Задохнувшись, она замолчала, стараясь переждать, пока немного утихнет жгучая боль потери.
— Оставив Фиону со слугами, я взяла Кифа, самого преданного Ронану человека, и помчалась в Гленфлуирс. Но дитя, что ворочалось у меня под сердцем, будто старалось помешать этому. В тот день, когда мы были возле вещего камня друидов, я сказала Ронану, что у нас будет ребенок. Он радовался как дитя. Пообещал, что если родится мальчик, назовет его Лорканом, а если девочка — Скотой. Я не возражала. Ревность исчезла без следа, я оплакивала их обоих так же горько, как и он.
Аниера проглотила комок в горле.
— Эта крошечная жизнь во мне, казалось, во что бы то ни стало решила помешать моему путешествию. Что бы я ни съела, даже самую крошку, мой желудок не мог удержать это в себе. В конце концов на полпути к Гленфлуирсу я потеряла ребенка. Это был мальчик.
Горе затуманило лицо Аниеры. Кэтлин тоже горевала вместе с ней. Собравшись с силами, Аниера продолжала:
— Я похоронила своего крошку под кустом бузины. Весной она зацветет, думала я, а мой сыночек так и будет лежать в земле. И снова мы пустились в путь, но опоздали — к тому времени как мы приехали в Гленфлуирс, Ронана уже успели казнить. Все было кончено!
— А что Нилл?
— Мне удалось пробиться к Конну. Я умоляла его вернуть мне сына. И позволить отвезти тело мужа домой, чтобы похоронить его в земле, которую он так любил.
Представив себе, как Аниера валяется в ногах человека, приказавшего казнить ее возлюбленного, Кэтлин почувствовала, что от жалости у нее разрывается сердце.
— Конн был очень… добр. — Казалось, Аниера с трудом вытолкнула из себя это слово. — Он приказал приготовить для меня ванну, велел дать новое платье. Накормить и меня, и Кифа. Позволил нам немного отдохнуть, а потом позвал меня к себе. Я готова была поклясться, что смерть Ронана причинила ему такое же горе, как и мне. Но, сказал он, не было никаких сомнений, что именно мой муж убил Лоркана. Иногда, сказал Конн, верховному тану приходится делать ужасный выбор. И во имя той любви, которую он некогда питал к моему Ронану, Конн попросил меня позволить ему позаботиться о нас, защитить от мести тех, кто пылал гневом ко всем, в ком текла кровь убийцы. Он сказал, что хочет оставить у себя моего сына.
— Вашего сына? Но как же вы могли согласиться? — воскликнула Кэтлин и чуть было не возненавидела себя за эти жестокие слова.
Аниера безнадежно пожала плечами:
— А что я могла сделать? Одинокая женщина, в чужом замке. Рядом со мной не было никого из родных, ни одного настоящего друга, кто мог бы защитить меня и ребенка. У меня не было никаких доказательств невиновности Ронана. Все жители Гленфлуирса восхваляли благородство Конна, когда он взял к себе Нилла и объявил, что воспитает его как собственного сына. Я попросила дать мне возможность увидеть его в последний раз, но Нилл не пришел. Конн сказал, что я для него — часть его позорного прошлого, лишний укор его совести. А мальчику и так пришлось немало выстрадать. Так что для Нилла я как бы умерла.
— Не верю! — ахнула Кэтлин. — Если бы только Нилл пришел!..
— Но он не пришел! Я вернулась в Гленфлуирс с телом мертвого мужа, пустой утробой и сознанием того, что мой собственный сын презирает меня. И тогда мне на помощь и пришло спасительное безумие, заполнив собой пустоту, где было место Ронана, моего сына и так и не появившегося на свет малыша, их голосами. Они тянули меня за собой вниз, на голые скалы ущелья, умоляли присоединиться к ним, к Ронану и крошке Лоркану, но я не могла оставить Фиону. И вот я осталась с ней — точнее, не я, а моя пустая оболочка.
— Мне… так жаль, — прошептала Кэтлин, понимая, что горе Аниеры не облегчить никакими словами.
— Если бы мне позволили что-нибудь пожелать тебе, дитя мое, я бы пожелала тебе не счастья — я надеюсь, ты и так будешь счастлива. И не любви, хотя я рада, что тебе удалось завоевать сердце моего сына. Нет, я пожелала бы тебе никогда ни о чем не жалеть.
Не жалеть? Но Кэтлин уже жалела, что согласилась отпустить своего любимого одного туда, где его поджидала опасность.
Она еще утирала последние слезы со щек Аниеры, когда услышала торопливые, спотыкающиеся шаги, и из кустов вынырнула Фиона, поддерживая донельзя истощенного, перемазанного в грязи юнца. Все лицо его было исцарапано, глаза испуганно блестели, как у загнанного зверька, всклокоченные соломенно-рыжие волосы торчали в разные стороны.
Кэтлин вскочила на ноги, Аниера тоже поднялась с земли.
— Кто этот мальчик? Что с ним? Фиона, да ответишь ты или нет?!
— Нашла его в зарослях ежевики. Он прятался там, как дикий зверь. Весь горит как в лихорадке. — Фиона подняла на Кэтлин округлившиеся от страха глаза. — И все время зовет Нилла.
— И ты притащила его сюда? Несмотря на лихорадку? — поразилась Кэтлин.
Голос Фионы задрожал:
— Да я бы притащила в Дэйр самого дьявола, если бы это могло помочь моему брату!
Кэтлин понимающе кивнула и, больше не раздумывая, бросилась на помощь Фионе. Прошла, кажется, вечность, прежде чем трем женщинам кое-как удалось дотащить мальчика до Дэйра и уложить его в постель. Намочив чистую тряпку, Кэтлин промыла царапины на лице, потом озабоченно наморщила лоб, глядя на Фиону.
— Интересно, что с ним случилось? Можно подумать, он подрался с медведем!
— Я поняла только, что парнишка разыскивает Нилла. Хочет что-то ему сказать.
Кэтлин нагнулась над мальчиком:
— Теперь ты в безопасности. Скажи нам, кто ты такой, прошу тебя!
Тот с трудом разлепил веки.
— Оуэн, — прохрипел он.
— Ты разыскивал Нилла. Я его невеста. Ты можешь довериться мне.
Дрожащие пальцы юноши вцепились в край ее платья.
— Скажите ему…
Вся дрожа от страха и нетерпения, Кэтлин склонилась к нему:
— Что, Оуэн? Что ему сказать?
— О… опасность!
Кэтлин, забыв обо всем, с силой встряхнула щуплое тело парня:
— Кто в опасности?! Ты или Нилл? Что это за опасность? Прошу тебя, говори же!
Парнишка яростно отбивался. Запекшиеся губы кривились, пересохшее горло конвульсивно содрогалось в тщетной попытке выдавить какие-то слова. Но видимо, перенесенные страдания, боль и жар сделали в конце концов свое дело. Глаза его закрылись. Кэтлин трясла его за плечи, плача и умоляя очнуться, но все было напрасно.
Сообразив, что ее усилия тщетны, Кэтлин опомнилась. Тяжело опустившись на скамью, она повернулась туда, где с искаженными от страха лицами съежились Фиона и Аниера.
— Он… умер? — бледная как смерть, пролепетала Фиона.
— Пока нет.
— Ты думаешь, он может… — Фиона вздрогнула и вдруг с неожиданной яростью выпалила: — После того как я протащила его на себе пол-Ирландии, он способен на это?! Кто знает, какую заразу он мог занести к нам в Дэйр! Да и вообще, может быть, это грабитель, убийца!
