его стороне.
– Яночка, – начал он ласково, – я понимаю, ты обижена, не хочешь со мной жить и так далее. Но обиды и конфликты – дело такое, их не избежать, они случаются в любой семье…
– Обиды и конфликты? – фыркнула она. – Ты думаешь, это простой конфликт?
– Да, у нас случился конфликт, ссора. Согласен, она слишком затянулась, и это моя вина. Если ты помнишь, я попросил у тебя прощения. Изо всех сил стараюсь все наладить и не понимаю, почему ты этого не ценишь. Ты женщина, ты должна быть мягкой, идти навстречу…
– Я не хочу идти тебе навстречу! – перебила его Яна.
– Я это заметил, – проговорил он со вздохом. – Но ты также должна понять, что ведешь себя глупо. Здесь тебе будет гораздо уютнее и…
– Мне не будет здесь уютно, – зашипела коброй она. – Я не хочу здесь оставаться, я хочу домой! Домой! Ты понимаешь это слово? Я тебе не домашняя зверушка, за которую ты решаешь, где она будет жить.
После упоминания слова «зверушка» в мозгу у Давида что-то закоротило. Он к ней и так и эдак, разве что в задницу не поцеловал, а и поцеловал бы, если бы разрешила! А она… зверушка…
– Ты ведешь себя по-свински, Давид! Ты… ты…
– Молчать, женщина, – гаркнул он и хлопнул для острастки ладонью по столу. – Не смей повышать на меня голос.
Заметил, что резкий возглас будто бы отрезвил Яну. Она уставилась на него во все глаза, замерла на месте. Слушала.
Слушать-то слушала, но услышит ли?
– Объясняю для непонятливых, – процедил он, строго на нее смотря. – В мире не найдется достаточно серьезной причины, чтобы я позволил моей беременной жене жить непонятно где и непонятно как. Ты будешь жить здесь, и точка! Останешься под присмотром, и это не обсуждается.
Подметил, как у Яны задрожали губы, молча стерпел ее попытку манипулировать им при помощи слез.
– Ты не можешь решать, где мне жить… – проговорила она, всхлипнув. – Плевать на квартиру, я все равно от тебя уйду! Хоть в никуда…
Давид прищурился, смерил ее ледяным взглядом и процедил:
– Тебя вернут…
Яна подпрыгнула на месте, будто ее укусила оса. Вперила в него обиженный взгляд и простонала:
– Ты что, заставишь своих людей тащить меня сюда силой? Или прикажешь не пускать меня за ворота? Ты не можешь так поступить!
Естественно, Давид приказал телохранителям и пальцем Яну не трогать. Даже мизинцем. Еще чего! Трогать его жену мог только он сам. Тем более куда-то тащить. Да он скорее поужинает собственным ноутбуком, чем позволит кому-то грубо к ней прикоснуться. А ну как напугают или, того хуже, сделают больно? Нет, нет и еще раз нет. Но… ей об этом знать не обязательно.
Если это поможет удержать ее в рамках, смириться с неизбежным, он готов еще немного побыть в ее глазах тираном.
– Могу и сделаю, – безжалостным тоном прогудел он. – Только попробуй выйти куда-то без моего ведома, тебя приведут обратно. А будешь упорствовать, я велю не выпускать тебя из комнаты. Хочешь? Нет? То-то же…
– Ты совсем псих? – взвизгнула Яна.
– Я был бы психом, если бы пошел у тебя на поводу, – отчеканил он строго. – Я тебя один раз оставил без должного присмотра, и тебя чудом не изнасиловали! Еще повезло, что Филлинг оказался геем, иначе я не знаю, что бы с тобой было, могла и ребенка скинуть… А потом, если ты помнишь, тебя вообще чуть не украли в сексуальное рабство. И ты мне будешь всерьез говорить, какой я плохой, что держу тебя за каменной стеной? Здесь для тебя старается личный повар, горничная всегда на подхвате, что захочешь, все к твоим ногам…
– Ты же разобрался с «Малинником»! – перебила его нахалка. – И с Филлингом тоже. Нет нужды запирать меня…
Да что ты будешь делать с этой девчонкой. Уперлась рогом, не сдвинуть.
Однако пугать ее тем, что Китанян все еще на свободе и может ей навредить, не хотелось. И без того у Яны одни сплошные волнения.
Давид снова хлопнул ладонью по столу. Громко хлопнул, от души.
– Ты моя жена и останешься со мной! – снова повысил он голос.
Резкий тон возымел действие, Яна снова прикусила язык.
Давид наблюдал за тем, как она менялась в лице. То бледнела, то краснела, но главное – больше не спорила.
Молчала, молчала…
Давид подумал, так и уйдет, но вдруг она зашипела:
– Я не буду тебе женой, слышишь? Не стану греть твою постель, общаться с тобой, играть в этот фарс под названием «семья». Считай, нет меня!
От ее слов Давиду стало почти физически больно.
Ее отказ делить с ним постель сводил с ума. И ладно бы Яна избегала только постели, но она даже касаться себя не разрешала. Ни единого поцелуя ему не позволила. А он хотел! И целовать, и трогать, и все остальное…
– У нас будет общий ребенок – это да, – продолжила она свою ядовитую речь, – но это единственное, что нас объединяет. Хочешь держать меня при себе, держи, но толку от этого не будет никакого. То, что ты нас поженил, не склеит разбитых отношений. При первой же возможности я с тобой разведусь и уеду!
Выплеснув весь яд до капли, она развернулась и убежала вон.
Давид же еще долго сидел на месте, обдумывал ее слова.
«Ссоры в семье – это нормально», – все продолжал повторять про себя как мантру.
Не будет Яна ему женой… Ишь ты, какая
