холодеет.
— Но по фото точно ваш, — будто успокаивает.
Нервно тереблю рукава вязаной кофты, до крови кусая губы. Нам в приемном сунули халаты и бахилы. Сопровождает нас та же медсестра, которая опознала Богдана. Идем к заведующему отделением реанимации, он нам и расскажет, что случилось с моим Даном.
Медсестра по имени Дарья стучит в дверь с табличкой «Заведующий отделением ОРИТ Сурков А.В.».
— Александр Васильевич, к вам по поводу поступившего без документов.
— Нашлись-таки? — слышится уставший вздох. — Пусть заходят.
Нас с папой дважды просить не нужно.
— Здравствуйте, Александр Васильевич, — тянет руку па, приветственно пожимая ладонь заведующему. — Мы по поводу поступившего вчера к вам мужчины. Он без документов, и нам сказали, что и без сознания.
Врач в голубом костюме оглядывает нас, как мне кажется с подозрением. Чуть дольше задерживает свой взгляд на мне. Хмурится. Да, видок у меня скверный. Растрепанная, бледная с темными кругами под глазами от недосыпа.
— Вот фото, — папа протягивает телефон, на экране которого фотография Богдана.
— Да, — вздохнув, кивнул врач. — Это он. Из органов тоже звонили не так давно, интересовались поступившими накануне. Должны подъехать.
— Слава богу!
— Нашелся!
Выдыхаем с папой одновременно.
— Мы его почти сутки ищем. С прошлого утра на связь не выходил, — говорит па. У меня же руки трясутся от нервного напряжения и практически бессонной ночи. Сердечко так и вовсе сходит с ума.
— Что с ним? — спрашиваю сразу, как только получается хоть слово вытолкнуть из сжатого спазмом горла.
— Кем вы ему приходитесь? И документы привезли? — убирает руки в карманы брюк Сурков.
— Он мой жених, — отвечаю быстрее, чем отец.
— Копии документов, — папа протягивает папку. — Оригиналы должны были быть у него.
— Да, он должен был ехать в аэропорт, — уточняю я.
— Титов Богдан Андреевич. Угу, — знакомится с копиями врач. — Мужчина поступил к нам без каких-либо документов. Без сознания, с черепно-мозговой травмой. Сломаны пара ребер. Многочисленные ссадины и гематомы. А также закрытый перелом лучевой кости левой руки, — ровным и будничным тоном говорит врач.
У меня же волосы дыбом.
— Его можно увидеть? — с надеждой спрашиваю.
— В реанимацию никого не пускаем, — холодно выдает мужчина.
— Ну, хоть одним глазком, пожалуйста, — взмолилась я и схватила папу за руку. Слезы вот-вот хлынут, глаза щиплет адски. Но я держусь. — На пару секундочек, чтобы убедиться, что это он!
— Хорошо, — смягчается врач. — Пройдемте, — предлагает выйти из кабинета. — Только у вас пара минут, не больше.
Мужчины идут впереди, я за ними. Молчаливой тенью. Нас пускают в коридор, вдоль которого сплошь тянутся двери и огромные окна. Палаты реанимации. Там койки с пациентами. Из некоторых доносится писк аппаратуры. Зрелище не для слабонервных.
К горлу подкатывает тошнотворный ком, в нос ударяет резкий запах медикаментов. Я обнимаю себя за плечи, выдыхая сквозь приоткрытые губы сдавленный визг, когда за очередным окном, вижу фигуру на больничной койке.
Как сквозь вату доносятся слова Суркова:
— Вот ваш потерявшийся. Смотрите, я пока к нему подойду, — говорит и заходит в двери. Подходит к кровати, которая стоит напротив окна. Я вижу уже до боли любимую бороду. Перевязанную голову и руку в гипсе.
Всхлипываю. Перед глазами все плывет. Отец тут же обхватывает меня за плечи.
— Держись, Юлек, главное, что жив.
— Угу, — киваю и шмыгаю носом. Как заведенная повторяю по круг: нашелся — остальное мелочи. Но это не унимает моей дрожи. Кто, что, зачем, как это случилось? До сих пор ни одного внятного ответа.
Врач, кивнув нам, проверяет какие-то данные на аппарате. Удовлетворившись показателями, выходит к нам. Мы с па молча идем за ним в коридор, покидая отделение реанимации. Наши «пара минут» закончились.
— Полученные травмы следствием чего могут быть? — словно прочитав мои мысли, спрашивает отец. Вид у него такой же ошарашенный, как и мой. Мы попросту не ожидали такого. Сильный, габаритный, спортивный Титов в совершенно беспомощном состоянии. Как?!
— Очень похоже на избиение. Сомневаюсь, что такой комплекции мужчина не мог дать отпор обидчику. У него запястья в ссадинах с отеком, но кисти целы. Я склоняюсь к тому, что драка была не с одним лицом. Похоже на группу, — меня шокирует ответ.
Мы с папой переглядываемся. Внутри все холодеет.
Но кто? Кто мог это сделать?
— Почему он без сознания? — первым берет себя в руки Степан Аркадьевич.
— Травма головы.
— Это опасно? Как долго он будет без сознания? — перехватываю врача за руку. — Пожалуйста, только говорите, как есть. Не скрывайте от нас ничего, пожа-а-алуйста, — тяну жалобно.
— Ваш мужчина достаточно крепкий, и здоровье у него соответствующее. Немногие молодые могут похвастаться таким, — хмыкает. — Ждем, когда придет в сознание. Тут все индивидуально и много медицинских терминов, которыми я не стал бы вас грузить, — переводит свой взгляд с меня на отца. Папа кивает. — Поэтому ждем. Критичного по результатам осмотра нет. Необходимая терапия проводится.
— Что-то нужно? Может, медикаменты какие? Или специалисты? — спрашивает отец.
— Все есть. Езжайте домой, здесь есть кому за ним присмотреть.
— А еще, — снова спрашиваю. Вижу уставший взгляд Александра Васильевича. — Какие последствия возможны?
— Не будем забегать вперед. Придет в себя, будем обследовать дополнительно.
— Спасибо, — благодарю, и заведующий, кивнув, оставляет нас одних.
Сумасшедшие сутки.
— Поехали домой, Юль, ты на ногах еле стоишь, — приобнимает папа и тянет меня за собой.
— Я бы здесь осталась. Хочу, чтобы, когда он придет в сознание, увидел меня, понимаешь? — снова шмыгаю носом. Знаю, что смотрюсь сейчас жалко, но, когда увидела Дана, что-то внутри сломалось.
— Главное, что живой. Выходим, поставим на ноги. Но для этого нужны будут силы, слышишь? А увидев тебя вот такой, он еще больше будет переживать. Ты нужна ему с улыбкой на личике, малышка, — успокаивает па.
Сам же устал не меньше меня. Также не спал и занимался поисками. На выходе из отделения папа подходит к медсестре на посту. Просит позвонить, как только Дан придет в себя, и оставляет оба наших номера. А затем мы покидаем больницу.
Папа прав, нужно выспаться, чтобы набраться сил. Они нам понадобятся.
Юля
Еле осилив обед, который мы заказали домой, я наконец возвращаюсь в свою комнату, поцеловав отца в щеку.
— Давай, отдыхать и верить, что все обойдется, — чмокает меня в лоб па.
— И ты, — обнимаю его, нежась в тепле родных рук.
Кивает в ответ.
Оказавшись в комнате, первым делом направляюсь в душ. Раздеваюсь, забираюсь под горячую воду, ощущая всю тяжесть прошедшей ночи. Все волнение об учебе отошло на… да черт его знает, на какой план! Плевать на все. Главное, чтобы
