— Ну, насчет ума не знаю, книжек вместе не читали, но и не совсем уж дура, если собирается Звонка папашей сделать.
— Как ты его назвал?
— Это не я — историчка наша. Обожала Олега, все причитала, что он, как звоночек, урок отвечает. Вот ребята и прозвали его Звонком.
— А у него что, роман с этой девицей?
— Ну! Да если бы только с ней! Он еще и с актрисой одной крутит, в фильме сейчас снимаются. Да ты наверняка ее знаешь. — Он назвал фамилию Ангелины.
— Знаю, конечно! Классная актриса! И баба что надо, Ленка моя от нее балдеет. Не знаешь, муж-то у нее есть?
— Вроде как была замужем, а сейчас одна.
— Такая баба — и одна? Не верю! Наверняка рой вокруг подола вьется.
— Виться — не жениться! — ухмыльнулся первый. — Но сейчас Звонок с ней кувыркается. — И опять хихикнул: — А ты говоришь — «голубой»!
Ангелина открыла сумку, аккуратно положила туда сигареты и зажигалку, вытащила из кошелька сотню, сунула под блюдце с недопитой чашкой кофе, взяла со стола сценарий и вышла. Ждать больше некого.
Они наконец отлепились от сказки, которая была слишком хороша, чтобы стать реальностью.
Жизнь в очередной раз прочистила мозги. В результате выяснилось: то, что раньше он принимал за черное, оказалось серым, а вот нынешние события окрасились в самый что ни на есть смоляной цвет.
Вчера, когда в салоне бизнес-класса его ублажала напитками стюардесса, на офис «Стежки» был совершен налет. Наглый, бандитский, один из тех, о которых с упоением вещают телевизионщики. Предупредительный. Дескать, не хотите, ребятки, по-хорошему — будем по привычке. Перевернули все вверх дном, избили ни в чем не повинного охранника, перепугали до смерти секретаря, довели до сердечного приступа главбуха.
— Они ворвались около восьми вечера, — взволнованно докладывала Зина, — уже и не было никого. Только Светлана Семеновна и я.
— А вы почему задержались?
— Светлана Семеновна отчет заканчивала, а за мной должны были подъехать, я уже собиралась выходить. А они… — Девушка всхлипнула. — Сволочи, бандиты! Заставили ваш кабинет открыть, разворотили ящики стола, телефонные провода оборвали… А самое страшное, что все время молчали, ни слова! Как крысы — пошуровали и смылись! А Светлана Семеновна с приступом сердечным лежит! — сообщила Зина. — А у нее, между прочим, дочка завтра из роддома выписывается.
— Кто? — Борис налил из графина воды и подал девушке.
— Что? — не поняла та, клацнув о стакан зубами.
— Родился кто? — улыбнулся Глебов.
— Мальчик! Она так радовалась, отгул хотела взять, чтобы внука встретить. Теперь больничный взяла. — Обычно собранная, уравновешенная Зинаида никак не могла успокоиться, перескакивала от одного к другому, путалась и не способна была ничего толком объяснить. — Борис Андреич, что же это такое?! Неужели это сойдет им с рук? Я в милицию не сообщала, — поспешила добавить она, — без вас ничего никому не говорила. И охранник молчит, дома отлеживается. Я звонила, он в порядке, только поясница болит. Говорит, сволочь какая-то по почкам врезала.
— Хорошо, Зина, успокойся. Ты все сделала правильно. И умница, что шум не стала поднимать, в милицию не кинулась. Сначала сами попытаемся разобраться.
— Да я бы, может, и кинулась. Но эти, когда смывались, предупредили: вякнешь — пожалеешь! Я трухнула очень, Борис Андреич.
— Зина, перейди, пожалуйста, на нормальный язык, — попросил Борис. — Все уже позади, мы продолжаем работать.
— После этих гадов не то что говорить — думать разучишься, — вздохнула секретарь. — Извините!
— Через двадцать минут жду главного инженера, коммерческого директора и начальника охраны. Пожалуйста, обзвони и предупреди. Разыщи где угодно, хоть из-под земли достань, но чтобы все были у меня. Вызови телефонного мастера.
— Уже вызвала.
— Молодец! — одобрил Глебов. — И, если можно, сделай кофейку, а?
Его помощница с готовностью кивнула и выпорхнула из кабинета. Успокоенная невозмутимым тоном, уверенная в своем начальнике, верящая в победу добра и справедливости. Ему бы такую веру! Глебов огляделся вокруг. Зиночка, конечно, порядок навела, но следы остались. Взломаны ящики стола, свисают телефонные шнуры, болтается на одной петле дверца шкафа, на столе высится груда растерзанных папок. Чтобы понять, кто за этим стоит, семь пядей во лбу иметь не надо. Баркудин! На память пришли слова зеркального тезки: затаиться — может, отойти — никогда. Но за руку не схватишь, этот стервец, как всегда, в стороне. Ничем не замаран, ни к чему не причастен, ни сном ни духом ни о чем не ведает. Ясноглазая сволочь в белых перчатках! Борис с досадой ударил кулаком по гладкой столешнице, резкий удар отозвался болью. Нет, так дело не пойдет, эмоции в подобной ситуации — дурной советчик. Здесь нужен холодный анализ: кто, почему и что делать. На первые два вопроса ответ есть, если поднапрячься, так и на третий отыщется.
— Борис Андреич, — в кабинет протиснулась с подносом Зина, — я всех обзвонила, предупредила. Через двадцать минут будут. И кофе приготовила — черный, полусладкий, как вы любите. — Она сняла с овального подноса чашку дымящегося кофе, блюдце с печеньем.
— Спасибо! Мастер когда появится?
— Во второй половине дня. — Секретарь замялась. — Борис Андреич, если ребята начнут расспрашивать, что случилось — молчать?
— Вы все понимаете верно, — с улыбкой ответил Глебов. — Людей будоражить не стоит, разберемся.
Девушка с готовностью кивнула.
— А уборщица работает через день, убиралась вчера утром. Так что не в курсе, — деловито доложила и закрыла за собой дверь.
Совещание вышло коротким. Народ подобрался понятливый, тертый, не робкого десятка. Боялись одного: не подставить людей, за которых чувствовали себя в ответе. Генеральный лаконично высказал свои подозрения.
— Баркудин?! — опешил Кирилл. — Гошка? — Коммерческого директора привел в «Стежку» за руку отец, диспетчер, который трудился с покойным Фроловым лет двадцать. Парень оканчивал институт, и старший Балуев, решив, что добра от добра искать негоже, рекомендовал младшего своему начальнику. Краснеть за сына не пришлось ни разу. — Георгий Баркудин? — повторил ошарашенный Кирилл.
— Вы с ним знакомы? — заинтересовался Глебов.
— В школе учились вместе. Гнида, каких поискать! Однажды в раздевалке я случайно услышал, как он хвастался перед дружком, что мужика прирезал.
— Эта информация нам ничего не дает, — спокойно заметил Данила Никитич, начальник охраны.
