Мои родители возили меня в тур по кампусу университета Джеймса Мэдисона две недели назад. Я заполнила и подписала кучу документов. Все было приведено в движение, и я чувствовала, что все так, как и должно быть.
Ну, по большей части.
Клэй изменился. Можно было бы подумать, что я уже привыкла к множественным колебаниям Клэйтона Рида. Я видела его на высоте и в падении. Я любила Клэя в муках его мании, и я любила Клэя, который пытался покончить с собой.
И затем я полюбила Клэя, который вернулся ко мне, который решил стать лучше и создать жизнь для нас обоих, вместе, в любой форме.
И я также любила этого нового Клэя. Но новое воплощение Клэя Рида заставляло меня нервничать. Что было глупо. Он не сходил с ума. Он не был злым и оборонительным. Он не был аномально счастливым и не пытался отчаянно заставить вещи в его мире заработать.
Нет, он был просто... довольным. Даже миролюбивым. Будто он пришел к какому-то соглашению, о котором я не знала. Я была не в состоянии ходить на терапию с момента его расстройства у озера. Мой график был настолько хаотичным со всей этой кучей встреч и подготовкой к экзаменам и к колледжу, что на это не было времени. Клэй был в порядке из-за этого. Он продолжал ходить на свои встречи дважды в неделю.
Мы продолжали проводить время вместе столько, сколько это было возможно, но теперь присутствовал какой-то электрический заряд, которого я не могла коснуться пальцем. Я замечала, что Клэй иногда наблюдает за мной, кажется, будто он пытается найти способ сказать мне о чем-то. Но момент проходил, и мы шли дальше, будто я не заметила странное выражение в его глазах.
Я больше не поднимала тему общественного колледжа, этого не делал и Клэй. Он рассказал мне об огромной сумме денег, которые ему дала Руби. Когда я деликатно спросила у него, что он планирует с ними делать, он не смог дать мне прямой ответ. Но что-то подсказывало мне, что он не включает в себя колледж. Я просто хотела знать, какие у него планы, но после его чрезмерной реакции после любого вопроса, связанного с этим, я попыталась отступить и лишь надеялась, что он поделится со мной, когда будет готов.
— Привет именинница, — завизжала Рэйчел и побежала ко мне, пока я очищала свой шкафчик. Я рассмеялась, когда она набросилась на меня, обнимая настолько сильно, насколько могла.
— И тебе привет. Мне нравится дышать, Рэйч, — выдохнула я, пока она сжимала меня. Она выпустила меня из объятий и осветила своей заразительной улыбкой.
— У меня есть подарки! Так много подарков! Не могу дождаться, когда отдам их тебе!
Я всегда думала, что Рэйчел была больше взволнована из-за дней рождений других людей, чем из-за своего собственного. Я шлепнула ее по руке.
— Ты не должна тратить на меня свои деньги. Мне ничего не нужно, — пожаловалась я, мне не нравилось, что моя подруга, нуждающаяся в деньгах, тратит на меня свою зарплату. Не тогда, когда знаю, что она должна откладывать на учебу.
— Пфф, не будь смешной. Конечно, я должна одаривать подарками свою лучшую подругу в ее день рождения! Это как прописанное правило дружбы, — протестовала она, и я не спорила с ней. О некоторых вещах с Рэйчел лучше не спорить. И все связанное с днем рождения было одной из этих вещей.
Я потерла пластырь, который прикрывал внутреннюю часть моего запястья, и не могла не улыбнуться. Оно ужасно зудело, но это был дискомфорт, с которым я могла иметь дело.
— Не могу поверить, что ты действительно сделала это. И что твой отец отвез тебя! Ты такая крутая, Мэгс! — заметила Рэйчел, качая головой.
В минувшие выходные мой отец поднял меня солнечным, ранним субботним утром и отвез в тату салон в соседнем городе. Я сделала руну Уруз, как и хотела. Моему отцу понравилось, что она символизирует, и он признал, что она была маленькой и сделана со вкусом.
— До тех пор, пока ты не делаешь розу на предплечье или слово «Мама» на костяшках, я согласен с этим, — произнес он, когда я рассказала о своей идее.
Уруз символизировала исцеление и храбрость. Это были качества, о которых мне надо было напоминать, и мне нравилось иметь что-то, что символизирует это на моей коже.
— Итак, твоя мама сказала быть у тебя дома к шести на феерический праздничный ужин! Я приношу свой знаменитый соус с тремя сырами и бобами! — сказала она взволновано, словно мировые проблемы могли быть решены с помощью соуса из сыра и бобов.
— Хорошо звучит. Только ты, Дэнни и Клэй. Ничего сумасшедшего и дикого, — сказала я, надеясь ее немного успокоить. Нет смысла давать ей надежду, что это будет какая-то грандиозная вечеринка, чего не произойдет.
Рэйчел послала мне забавный взгляд.
— Да, хорошо. Ну, я должна работать. Увидимся вечером! — произнесла она, спеша по коридору.
— Боже, Мэгс, что-то можно было похоронить там! Ты вообще его убирала? — я посмотрела через плечо и улыбнулась, когда увидела, что Клэй заглядывает в мой шкафчик. Я обернулась, чтобы обнять его и приподнялась на носочках, чтобы поцеловать его в губы, прежде чем вернуться к своему делу.
— Все не так плохо, — произнесла я в притворной самообороне. Клэй протянул руку и вытащил со дна листок бумаги, посылая половину моего содержимого падать на пол. — Молодец, ловкач, — пробормотала я саркастично, посылая ему свирепый взгляд, когда опустилась на колени, чтобы все поднять.
Клэй присел рядом со мной и собрал большую часть мусора, бросая его в корзину.
— Извини, что не увиделся с тобой за ленчем. Я увяз на встрече с мистером Хантом. — Клэй закатил глаза. Мистер Хант, методист, казалось, думал, что Клэй его любимый проект. Пожилой человек был полон решимости сделать из Клэя того, кого он считает продуктивным учеником старшей школы. Я бы никогда не призналась в этом своему парню, но я тайно хотела, чтобы то, что мистер Хант запихивал в его глотку, застряло, и он понял, наконец, что колледж и планирование будущего не было такой плохой идеей.
Клэй поцеловал меня в шею, посылая мурашки по коже.
— Я не мог пропустить ленч с именинницей, это совершенно непростительно, — произнес он хрипло мне в ухо. Черт, он мог бы превратить меня в месиво, не моргнув и глазом. Это был чертовски дьявольский подарок, и ему, казалось, нравилось владеть им, больше к моему наслаждению, а иногда и полному смущению.
— Сейчас все еще рано, ты можешь все исправить, — ответила я, стараясь звучать обольстительно, но у меня было чувство, что я звучала так, будто проглотила лягушку. Я не могла избавиться от удушья.
— Вот оно что. Надо ли мне принести что-то на ужин сегодня вечером? — спросил он, когда я в последний раз с силой ударила рукой по шкафчику, вытаскивая несколько кусочков бумаги, которые все еще были внутри, и выбрасывая их.
