на папу полные слез глаза.
— Женя?
— Не могла, — пролепетала я.
— Не могла она! — рыкнул папа. — Красавица, умница… Такие молодые люди ухаживали, а выбрала этого малахольного ублюдка…
— Не называй его так!
— Ах, не называ-а-ать, да? Еще защищаешь его! Еще, может, как его эта Инесса снова выбросит — подберешь, м? Простишь то, что он об тебя ноги вытер?
— Папа, я прошу тебя… Перестань! — прорыдала я.
— Нет, моя милая! Не перестану, твою мать! — он вскочил с кресла. — Я с матерью тебя не такой растил и не для этого! Не для этого бабки башлял на репетиторов и на универ, чтоб дочь моя тряпкой у ног какого-то ублюдка была!
Тряпкой… Слово, как удар хлыста.
Я закрыла лицо руками.
— Хватит рыдать, — взяв за плечи, он встряхнул меня. — Хватит! Не хватало еще из-за такого рыдать!
— Па-ап…
Он грубовато обнял меня. Подержал с минуту, слегка покачивая, как делал это в детстве, утешая своей грубоватой нежностью, когда я разбивала коленки. Отстранившись, он плеснул из графина воды в стакан и протянул мне.
— Пей. Только потихоньку.
Я послушно стала пить маленькими глотками.
— Короче так, дочка. Я один раз стерпел, а второй не стану, понятно? Позвоню Володе, пусть займется вашим разводом…
Сил у меня не осталось. Я ощущала себя воздушным шариком, в который воткнули иголку и он на ошметки. Не знаю откуда внутри взялась способность на этот протест…
— Нет, — услышала я собственный голос.
— То есть как это нет? — папино лицо побагровело от злости.
Он не любил, когда ему перечат. Да и бывало такое крайне редко. Но больше этого он не любил, когда обижают кого-то из нашей семьи. Тем более меня.
— Мне двадцать пять лет, папа. Я больше не маленькая девочка…
— А ведешь себя сейчас именно так!
— Нет, папа. Больше нет. Слава… Он меня предал. Именно меня! И разбираться с ним — это моя задача, а не твоя. И я это сделаю. Мы сегодня подали заявление в ЗАГС. Через месяц нас разведут. Квартиру он оставляет мне, делить нам нечего… Я понимаю, что ті хочешь как лучше, но прошу, чтоб ты не вмешивался… Если мне понадобиться твоя помощь — я ее попрошу. Но пока я справляюсь сама.
Папа выругался. Грохнул кулаком по столу. Это был единственный физический выход гневу, который он крайне редко позволял себе при нас с мамой.
— А хорошо. Давай так. Но знай вот что, моя дорогая дочка. Если как-то так получится, что ты потом пустишь его обратно, я тебя уважать перестану. Это понятно?
Если как-то получится, что я пущу его обратно. Если он, Слава, об этом попросит. А что? Такое может быть. Инесса никогда не сможет ему дать то, что давала я. Он побудет с ней и поймет это. И вот тогда возможно…
— Женя?
— Да, папа. Хорошо.
— Вот и договорились. А теперь давай-ка иди умываться и за работу.
— Мне очень-очень жаль, Женя, — говорила Лора, — Очень-очень! Ума не приложу, как Слава мог так поступить. Он же не такой! Не мерзавец.
Ага. Не такой.
— Я ничего не знала об этом, клянусь. Ты мне веришь?
— Конечно я тебе верю, Лора. Не придумывай.
Представить, что Лора могла с кем-то поступить так подло, а тем более со мной, нереально. Она самая добрая, милая и светлая девушка из всех, кого я знала. Как солнышко.
— А вот Вадик, кажется, нет, — грустно сказала девушка.
Захныкал Тема и Лора склонилась к коляске. Взяла малыша на руки, прижала к груди. Он был такой маленький и милый.
У нас со Славой тоже мог бы быть точно такой же. Я очень этого хотела. Родить для Славы сыночка или доченьку…
Но я не завидовала Лоре. Я безумно радовалась за нее. За них с моим братом. Ему не везло в любви до тех пор, пока Лора не вернулась в родной город после нескольких лет учебы за границей. Это было четыре года назад. Между ними сразу закрутился роман, а через год они поженились.
Их история бальзамом на душу.
Не я, так хоть мой брат.
— Он просто злится, Лора. Но не на тебя, а на ситуацию. В частности на то, что я попросила его не вмешиваться, — вспомнив вчерашний разговор с братом, сказала я.
По счастью оказалось так, что и он в этот день работал в клинике причем с раннего утра. Иначе бы спокойно мог поехать бить морду Славе, как это уже было, когда он узнал, что мы вместе. А так работа. Она всегда на первом месте, если уж не случается какой-то катастрофы вроде необходимости срочно чем-то помочь кому-то из родных. Понимая, что ничто не помешает ему сделать это позже я, улучив минуту, решила его убедить поступить правильно.
— Вадик, пойдем выпьем кофе? — зайдя к нему в кабинет, предложила я.
— У меня пациенты, — рыкнул он, не глядя на меня.
— Через полчаса, я смотрела расписание.
— Я сейчас вернусь, — Марина, его ассистентка, быстренько ретировалась.
— Ух, какая молодец…
— Вадик, ну, пожалуйста! Нам нужно поговорить.
— Нужно поговорить, да? Аж сейчас…
— Ва-а-адик! — я сделала бровки домиком.
Он тихо выругался, но пошел за мной. Мы вышли на улицу и направились к находившейся в двух шагах мобильной кофейне. Шли молча. Вадик недовольно пыхтел.
— Слушай…
— Я что тебе чужой человек, Женя? Почему я не в курсе, что этот ублюдок…
Я глубоко вздохнула.
— Именно поэтому и не в курсе. Из-за того, что я предполагала такую твою реакции на ситуацию.
— Ты еще не видела мою реакцию, Женя и этот хмырь тоже…
— Что ты собираешься делать? Кулаками махать?
— Это мое дело, — рыкнул он, набычившись.
Вадик врач, но не пацифист. Не счесть сколько раз папе приходилось его забирать из полиции за драки. По большей части в юности, но и сейчас прецеденты бывали.
— Нет, Вадик. У тебя жена и маленький ребенок. Ты должен думать о них прежде всего. Незачем зря беспокоить Ларису. И так она расстроена из-за случившегося. А у нее молоко…
— Так я что должен все вот так вот просто оставить? Может еще руку жать при встрече мерзавцу, который предал мою сестру? — крикнул он.
— Ты вообще ничего и никому не должен, Вадик. Но я прошу тебя пощадить мою гордость и не вмешиваться пока я об этом не попрошу. Позволить мне самой разобраться со своими проблемами как взрослому человеку. Мы со Славой разводимся. Вот, сегодня подали заявление. Это будет быстро, за месяц. Пожалуйста, не
