— А как ты относишься к муссу из крабов, Тимур?
Ее странные вопросы давно должны перестать меня удивлять, но по-прежнему удивляют. Вот как связаны новый гелик и еда?
— Никогда не пробовал.
— А хотел бы? — не сдается она.
— Почему бы нет?
Заулыбавшись, Маша победно кивает и открывает Порше. Выглядит она подозрительно довольной, и это немного напрягает.
— Как на земле сидишь, ей богу, — ворчу я, опускаясь на переднее пассажирское сиденье. — Надо было все же на моей поехать.
— Вы с дедом так похожи, — воркует Маша, заводя двигатель. — Это, кстати, видно по вашей психоматрице.
Я обессилено закатываю глаза.
— Даже знать не хочу, что это означает.
— Во-первых, у вас у обоих большая работоспособность, — проигнорировав мое нежелание окунаться в очередной эзотерический бред, сообщает она.
В этот момент моя голова предпринимает попытку протаранить торпеду, а потом так же резко ударяется о подголовник. Мысленно выматерившись, я торопливо нащупываю ремень безопасности. Я еще ни разу не видел, как Маша водит, но что-то подсказывает мне, что икона «Спаси и сохрани» в этой поездке точно не помешает.
— Во-вторых, — как ни в чем не бывало продолжает она, с характерным свистом покрышек встраиваясь в несущийся поток машин и заставляя водителей испуганно шарахаться в сторону. — Это закрытость и сдержанность в проявлении чувств, заставляющие многих вас побаиваться. На деле же это только видимость, потому что в душе вы очень эмоциональные и ранимые.
— Бред, — буркаю я, раздраженно отворачиваясь к окну. Что за век такой дебильный, а? Какой только лабуды нет. Гороскопы, хиромантия, карты Таро, психоматрица, гадание на кофейной гуще… Каждый, кому не лень, может препарировать тебя, как лягушку, просто узнав дату рождения.
— Еще у вас в карте сильна удача…
— Очень на это надеюсь, — бормочу я, глядя, как стрелка спидометра неумолимо приближается к отметке сто двадцать. — Здесь ограничение скорости сорок, кстати.
— О, я даже не заметила, — виновато говорит Маша, но ехать мы почему-то продолжаем быстрее. — Думаю, этим и обусловлен твой быстрый взлет в карьере без всякой посторонней помощи.
— Ради этой карьеры я четыре года усердно работал. Поэтому разбиться на машине в двадцать восемь не входит в мои планы. Сбрось, пожалуйста, скорость. — Сам того не замечая, я делаю тон заискивающим.
— Ой, извини. — Стрелка спидометра наконец опадает вниз, заставляя меня облегченно вздохнуть. — Но ты, в отличие от деда, однолюб. Если в брак вступишь, то раз и навсегда и только по большой любви. А вот деду пришлось найти свою единственную методом трехкратного тыка.
Решив не переспрашивать, что Маша подразумевает под методом трехкратного тыка, я обреченно смотрю в окно. Может зря я попросил ее сбавить скорость: раньше сядешь, как говорится, раньше выйдешь. Лучше бы она пела, чем продолжала ставить мне диагнозы.
— Как думаешь, у меня получится стать хорошим риэлтором? — спрашивает она спустя минуту молчания.
Я машинально поворачиваюсь.
— Для чего тебе мое мнение?
— Если спрашиваю, значит, оно имеет значение.
— Думаю, это не то, чем тебе стоит заниматься, — честно отвечаю я. — Когда объекты от деда и случайные знакомства закончатся, придется по-настоящему вкалывать. А ты к такому не привыкла.
— А к чему я, по-твоему, привыкла?
— Заниматься благотворительностью и прочей ерундой, не требующих больших усилий, — не подумав, отвечаю я и испытываю несвойственный мне укол совести, потому что вижу в ее глазах смятение.
— Слушай, я не то хотел сказать…
— Нет, ты хотел сказать именно это, — без всякого упрека возражает Маша. — Но ты ошибаешься.
Она говорит это так спокойно и твердо, что вызывает во мне невольное восхищение. Пожалуй, еще никогда она не была настолько близка к образу доступного моему пониманию человека. И ведь не оскорбилась, не обиделась, не огрызнулась, а просто не согласилась. Такой Маши я еще, пожалуй, не видел.
Но потом она, улыбнувшись, добавляет: «В моей карте помимо воды, достаточно земли, и это позволяет мне добиваться успехов в строительстве и торговле недвижимостью», и я понимаю, что с доступностью я поторопился.
Хотя сейчас это по большому счету уже не имеет значения, потому что Порше снова разогнался до ста пятидесяти. Хочется верить, что с моей природной удачей Маша не накосячила, как с прогнозом ранней смерти, и до ресторана «Аргентум» я все же доберусь живым.
Глава 12
— Девять пятьдесят восемь, — торжественно объявляет Маша, глуша двигатель. — Я же говорил, что успеем. Я хорошо выгляжу?
Ничего не ответив, я толкаю дверь и с облегчением вываливаюсь на твердую землю. Лучше в очередной раз выглядеть грубияном, чем вывернуть содержимое желудка ей на колени. В последний раз мне было так плохо, когда я напился в четырнадцать паленого самогона и заблевал грядки Риммы Марковны. Там с тех пор ничего не растет.
— Ты бледный, Тимур, — Маша озабоченно оглядывает мое влажное от пота лицо. — Вот, держи.
Достав из сумки серебряный блистер с таблетками, она протягивает его мне.
— Спасибо, не нужно, — буркаю я, злясь и на вестибулярный аппарат, подставивший меня в самый неподходящий момент, и на нее, за то, что после нескончаемой двадцатиминутной тряски выглядит так, словно только что вышла из спа.
— Возьми, — настойчиво повторяет она. — Обещаю — сразу станет легче.
Поколебавшись мгновение, я раздраженно забираю у нее блистер и закидываю в рот таблетку. Хуже уже все равно не будет. Я с трудом разговариваю и едва ли смогу полноценно провести встречу.
— Это какое-то средство от укачивания? — спрашиваю на всякий случай.
— Это гомеопатия, — невинно отвечает Маша. — Помогает от всего, включая инфекции, передающиеся половым путем.
— Ну, наконец-то гомеопатия меня вылечит, — буркаю я себе под нос, поняв, что облегчения ждать бесполезно. — А то годами с сифилисом воюю, и все никак.
— Извини, что? Я не расслышала.
Я обреченно отмахиваюсь.
— Говорю, что обратно я поведу сам.
— Конечно, — кротко отвечает Маша. — И ты не ответил. Я хорошо выгляжу?
Вот же неугомонная. Не знал бы ее хорошо, подумал бы, что ей важно, чтобы я посмотрел на нее как на женщину.
С вдохом набрав побольше терпения, я скептически оглядываю ее снизу вверх. Придраться, увы, не к чему. Если в голове у Маши Станиславовны не мешало бы навести порядок, то снаружи у нее все более чем идеально. Даже удивительно, что при таком кукольном, немного детском лице, она умудряется выглядеть сексуально.
— Ноги длинноваты, — буркаю я, отворачиваясь. — В остальном пойдет.
— Спасибо за комплимент, — весело отзывается она. — У меня есть предчувствие, что встреча пройдет отлично.
Нет, все-таки у нее определенно есть чему поучиться. Людей с таким упрямо-позитивным взглядом на мир я еще не встречал.
___
— Зря мы торопились, — ворчу я, допивая кофе. — И где твой клиент? Он вообще придет?
Непринужденно пожав плечами, Маша прикладывается губами к трубочке, всасывая клубничный коктейль.
— Придет, конечно. Мы же договорились.
Потрясающе. Знала бы она, сколько раз я вот так же сидел за столом в ожидании очередного клиента, который так и не приходил, то не звучала бы так уверенно.
— Кстати, как ты себя чувствуешь, Тимур? Помогла таблетка?
— Да не особо, — вру я, отказываясь признавать, что моментальное облегчение, посетившее меня — заслуга недоказательной медицины. — Откуда он вообще взялся, этот клиент? Очередной мужик, посигналивший тебе на светофоре?
— Нет, это давний друг моего папы. А вот, кстати, и он! — Вскочив, Маша приветливо машет щуплому дядьке, по виду напоминающему айтишника. — Дядя Юджин, мы здесь!
Тот подходит к столу и, наклонившись, галантно целует ей руку.
— Очень рад видеть вас, Мария. Никак не могу понять, на кого вы больше похожи: на мистера Гаса или на вашу красавицу-мать.
