у свекрови просто нет. Они с отцом Игоря не вложили в квартиру ни копейки, решив, что нам должно дать жилье государство. А пока мы стоим в очереди, которая могла растянуться на десятилетия, могли и у моих родителей пожить… Тогда на помощь пришли мои папа и мама, которые обеспечили нас первым взносом…
Перестали испепелять мы друг друга взглядами только в тот момент, когда полицейские и Игорь вышли в прихожую.
— Александра Григорьевна, мы свяжемся с вами завтра, — пообещал капитан, после чего они с напарником откланялись и вышли.
И как только это случилось, я сложила руки на груди и заявила беспрекословно, глядя только на Харламова:
— У вас десять минут на то, чтобы собраться, забрать ребенка и уехать. Или это сделаю я! Вы же не станете удерживать меня силой, чтобы я подтирала попу чужому ребенку? Или станете? Так капитан Свиридов за это время недалеко уедет…
Плечи Игоря поникли. Он посмотрел на мать и попросил:
— Выйди, пожалуйста, я хочу еще раз обсудить все с женой…
— Девять минут! — тут же ответила я, демонстративно взглянув на часы.
Елизавета Николаевна фыркнула и окинула меня надменным взглядом. Видимо, степень того, насколько достойной ее сына была женщина, измерялась не тем, как долго она была рядом, а тем, смогла ли произвести на свет ребенка.
— Вообще-то твоя жена только что заявила, что эта квартира принадлежит только ей! Видите ли, ее родители внесли первый платеж!
— Так и было, мама, — спокойно откликнулся Харламов. — И выйди, как я просил!
Он произнес последние три слова таким тоном, что даже у меня от него мурашки по коже побежали. Свекровь, немного помедлив, вышла, и тогда Игорь произнес:
— Мы уедем, не переживай. Но прежде, чем это случится, я хочу попросить у тебя прощения. За все. Я не знаю, какой черт меня дернул тогда это сделать. И если ты спросишь — жалею ли я? Отвечу — да. Безумно. Не представляю, как умудрился настолько попасть… Я звонил Нике, и сейчас, когда отвезу маму и Софу к родителям, я поеду к ней и попытаюсь ее отыскать.
Я слушала это все, не перебивая, только молилась, чтобы поскорее закончилось отведенное мужу время и он выполнил свое обещание.
— Пять минут, — ответила я вместо того, чтобы разглагольствовать на темы, которые меня вовсе не касались.
— Саш… Я тебя люблю. Я готов был сделать все, чтобы ты никогда ни о чем не узнала. Я буду пытаться загладить свою вину…
И снова он говорил о том же самом. Как будто мы обсуждали его опоздание на мой день рождения, а не настолько серьезные вещи, что они являлись сейчас основополагающими и переворачивали наши жизни на сто восемьдесят градусов.
— У тебя все? — спросила я, едва стоя на ногах.
— Я не знаю, что еще сказать, Саша… — покаянно ответил Игорь.
— Да и не нужно ничего говорить. Уезжайте, я очень тебя прошу! Когда буду на работе, заскочишь сюда за вещами. Все остальное — через суд.
— Саша…
— Вон отсюда! — не сдержавшись, закричала я и, подлетев к мужу, стала выпихивать его прочь из квартиры.
Он отступил почти сразу. Сначала попытался схватить меня и прижать к себе, но я увернулась, продолжая с силой толкать Игоря к выходу. А через пару минут они ушли. Мать Харламова гордо толкала перед собой коляску, покидая квартиру, и снова сюсюкала с Софией противным голосом. Муж шел следом за ними, все такой же поникший, что и до этого.
Когда за троицей закрылась дверь, я застыла немой статуей. Чудовищное опустошение охватило меня, привело к тому, что я превратилась в камень. И это состояние был бы весьма благостным и желанным, если бы оно не исчезло за мгновение ока.
Сначала с губ моих сорвался судорожный всхлип, потом — рыдание. Сдерживать его я не стала. Побрела в комнату, где на полу так и оставались грязные следы от коляски, упала на нашу с мужем кровать и разревелась белугой…
Свой следующий рабочий день я почти не помнила. Вышла на службу в отдел кадров, что-то кому-то отвечала, с кем-то говорила, обсуждала важные моменты. И все делала так, словно была под гипнозом.
Когда же собиралась домой, отчаянно не желая возвращаться туда, где каждая вещь будет напоминать о муже, мне позвонила Настя.
— Сашка, слушай! Я хочу к тебе сегодня в гости завалиться! — заявила она сразу, стоило только мне подойти к телефону. — Харламов же у тебя сейчас к чему-то там важному готовится, да? На работе задержится?
Мне на память тут же пришел наш недавний разговор с подругой, в котором она рассуждала о психологе, что рассказывал ей о любовнице. Меня ошарашило ужасающей догадкой, от которой даже замутило.
— Ты ведь в курсе того, что у Игоря есть другая, которая родила ему дочь? — решила не ходить я вокруг да около.
Сначала возникла пауза, а потом подруга отмерла:
— Что — о—о? — послышался в ответ выдох, полный такого неподдельного изумления, что я поверила Насте сразу же.
Она ни о чем не знала, а та беседа о словах психолога была просто совпадением с происходящим в моей жизни.
— Приезжай ко мне, — сказала я устало. — Игорь сегодня не придет. Я еду домой, увидимся там.
— Б — беру винишка… — заикнувшись, ответила Настя, и мы с ней распрощались.
— Я просто в ужасе, Сашка — а! — округлив глаза, заявила подруга, которой я рассказала все без утайки. — Как он мог? Я же была уверена, что у вас с Харламовым все как минимум навсегда!
Мне оставалось только кивнуть на то, что озвучила Настя. Я и сама так считала, уверенная в том, что наша с Игорем любовь — это навечно. Какой же глупой я была…
— И он со вчера даже тебе не звонил? — подлив нам обеим вина, спросила подруга, приземлившись обратно на диван, с которого вскочила минутой ранее, не в силах усидеть на месте от свалившихся на нее новостей.
— Ну, почему же? — пожала я плечами. — Звонил и писал. Я трубку не беру, а сообщения его даже не открывала…
Настя побарабанила пальцами по подлокотнику и залпом выпила вино, которое мы пили из чайных кружек. Накрывать на стол у меня сил не было, хозяйничала в доме подруга, она и притащила тару весьма не подходящую для утонченного французского вина. Однако количество выпитого оказалось весьма кстати, хоть немного притупив мою боль.
— Ты его не простишь? Ну, знаешь… один раз ведь было, — спросила с
