки.
― А что тут такого? Слушай, ты извини, что я заржал, это от неожиданности. И я не скажу ребятам, честное слово. Втрескался и втрескался. По мне, тебе так даже лучше: любовное томление делает мальчишек интереснее.
― Это, типа, должно меня утешить?
― Если ты втрескался, то должно.
Эрен опустил веки и сделал длинный успокаивающий выдох.
― Да. Я влюблён в Микасу, ― не открывая глаз, проговорил он.
― Вот видишь, метеорит на Землю не упал. А ты распсиховался. ― Армин собрал словари и учебники в стопку. ― В следующий раз обязательно звякну тебе, когда она должна будет прийти.
― Спасибо, ― с надеждой ответил Эрен.
Сентябрь принёс небывалое оживление в школу Эрена: достроенный корпус действительно принял под своё крыло поток новых учеников из отданной под снос школы Армина. Некогда тихое заведение наводнил подростковый галдёж, ученики разбивались на ярко выраженные группы со своими особенностями, а в некоторых случаях даже возникали ситуации острой неприязни между старожилами и новичками. И всё это только за первую неделю. Учителя изо всех сил старались сглаживать конфликты, но выходило не всегда.
Неосторожно брошенное «она одевается как бомжиха» в сторону Микасы девочкой из обеспеченной семьи в мгновение ока сделало Аккерман изгоем. Бессмысленная и стихийная детская жестокость, о которой взрослые вспоминают со стыдом и сожалением. Без того скверно высыпающаяся и замученная домашними заботами да скандалами Микаса вынуждена была принять на себя очередной удар. Её отчуждённость раздражала, стремление быть лучшей по всем дисциплинам вызывало зависть, одобрение учителей рождало гнев. И ребята быстро придумали всему объяснение: она выскочка и мымра. Но насмешки одноклассников не причиняли той же боли, что неспособность матери защитить её перед вышедшим из себя отчимом. Никто не знал об этом. Никто и не хотел знать.
Радость Эрена по случаю того, что оба его дорогих человека теперь учатся вместе с ним, мгновенно растаяла, когда он стал свидетелем издевательств над Микасой. Сострадание и заносчивость толкали его на перепалки с обидчиками, и Эрен не единожды отсиживался в кабинете директора, вытирая кровь с разбитой губы. Директор Пиксис мало чем отличался от коменданта Пиксиса из прошлой жизни, и потому было вовсе не страшно вновь и вновь сталкиваться с этим справедливым и рассудительным человеком. Он прекрасно понимал мотивы мальчишки и вёл с ним короткие воспитательные беседы с осознанием того, что юный Йегер едва ли прямо сейчас усвоит то, что ему говорят. Для этого требовалось время.
Сентябрь был на исходе, городские улицы вовсю омывало холодным ливнем. Эрен вышел из кабинета Пиксиса, держась за ушибленный в очередной драке локоть, и увидел в коридоре Микасу. Она сидела возле кабинета литературы, на подоконнике, приподняв тюль, и глядела на унылое плачущее небо, затянутое серыми облаками. В груди запламенело блаженство от мысли, что в эту минуту ей так спокойно, потому что он врезал всем, кто сегодня пытался её обидеть. И плевать на саднящий локоть, пусть хоть отвалится вместе со всей рукой. Ему не привыкать: Эрен помнил, каково было терять конечности сотни раз. Но вдруг Микаса обернулась и встретилась с ним взглядом: её глаза почернели, а зрачки лишились блеска. Она слезла с подоконника и в несколько шагов очутилась подле Эрена, хлестнув его по голове тетрадью.
― Ай! Ты чего?! Вздурела совсем?
― Какой же ты осёл! Неужели цель всей твоей жизни ― бесить меня? Почему вечно лезешь на рожон, когда тебя не просят? Ты хоть понимаешь, что ни капельки не помогаешь, а оказываешь медвежью услугу? Меня из-за твоих выходок только ещё больше задирают, а тебя за дурака держат. Научись владеть собой.
― Если бы я не вмешивался, ты бы и дальше позволяла собой помыкать! ― огрызнулся Эрен, перестав контролировать свой язык. ― Никто не имеет права унижать тебя, ты должна бороться!
― Да никому я ничего не должна, тупица! Уж в особенности тебе. ― Микаса сжала руки в кулаки, смяв тетрадь. ― Знаешь, многие тебя уже Дон Кихотом³{?}[ «Дон Кихо́т» — роман-пародия на рыцарские романы испанского писателя Мигеля де Сервантеса Сааведра (I-й том 1605 г., II-й том 1615 г.). Обедневший дворянин, сойдя с ума от круглосуточного чтения рыцарских романов и отсутствия свежего воздуха, возжелал стать странствующим рыцарем. Дон Кихот наивен и великодушен, пребывает в убеждении, что рыцари жили исключительно для помощи слабым и обездоленным, и мечтает повторить подвиги литературных героев, но попадает в нелепые приключения.] обзывают. Не становись посмешищем из-за своего слепого желания быть рыцарем в сверкающих доспехах, когда на деле бесполезен.
Микаса порывисто махнула рукой и повалила с невысокого постамента гипсовый бюст, который тотчас разлетелся на куски. Из кабинета вышла испуганная учительница литературы, поправляя очки:
― Что за шум? А! Что вы сделали с бедным Джеком Лондоном⁴{?}[Американский писатель и журналист, военный корреспондент, общественный деятель, социалист (12 января 1876 г. — 22 ноября 1916 г.). Наиболее известен как автор приключенческих рассказов и романов.]? ― ужаснулась она, глядя на поверженный бюст писателя.
― Да он сам грохнулся. Вот ни с того ни с сего, представляете? — безыскусно и сердечно соврал Эрен.
— Он лжёт, — перехватила инициативу Микаса. — Мы с ним повздорили и опрокинули Джека Лондона.
«Откуда такая безжалостность? Я тебя прикрыл, а ты меня за это подставила!»
Он вообразил себя увядшим цветком магнолии, втоптанным в осеннюю слякоть, затерявшимся в желтоватой траве, усеянной прозрачными каплями дождя.
Для того,
