нас ничего не получается.
— Подожди. Что? — его глаза расширились. — Ты бросаешь меня?
Она рассмеялась, и этот звонкий звук привлёк внимание ближайших посетителей ресторана, как и её модельная походка от входной двери до столика.
— А мы вообще встречались? Я не видела и не слышала тебя уже несколько недель. Даже ни одного сообщения.
— Этого не может быть.
Когда она приподняла одну тёмную бровь идеальной формы, он понял, что ему нужны неопровержимые доказательства, чтобы оспорить её утверждение. Он потянулся, чтобы взять свой телефон со столика в ресторане.
— Я тебе покажу.
Он пролистал свои последние сообщения, затем не самые последние, пока не нашёл цепочку сообщений с ней.
— Вот. Видишь. Я написал тебе двадцать четвёртого ноября.
— Да. Ты ответил одним словом «спасибо» на моё поздравление с Днем благодарения. Когда было последнее сообщение до этого?
Он пролистал дальше и увидел, что десятого ноября они переписывались, согласовывая планы на ужин. Это был последний раз, когда он видел её до сегодняшнего вечера.
Ладно, может быть, это было довольно давно. Но всё равно, не из-за чего расставаться.
— Я просто был занят. Я больше ни с кем не встречаюсь, если ты об этом подумала, — сказал он в своё оправдание. — А ты? — спросил он, когда его осенила мысль.
Она была великолепна. Высокая. Она была прекрасна в любой день, но особенно сегодня, её смуглая кожа сияла на фоне белоснежного длинного шерстяного пальто, сшитого на заказ.
Хилари покачала головой.
— Нет, я ни с кем не встречаюсь и не думала, что ты встречаешься. Я знаю, что моим конкурентом в борьбе за твоё время всегда была твоя карьера.
А иметь хорошую работу и много трудиться — это плохо? Он смягчил своё мнение по этому поводу, пытаясь помириться.
— Я постараюсь…
— Не надо, пожалуйста. Не старайся для меня. Все в порядке. Правда, — она встала. — Я знаю, что ты и твоя карьера будут очень счастливы вместе. Приятного ужина, Ксандер.
Оставшись один за столом, он смотрел, как она уходила и как появился официант.
— Могу я предложить Вам что-то выпить?
— Да, пожалуйста, — после этой странной встречи он бы не отказался. — Виски, чистый. И стакан воды.
— Да, сэр. А Ваша спутница вернётся?
— Нет. Нет, она не вернется, — он удивился, почему не расстроился сильнее из-за этого.
Было уже совсем темно, как и на протяжении всей её поездки, когда Мерри добралась до Куперстауна. Но, проснувшись в своей постели и позавтракав следующим утром в кругу семьи, Мерри не жалела о том, что пришлось бороться с пятничными пробками.
Даже без солнечного света она видела, как менялся пейзаж с каждой милей, пройденной Land Rover между Манхэттеном и Куперстауном.
В Кэтскиллз вместо дождя, который остался в городе, падал снег. В отличие от коричневого пейзажа, который она наблюдала, когда в последний раз была дома на День благодарения, сегодня природа была одета в безупречный белый цвет.
Даже чёрное покрытие дорог казалось нарядным.
Они были укрыты белым, как будто их посыпали сахарной пудрой. Хотя она знала, что на самом деле это следы обработки солью, проведённой дорожной службой. В сочетании с мелкими падающими снежинками, которые так и оставались висеть в холодном ночном воздухе, они создавали вихри над дорогой. Пойманные фарами Land Rover, они превращались в бесплотное облако, которое расступалось перед ней и указывало путь.
Съехав с шоссе и свернув на дорогу, ведущую к дому, она увидела, что дорожки, тротуары и подъездные пути давно расчищены. Но холодная температура позволила толстому покрывалу белого снега сохраниться во всех остальных местах.
Именно это время года она любила больше всего. Когда ослепительно белый снег покрывал траву и грязь, что составляло разительный контраст с унылыми коричневыми и серыми цветами, окружавшими её на юге штата.
Притормозив, она свернула на подъездную дорожку. Уже украшенный к Рождеству Фернли гордо и величественно возвышался перед ней, когда она подъехала к дому.
Она ещё в юности поняла, что не все растут в домах, у которых есть имя. Она уже давно перестала называть его иначе, чем «дом» или «дом моей семьи», особенно при общении с людьми на её новой работе. Но неважно, как он назывался, он всё равно вызывал в ней волну тепла и восторга каждый раз, когда она возвращалась после отсутствия.
Первыми её встретили собаки. Фенимор и Купер, словно две коричнево-белые пятнистые ракеты, бросились на неё, когда она распахнула дверь со стороны водителя.
Спаниели были хорошо обучены. Они бы сели и затихли, если бы она приказала. Но она этого не сделала.
Мерри позволила им приветствовать её, даря возбуждённые поцелуи, которые она возвращала, пока её сестра не вышла вслед за ними.
Один короткий, резкий свисток Бет заставил обеих собак замереть у её ног в идеальной позе, как стаффордширских фарфоровых собачек на камине в гостиной.
Она пробормотала собакам: «Извините». Она извинилась за то, что их веселье было пресечено авторитетным человеком.
— Мама не хочет, чтобы они прыгали, — сказала Бет, когда оказалась достаточно близко.
Не обратив внимания на порицание, Мерри сказала.
— Мамы здесь нет, чтобы увидеть это.
Вместо того, чтобы спорить, Бет улыбнулась.
— Не могу поверить, что ты действительно здесь. На день раньше.
— Я же обещала, что приеду, — сказала Мерри, когда они обнялись.
Когда Бет отстранилась, то посмотрела на Мерри.
— То, что ты говоришь, и то, что делаешь, — две разные вещи с тех пор, как ты устроилась на эту работу.
Сестра произнесла «эту работу» так, словно эти слова были горькими на вкус.
— Ты знаешь, почему я согласилась на эту работу, и, как я уже говорила, это не пожизненное заключение. А временно. Максимум пара лет…
— Ты сказала — один год, — Бет приподняла одну светлую бровь.
— Посмотрим, — как можно быстрее отмахнулась Мерри от этой темы, пока она не переросла в большую дискуссию, которую ей не хотелось затевать.
Температура была ниже нуля, но на севере штата холод ощущался иначе, чем в городе. Почти нежно, без ветра, хлещущего по бетонным каньонам зданий.
Несмотря на это, Мерри сказала.
— Помоги мне донести сумки, чтобы мы могли войти в дом.
Бет вышла из дома без куртки, а Мерри сняла куртку в дороге. Пора было занести вещи в дом.
Войдя в дом через боковую дверь кухни, Мерри почувствовала себя так, как будто и не уезжала.
Звуки и запахи Рождества в Фернли донеслись до неё сразу у двери, где она поставила сумки. Она повесила куртку на единственную оставшуюся
