Миссис Фримен уставилась на свои руки:
— И мне придется снова начинать все с начала?
— Боюсь, что да. Конечно, я пошлю ему вашу медицинскую карту. Однако он, несомненно, пожелает повторить многое из того, что я уже сделала, чтобы лучше познакомиться с вами.
Обе молчали. Казалось, они застыли, как остановленный кинокадр: красивая молодая женщина в синих джинсах и ковбойке с несчастным выражением лица опустила голову. Рядом с ней сидела женщина немного старше, но мудрее на несколько веков, в кремового цвета блузке и твидовой юбке. На крохотный городок Уинслоу с Тихого океана обрушился холодный ветер. Не обошел он и здание, в котором приютился скромный кабинет Рут: тряс оконные стекла, проверяя, не удастся ли ему проникнуть внутрь, затем уносился дальше, угрожая елям и тсуге.
— Думаю, — запинаясь, начала Джоан, — моему мужу это не понравится. Мы и так с трудом оплачиваем ваши счета, о другом враче и говорить не приходится. — Она посмотрела лишенным надежды взглядом. — Доктор, если вы не возражаете, я буду приходить к вам.
«Но я ведь сделала все возможное!»
— Хорошо, Джоан, если таково ваше желание. Я посмотрю, нельзя ли предпринять еще что-нибудь.
«Потому что я хочу осуществить ваше желание точно так же, как и свое. Я хочу, чтобы Мэри Фарнсуорт сказала, что с моим ребенком все в порядке».
Со времени проведения процедуры амниоцентоза прошло две недели, и Рут за это время немного изменилась. Изменилась и ее медицинская практика.
Перемена началась сразу после анализа, когда она, Арни и девочки отправились в Порт-Анджелес к родителям Рут на ужин. Пока она стояла у раковины и помогала младшей сестре мыть посуду, произошло чудо. Ребенок зашевелился. Это ощущение было знакомо Рут: быстрые суетливые движения, будто в кишечнике заурчали газы, затем наступила пауза, и снова торопливое движение. В старые времена это называлось «первым движением плода». Она не раз чувствовала его, но это движение было не таким, совсем не таким. Она сама не понимала, что здесь не так.
Рут уронила стакан и расплакалась. К ней бросилась куча народу: миссис Шапиро, молодая жена Джошуа, жена Макса, подружка Дэйвида — все это сборище встревоженных женщин отвело Рут к креслу. Когда все стали спрашивать, что случилось, она не смогла ответить. Она сама не знала, что не так.
Затем она подняла голову и увидела, что он стоит в дверях. Ее отец. На мгновение их взгляды встретились, и за эти доли секунды ее осенило. Она тут же перестала плакать. Рут поднялась на ноги, заверила присутствующих, что с ней все в порядке, и вернулась к раковине домывать посуду. Но она никогда не забудет стоявшего в дверях отца и выражение его лица. Оно спрашивало: «Что случилось, Рути? Ты справишься?»
С того мгновения Рут чувствовала, что в ней прорастают новые семена, зловещие семена: отвращение к самой себе, боль от предательства, ненависть к телу, предавшему ее, словно Иуда. Она была сильна духом, но ее тело оказалось ненадежным. И не ее вина в том, что много лет назад ей не удалось прибежать к финишу первой — она ведь хотела этого. Разве это ничего не значит? Только не в глазах Майка Шапиро. Для него важен только результат, награды и достижения. Желанием делать добро медали не завоюешь.
После этого откровения, нового недовольства своим телом, она остро осознала, что другие женщины переживают то же чувство. Рут обнаружила его у многих своих пациенток: депрессия после выкидыша, рак груди, потеря ребенка, умершего по непонятным причинам, — все это приводит к злокачественному горю, которое направлено внутрь и плетет паутину вины, смятения и страха.
Рут зря времени не теряла. Две недели назад она создала свою группу. Она пригласила пациенток к себе в кабинет поговорить в непринужденной обстановке об их физических проблемах, душевных муках, чтобы можно было серьезно заняться своими телами. Рут видела, что Джоан Фримен поддалась неприятному чувству ненависти к собственному телу, которое предало ее. Точно так же Хейди Смит считала, что невозможно жить с одной грудью, Шарон Ласник — справиться с тремя выкидышами, а Бетси Чоудер — смириться с удалением матки. Они встречались раз в неделю и разговаривали допоздна. «Я больше не желанна для своего мужа». «Я бесполезна, потому что я не могу родить ребенка». «Муж больше не захочет заниматься любовью со мной». Рут взяла на себя роль советчицы. Она не только удаляла матки, она также убеждала в том, что чувствовать себя обманутой естественно. В прошлый раз в группе было пять человек, сегодня вечером их будет двенадцать.
— Джоан, — сказала она, провожая молодую женщину к выходу, — почему бы вам не прийти сюда вечером, в семь часов? У нас есть группа, которая собирается, чтобы поговорить о своих проблемах…
Вернувшись к столу, Рут по селекторной связи услышала голос секретарши из приемной:
— Доктор Шапиро? Пришел ваш муж.
Арни? Здесь?
— Попросите его подождать. Я выйду через минуту. Андреа, кто у нас остался?
— Миссис Гласс. Больше никого нет.
— Андреа, проведите ее в смотровой кабинет, пожалуйста. И попросите Кэрол забрать анализ мочи.
Рут взглянула на часы. Через час у нее встреча с доктором Фарнсуорт. Она не знала, что Арни собирается пойти вместе с ней.
Арни взглянул на часы. Она снова опаздывает. Что ж, Рут предупредила его еще до брака: акушеры не могут жить по часам.
Все же он задумался, пытаясь устроиться в кресле, предназначенном для более округлых форм. Он думал, что все осталось позади — долгие часы и ночные вызовы. Он мирился с этим во время ординатуры Рут, ибо знал что в конце туннеля брезжит свет: ее частная практика, нормированный рабочий день и, наконец, нормальная семейная жизнь. Только из этого ничего не получалось. В действительности Рут не только не успокоилась и не планировала время для пациентов и семьи, а явно старалась заполнить его новыми проектами.
Как эта группа, которая собирается каждую пятницу. Она и так вечерами мало бывала дома. Почему Рут должна взваливать на себя новые обязанности?
— Арни? — сказала Рут, входя в приемную. — Я не ожидала, что ты придешь.
Он вскочил на ноги:
— Я решил, что мне следует быть с тобой, когда Мэри Фарнсуорт сообщит результаты.
Рут взяла его руку, сжала ее и улыбнулась:
— Я рада.
А Арни подумал: «Все дело в этом ребенке. Тревога о нем и заставляет Рут заполнять все свое время. Когда все это закончится…»
Когда они пошли к двери, Рут сказала:
— Знаешь что? Она скажет нам, мальчик это или девочка. За пять месяцев до рождения! — Рут снова сжала его руку. — Надеюсь, это будет мальчик.
