на сиденье скамьи внизу.
— Потому что я тебя не понимаю. Мы… обращались с тобой как с дерьмом. А потом ты вернулась, расфуфыренная и готовая убивать. Потом девочки… — Зейд просто замолкает и вздыхает, на мгновение закрывая глаза. Когда он открывает их, то смотрит прямо на меня. — Весь этот год будет потрачен впустую, если ты пойдёшь со мной на эту вечеринку.
— Это не так. Это твой шанс извиниться, если ты вообще сожалеешь.
Зейд замирает и протягивает руку, чтобы провести пальцами по волосам. Моя юбка задирается вверх по бёдрам, когда я усаживаюсь поудобнее, и он сразу замечает это, с интересом разглядывая мои подвязки и чулки. Мой палец дотягивается до края эмблемы Подготовительной Академии Бёрберри, которая вшита в карман его куртки.
— Девочки жаждали твоей крови ещё до зимнего бала в прошлом году, ты ведь это знаешь, верно? — Зейд смотрит на меня, и суровая правда написана на его лице. Моя рука перемещается от его кармана к татуировке, которую я вижу у него на груди. Когда я запускаю пальцы ему под рубашку, чтобы коснуться кожи, он не останавливает меня. Вместо этого он протягивает руку и прижимает мою к себе. — Я не могу просто так отменить всё, что произошло. Вот что означало бы пойти с тобой на эту вечеринку.
— Это значило бы для меня многое, вот что это могло бы значить, — говорю я ему, и наши взгляды встречаются. Он неуверенно обнимает меня за талию и притягивает к себе на колени. Мне так приятно снова сидеть с ним, что на мгновение я просто закрываю глаза и расслабляюсь.
— Тебе нечего делать с таким идиотом, как я, — произносит он, и теперь я слышу это в его голосе, вину, густую и тяжёлую, которая давит на него. — Это волчье логово, Марни, и тебе не следует здесь находиться.
— И всё же я здесь, — говорю я, думая о татуировке у себя на бедре. — Пойдём со мной на вечеринку, Зейд.
Через мгновение он вздыхает и кладёт подбородок мне на макушку.
— Прекрасно, но, чёрт возьми, это глупо, — ворчит он, слегка бубня себе под нос. — Ты блять убиваешь себя, Марин, чёрт возьми.
Самое страшное в его заявлении то, что… он почти прав.
Академическая битва в конце года чуть не убивает меня. Я так устала, что едва могу держать глаза открытыми, а мои результаты по тестам так пугающе близки к результатам Тристана, что всё сводится всего к нескольким заданиям. А именно, тот плохой балл за эссе и контрольную, который он заработал сам, пытаясь поиздеваться надо мной. Если бы он этого не сделал, то, возможно, победил бы.
— Поздравляю, Марни! — Миранда подбадривает меня, обвивая руками мою шею и прижимая к себе. Эндрю держит в руках воздушные шарики и шоколад, в то время как у Зака ящик пива и поздравительная открытка, а Виндзор крутит на ладони только что приготовленную пиццу, которую он прихватил с вечеринки по случаю окончания года в столовой. На самом деле никто не тусуется на вечеринках с пиццей: студенты просто берут еду и убегают. Персонал даже не возражает. Да и почему бы им это делать? Сегодня последний день экзаменов, а завтра официальный последний учебный день и выпускной бал.
Однако никого из нас там не будет, потому что мы все будем в четырёх часах езды на озере Тахо и в Роял Поит, домике на побережье и гостевом доме. Раньше он принадлежал основателю академии Лукасу Бёрберри, но был подарена фонду школы после его смерти. Он стоит более семидесяти пяти миллионов долларов, и в там находится огромный причал, который стал пристанищем для сверхбогатых. У большинства студентов Бёрберри есть родители, которые держат там лодки и яхты.
Мои друзья набиваются ко мне в общежитие, и мы раздаём пиццу, пиво и газировку, пока на заднем плане идёт фильм, который никто не смотрит. Смутно мне интересно, где сейчас находятся Идолы. Девочки немного отступили после того, как чуть не утопили меня, но я не думаю, что это из милосердия или потому, что они плохо себя чувствуют. О нет, я представляю, что для меня всё вот-вот станет намного хуже.
Виндзор лежит на кровати, положив голову мне на колени, и я чувствую странное покалывание по всему телу. Я знаю, что он просто от природы кокетливый и открыто выражающий свои эмоции, и последнее, что мне нужно, — это беспокоиться о другом парне, но в принце есть что-то такое, что заставляет меня чувствовать себя странно внутри. По странному хорошо.
Зак наблюдает за нами, но он ничего не сказал с того дня в столовой. Часть меня надеется, что он просто выжидает своего часа и ждёт окончания выпускного, чтобы сделать шаг. Другая часть меня не уверена, хочет ли она этого. Потому что… а как насчёт Крида или Зейда? Тристан… сам по себе является отдельным источником беспокойства. Он мне интересен, и был интересен некоторое время, но я не хотела этого признавать, потому что, во-первых, он полный грёбаный мудак. И, во-вторых, я не могу решить, жениться ли он на Харпер, чтобы порадовать свою семью, или сбежит в закат с Лиззи Уолтон.
В любом случае, мне там места не остаётся.
Я отбрасываю эти мысли в сторону и пытаюсь наслаждаться собой — и своей победой над Тристаном, потому что, да ладно, насколько это здорово? В конце концов, мы все засыпаем, и я просыпаюсь несколько часов спустя в объятиях Эндрю, Миранды и Зака. Виндзора нигде не видно, но, когда я встаю, чтобы сходить в ванную, я замечаю, что дверь в мою комнату приоткрыта, и решаю посмотреть, нет ли его снаружи.
Он стоит, наблюдая за восходом солнца. Я сажусь рядом с ним, и мы просто зависаем там некоторое время в тишине.
— Ты знаешь, — говорит он, оглядываясь на меня. Я немного дрожу на холодном утреннем воздухе, поэтому он придвигается ближе и сажает меня к себе на колени. От этого движения у меня в животе возникает ощущение, что я катаюсь на американских горках. — Думаю, мне действительно могло бы здесь понравиться. Обычно я остаюсь в школе столько, сколько мне требуется, чтобы познакомиться со всеми девочками, а потом делаю всё, что нужно, чтобы меня выгнали.
— По-моему, звучит довольно одиноко, — говорю я ему, и он пожимает плечами. Сейчас я чувствую его запах, похожий на запах нарциссов, с оттенками чёрного дерева и голубого кедра. Я
