Джеймс придвинулся к ней.
— Помоему, это мелочь, — твердо сказал он. — Мужчины — они такие. На притирку нужно время.
— Правда? — В ее взгляде сквозило любопытство.
— Обязательно, — подтвердил он, уверенно кивая. — Мужчинам всегда требуется время, чтобы привыкнуть.
— А Филиппу тем более! — подхватила она. — Мама меня предупреждала. С возрастом мужчины становятся негибкими, им трудно от чегото отвыкать, приходится их долго обрабатывать.
— Вот именно! — поддакнул Джеймс. Сколько лет, по ее мнению, ему самому?
— Но мне это дается с трудом, — продолжила она. — Рискуюто я! Мне ведь пришлось расстаться со своей квартирой. Если у нас не получится, мне будет некуда идти.
— Я уверен, что Филипп вас любит, — заметил Джеймс, надеясь, что это не так и что это место светит ему самому. Хотя такой возможности все равно не представится, если только Минди не надумает от него избавиться.
— Вы так думаете? — спросила она с жаром. — Он сам вам это сказал?
— Нет… — признался Джеймс. — Но разве может быть иначе? Ведь вы такая… — Он помялся. — Такая красавица!
— Это правда? — спросила она, словно сомневалась в своей внешности.
Она прелесть, подумал Джеймс. Сама не знает, до чего эффектна!
— Жаль, что я не слышу подобных слов от Филиппа.
— Он вам этого не говорит?
Она грустно покачала головой:
— Он никогда мне не говорит, что я красивая. И никогда не говорит: «Я тебя люблю». Только когда его заставишь.
— Все мужчины одинаковые, — сказал Джеймс с видом мудреца. — Я тоже никогда не признаюсь жене в любви.
— Вы женаты, — возразила Лола. — Она и сама это знает.
— Все не так просто, — произнес Джеймс, закидывая ногу на ногу. — Между мужчинами и женщинами все очень сложно.
— Не знаю, вчера вечером вы с женой выглядели вполне счастливой парой.
— И у нас случаются неплохие моменты, — задумчиво произнес он, хотя в данный момент не мог вспомнить ни одного. Снова кладя ногу на ногу, он надеялся, что она не заметит его эрекцию.
— Ну что ж, — прочирикала Лола, — у меня скоро встреча с Филиппом.
Джеймс нехотя поднялся. Неужели это все? Так быстро? И как раз тогда, когда он решил, что дело на мази!
— Спасибо за книгу, — улыбнулась она. — Сегодня же начну читать. Я вам сообщу свое мнение о ней.
— Отлично! — Его воодушевило ее желание увидеться еще раз.
В дверях он попытался чмокнуть ее в щеку. Получилось неуклюже: она отвернулась, и поцелуй достался ее волосам. Ошеломленный ощущением ее волос на своем лице, он отпрянул и споткнулся о ковер.
— Вам нездоровится? — спросила она, ловя его за руку.
— Все в порядке. — Он поправил очки и улыбнулся.
— До встречи!
Помахав ему рукой, она закрыла дверь и побрела по квартире. Джеймс Гуч к ней неравнодушен — чудесно! Разумеется, она не могла ответить ему тем же, но такой мужчина, как Джеймс, сделал бы все, чего бы она ни захотела. К тому же он автор бестселлеров. Такой в будущем может пригодиться.
Джеймс тем временем ждал лифта, с сожалением фиксируя этапы ослабления эрекции. Ну и болван этот Филипп Окленд, подумал он с досадой, вспоминая грудь Лолы. Бедная девочка, она, наверное, не понимает, что ее ждет.
Этажом выше Аннализа Райс налепила большую красную марку в углу конверта и передала его соседке. Шесть женщин, включая саму Конни Брюэр, восседали вокруг ее обеденного стола, готовя конверты для благотворительного приема фонда «Царь Давид». Фонд «Царь Давид» был детищем Брюэров, зародившимся однажды вечером в ресторане на Уоллстрит и выросшим до престижного сборища в «Армори», освещаемого всей прессой. Весь Уоллстрит стремился познакомиться с Сэнди Брюэром и с его бизнесом, все были готовы ради этого немало отвалить на поддержку его дела. Конни пригласила Аннализу разделить с ней бремя председательства. Требования были нехитрые: она должна была купить два антикварных столика по пятьдесят тысяч долларов каждый (Пол выписал чек не моргнув глазом), после чего допускалась к составлению плана.
Аннализа погрузилась в работу с той же самоотверженностью, с какой трудилась раньше на юридической ниве. Она изучила финансовую отчетность — в прошлом году прием собрал тридцать миллионов пожертвований, очень много, в этом году они рассчитывали на тридцать пять. Она занималась цветочным оформлением, проверяла списки приглашенных, часами просиживала на заседаниях подготовительного комитета. Работа была не слишком увлекательной, зато давала ощущение цели, позволяла не замыкаться на быте и не думать о Поле. После поездки в Китай, где Пол и Сэнди занимались днем делами, а Конни и Аннализа разъезжали в это время в «мерседесе» с водителем и посещали в сопровождении гида храмы и музеи, Пол сделался небывало неразговорчивым и замкнутым. Дома он почти не выходил из кабинета, где висел на телефоне и составлял на компьютере графики. Обсуждать свои дела он отказывался, объясняя, что они с Сэнди готовят потрясающую сделку с китайцами, которая перевернет мировой фондовый рынок и принесет им миллиарды долларов.
— Ты чтонибудь знаешь об этой китайской сделке? — спросила Аннализа у Конни, как только они вернулись в НьюЙорк.
— Я давнымдавно перестала задавать вопросы, — честно ответила Конни, открывая маленький ноутбук. — Сэнди несколько раз пытался чтото мне объяснить, но я так ничего и не поняла и перестала спрашивать.
— Тебя устраивает, что ты знаешь о делах мужа? — не отставала от нее Аннализа.
— Вполне, — заявила Конни, просматривая список благотворителей.
— А вдруг это чтото незаконное? — не унималась Аннализа. Почему ее посетила эта мысль?
— Сэнди никогда бы не занялся противозаконными делами. Как и Пол. Он твой муж, Аннализа. Ты его любишь, он чудо.
Аннализа проводила с Конни много времени и давно разобралась в ее характере. Конни была наивной и романтичной, оптимисткой, восхищавшейся своим супругом и верившей, что ей доступно все, чего она пожелает. Деньги мужа она считала чемто совершенно естественным и никогда не задумывалась, изменилась бы ее жизнь, если бы их поубавилось. Аннализа поняла, что это не спесь, а простота. С шестилетнего возраста жизнь Конни была посвящена одним лишь танцам, в восемнадцать она стала профессиональной танцовщицей и даже не доучилась в школе. Конни не была дурочкой, просто зазубрила все ответы, и теперь необходимость чтолибо проанализировать ставила ее в тупик, как ребенка, выучившего названия штатов, но не представляющего, где и как они друг с другом граничат.
