– Я в Ниццу однажды зимой приехал, – сказал Александр. – На неделю. Из-за глупости, в общем.
– Из-за какой глупости? – заинтересовалась Аннушка.
Наверняка она подумала о какой-нибудь умопомрачительной любовной истории. Александр сдержал улыбку и ответил:
– Хотелось послушать мистраль.
– Мистра-аль? – удивленно переспросила она. – А что это такое?
– Ветер.
– Просто ветер? – Она удивилась еще больше.
– Ветер с севера. Я читал, когда он дует, на сердце тоска ложится. Хотел проверить, правда ли.
– Ну и как, проверили?
По тому, как она пожала плечами, Александр понял, что развивать эту тему не стоит. Любому человеку неприятно поддерживать разговор о том, чего он не понимает, и Аннушка в этом смысле не исключение. Отвлек ее внимание, чтобы не объяснять, о чем думает, глядя на нее, – и достаточно, пора менять разговор.
Да и как пересказать, что он чувствовал в ту зимнюю неделю в Ницце, когда ночами лежал один в мансарде и слушал однозвучный шум мистраля? Этот ветер в самом деле навевал тоску, и Александр быстро догадался, почему: он дул в одном и том же направлении, с одной и той же силой. Он был однозначен, как смерть.
– Проверил, – сказал Александр. – Вы не проголодались, Аннушка? Через пару километров ресторан. Можем пообедать.
Ему приятно было произносить ее имя. И по тому, как она улыбнулась, он вдруг понял, что и ей приятно слышать, как он его произносит.
– Я не люблю придорожных ресторанов, – сказала Аннушка.
И вдруг рассмеялась.
– Что? – сам едва сдерживая смех, спросил Александр.
– Ой, Саша! Мы с вами про Ниццу поболтали, и мне сразу устриц захотелось.
Он давно уже заметил эту ее особенность: что бы она ни говорила, смысл ее слов никогда не совпадал с интонациями, взглядом, улыбкой. Это несовпадение было в ней невыразимо привлекательно – дразнило, будоражило, веселило кровь.
– Разворачиваемся? – весело спросил он. – Едем устриц есть?
– Куда, в Ниццу? – так же весело спросила она. – Хотя вы, я думаю, и с этим не задержались бы. Нет, Саша, поехали уж посмотрим вашего льва, раз собрались. Я, в отличие от вас, последовательна. В школе отличницей была.
– Я тоже последователен, – сказал Александр. – Только моя последовательность в данном случае состоит не в том, чтобы непременно посмотреть льва.
– А в чем же?
– В том, чтобы сделать все, чего вы захотите.
Она промолчала, не зная, что ответить. Ее маленькая скула порозовела от удовольствия. Александр еле удержался от того, чтобы поцеловать это полускрытое волной светлых волос пятнышко.
Они все-таки остановились, но не у ресторана, а возле бабки, которая продавала клубнику. Александр помыл клубнику в придорожном роднике, и остаток пути Аннушка ела ее, и приятно было наблюдать, как с каждой съеденной ягодой губы ее становятся еще свежее, еще ярче, хотя ярче уже, казалось, и некуда.
Его охотничья изба стояла у самого леса. За ней приглядывал сосед, единственный непьющий мужик в деревне, но вообще-то Александр не особенно беспокоился о сохранности имущества. У местных мародеров были собственные представления о ценностях, их скорее заинтересовали бы какие-нибудь копеечные миски из цветного металла, чем многотысячное чучело носорога, с которым непонятно что делать.
Александр остановился у самого крыльца, но Аннушка все-таки ойкнула, выбираясь из машины: зацепилась каблуком за бурьян, которым порос двор.
– Я редко здесь бываю, – объяснил Александр. – Заросло все.
– Странно, – заметила Аннушка. – Мне казалось, охотники чуть не каждый день своими трофеями любуются.
Он мог бы объяснить, что трофеи перестают его интересовать в ту самую минуту, когда становятся трофеями, а потом, когда их доставляют от таксидермиста в виде чучел, его охватывает странное чувство: неужели из-за этого леопарда он не спал ночи напролет в африканском лесу, а из-за этого барана мучился от горной болезни на Тянь-Шане?
Но в этих мыслях, едва выразимых словами, содержалась какая-то неясная тревога, а сейчас, рядом с Аннушкой, тревоги и неясности ему не хотелось. И объяснять ей он ничего не стал.
К тому же Александр вдруг понял, какую сделал глупость, что в эту первую их встречу привез Аннушку именно сюда. По дороге, из окна его «Лексуса», летний мир еще выглядел яркой и приятной глазу картинкой – чем-то вроде ненавязчивого фильма. Но здесь, в заросшем бурьяном дворе, на опушке густого леса, этот мир вдруг предстал слишком каким-то… настоящим для такой женщины, как Аннушка. Александр остро почувствовал, какое недоумение вызывает у нее деревенский пейзаж, пронизанный июльским жаром и гудящий к тому же комарами.
«Затмение на меня нашло, что ли? – разозлился он на себя. – О чем я думал, когда сюда ее тащил?»
Дело было в том, что он вот именно не думал, когда решал, куда везти сегодня Аннушку. Если бы подумал, то, конечно, вспомнил бы о существовании ресторанов с устрицами, гостиниц с номерами люкс и прочих услужливых благ, о которых она, судя по тонким каблукам и шелковому сарафанчику, похожему на вечернее платье, как раз таки отлично помнила. Но он так сильно хотел остаться с нею наедине, что ему сразу пришла в голову эта дурацкая изба.
Такое могло с ним случиться только от растерянности. Он растерялся при мысли об Аннушке.
Эта догадка так поразила Александра, что он не сразу сумел отпереть замок на входной двери.
Дверь открылась с таинственным скрипом. Из избы пахнуло прохладой.
– Ох, как приятно! – сказала Аннушка. – У вас здесь кондиционер?
– Это же бревенчатый дом, – улыбнулся Александр. От наивности ее слов его растерянность сразу прошла. – В хорошем срубе всегда летом прохладно, а зимой тепло.
Войдя в дом, она испуганно ойкнула. И немудрено: мало кто не пугался, увидев черного огромного носорога, который словно бы выходил навстречу прямо из мощных бревен стены.
– Это этого вы, что ли, в прошлом году убили? – изумленно спросила Аннушка. – Такого огромного? Как же вы не испугались? И сразу попали ему в глаз, когда он на вас побежал?
Про то, как Александр попал точно в глаз бросившемуся на него носорогу, всей африканской компании рассказывал Пашка. В тот вечер Александр был уверен, что Аннушка эту историю не слушает, так увлеченно она писала телефонную записочку во все время Пашкиного рассказа. Оказывается, и слышала она все прекрасно, и запомнила.
– Этого, – с трудом сдержав довольную улыбку, кивнул он.
– Ужас! Я и представить себе не могла. То есть я, конечно, знала, что носороги большие, но чтобы такие…
– Неужели в зоопарке никогда не видели?
– Я в зоопарке не была.
– Как это? – удивился Александр. – А в детстве?
