Но вот то, что она никогда не приглашала подружек к себе домой, создавало определенные проблемы. И забудьте, что есть семьи, где матери просто не в силах терпеть топот чужих детей, их вопли и привычку все раскидывать, да и как можно от них этого требовать, если их собственные не лучше? Но Полли никак не подпадала под эту категорию – с ее-то мягкой грудью и спущенными петлями на колготках! Что-то тут было не так.
«Можно я приду к тебе в гости?» – приставала к Нелл ее лучшая подруга Бренда Килдейр. «Тебе не понравится», – отвечала Нелл. «Почему не понравится?»
И Нелл говорила что-то невнятное и уклонялась, пока в один прекрасный день не нашла выход и не объяснила: «Там водятся привидения», что всех утихомирило.
А вдруг да правда?
Надо сказать, что Нелл в 12 лет отлично знала, что Клайв и Полли не ее настоящие родители, но, с другой стороны, они любили ее всей доступной им любовью. Иными словами, чем больше Нелл брала на себя планирование, уборку, зарабатывание денег, ведение хозяйства и даже поддержание связи с их друзьями-грабителями, тем благодарнее они были и тем охотнее возлагали на нее эти и другие свои обязанности.
«Нелл, ты чудо! – говорили они, когда она ставила перед ними какое-нибудь изысканное кушанье, ну, например, свинину под тминным соусом с клецками. – А на завтрак ты не приготовишь рис с овощами по-индийски?»
Нелл штудировала газетные колонки с кулинарными советами: волей-неволей ограничиваясь рецептами под общим заголовком: «Как питаться разнообразно в пределах скромного бюджета». Но каким мечтам она предавалась над воскресными рецептами – сплошные омары, перепелиные яйца, сливки и коньяк! (Боюсь, она унаследовала от отца вкус к роскоши.) Однако она была благоразумна и всегда укладывалась в бюджет.
«Только один фунт двадцать пять пенсов за весь обед, – говорила она с гордостью. А затем, быть может, осторожно осведомлялась: – Рейди и Бино вечером приедут?»
«Кто их знает». Полли и Клайв вяло, но старались скрывать от Нелл свои преступные занятия. К их чести, они хотели, чтобы она выросла «честной».
«А то на А-сорок девять сегодня полицейская засада с определителем скорости. Они чуть не к каждой машине придираются. Наверное, надо предупредить Бино и Рейди? Им же не понравится, если их остановят за превышение скорости, ведь правда?»
«Я позвоню им попозже», – отвечал Клайв, снова затягивался своей «целебной» сигаретой и тут же про все забывал, так что Рейди и Бино звонила сама Нелл.
«Если вы сегодня приедете, то не гоните машину, – говорила она. – Полицейская засада на А-сорок девять. Ну знаете, в том месте, где стоит указатель «сорок», а все едут семьдесят?»
«Спасибо, Нелл», – говорили они, благословляя тот день, когда 6-летняя беглянка забралась в их фургон, и они умчали ее по шоссе на Дальнюю ферму. Полицейские засады обнаруживают много всякой всячины помимо любителей нарушать скорость, а потому, читатель, в следующий раз, когда регулировщики вас изловят, отнеситесь к ним с симпатией.
Нелл тоже благословляла тот день, когда попала на Дальнюю ферму, когда, озябшая, бритоголовая и испуганная, она шагнула из глубины мебельного фургона в красоту сельской нетронутой природы и поступила под сумбурную, хотя и сердечную опеку Полли. Она больше не докучала себе размышлениями на тему, чей же она все-таки ребенок. В 8 лет она решила (как имеют обыкновение решать девочки в этом возрасте, даже если у них есть свидетельства о рождении, доказывающие совсем другое), что она скорее всего королевской крови, какая-нибудь потерявшаяся принцесса. К 9 годам она решила, что это маловероятно. К 10 годам она пришла к выводу, что кто бы ни были ее родители, они во всяком случае не Клайв с Полли. Ее настоящие родители, твердо знала она, ни в коем случае не стали бы жить в дымном тумане безделия, путаницы, полных пепельниц, наполовину пустых рюмок, некормленых кур, которых воровала лиса, неисполненных обещаний и потерянных возможностей. (Нелл, не сомневайтесь, очень быстро занялась домашней птицей, результатом чего явились превосходнейшие завтраки из яиц в том или ином виде и бисквит к чаю, испеченный по рецепту самых лучших бисквитов: одно огромное гусиное яйцо, мука, сахар и вообще никакого жира.)
От прошлого у Нелл остались два-три смутные воспоминания, да жестяной пузатенький мишка на серебряной цепочке, которого она давным-давно развинтила и нашла в нем материнский изумрудный кулон. Она тихо и молча убрала кулон в жестяной тайничок и спрятала в надежное место за свой комод, где в осыпающейся штукатурке были дыры и куда никто не мог случайно сунуть руку.
Почему-то драгоценный зеленый камешек вызвал у нее желание заплакать: он навеял зыбкие воспоминания о шелковых платьях, нежном голосе и улыбке, – но что она могла из них извлечь? Этот проблеск прошлого принес с собой ощущение вины, подозрение, что изумруд к ней попал как-то не так. (Читатель, вы, конечно, помните, что Нелл, когда ей было 3, взяла его без разрешения на «выставку» в свой садик в тот день, когда начались ее приключения, и будете рады узнать, что, вопреки ее близкому знакомству с Клайвом и Полли, она все еще была способна чувствовать себя виноватой, испытывать угрызения совести – что ей, иными словами, не грозит опасность опреступниться.)
Когда ей было 12, Нелл лежала по ночам без сна, смотрела на ветку вяза, которая терлась о стекло (разумеется, ее давным-давно следовало бы обрезать) в лучах фонаря на крыльце – никто не вспомнил, что его следовало бы погасить, – и слышала шум веселья внизу. И старалась привести в какую-то систему обрывки воспоминаний. То ей словно виделась страшная гроза, и огонь, и раздавался жуткий лязг и скрежет металла – а ведь она боится огня и куда осторожней подруг переходит А-49? И еще воспоминание: точно очень противный крупный план собаки с пенящейся пастью, оскаленными жуткими зубами – и она же не любит собак?.. Тут она засыпала, сознавая, что это все – прошлое, а настоящее во всех отношениях прекрасно, потому что ощущение, что ее оберегают, что она окружена лаской и доброжелательностью, по-прежнему жило в ней.
Но, читатель, закон страны – это закон страны, и Дальняя ферма не может без конца пребывать в этих колебаниях между добром и злом. Не может и Нелл жить так, словно ее прошлого никогда не было – скоро, скоро оно восстанет из небытия и повлияет на настоящее. Клайву и Полли придется принять последствия того, что, полагаю, мы можем назвать моральной неряшливостью, и Нелл волей-неволей покинет и этот приют, также оказавшийся временным. Как знаем мы и Артур Хокни, таков ее жребий, ее природа, ее судьба.
