Приняв душ и отдохнув дома, Рэчел и Квентин вместе с Куперами и Бримсфордами отправились на обед в клубе, где приятно провели время за превосходным угощением.
В субботу, в четыре часа, Квентин и Рэчел отдыхали на диване, глядя, как «Далласские ковбои» играют с Питтсбургом первый матч сезона. Несколько раз комментаторы упоминали о Квентине, о его спортивной карьере, о несчастном случае, приведшем к уходу, о скорой женитьбе на Рэчел Гейнс из Огасты, штат Джорджия. Хвалили его талант, мужество и большой вклад в дело спорта. Говорили о том, что девятнадцатого сентября Квентин приедет на матч «Ковбои» — «Детройтские Львы» в Далласе, где его будут чествовать, и что его футболка с номером будет храниться в команде как дань уважения к нему.
— Квентин, если ты нас видишь, поздравляем тебя и желаем всего наилучшего по случаю твоей свадьбы. И успеха тебе в новом деле на ранчо, — сказал один из комментаторов в конце полуигры. — Нам будет очень тебя не хватать. Спасибо за удовольствие, которое ты доставлял нам и множеству болельщиков. Ты есть и будешь одной из величайших легенд футбола, человеком, стоявшим на самом верху, человеком с настоящей Золотой Рукой, которую ты протягивал на многих игровых полях.
Квентин взглянул на Рэчел.
— Ну, что еще я могу сказать, когда меня так расписали?
— Что ты уходишь достойно и со славой. Я горжусь тобой, Квентин, и очень люблю тебя.
После нескольких поцелуев он глубоко вздохнул и сказал:
— Если мы не прекратим, то пропустим вторую половину игры. Впрочем, можно принести такую жертву.
— Почему бы нам еще не нагулять аппетит, пока мы смотрим остальную игру, а уж потом сможем насыщаться часами?
— Вот это мне по душе!
В День Труда они готовили обед на гриле во дворе, а потом провели часть дня, пылко занимаясь любовью. Казалось, они никак не могли насытиться друг другом после долгой разлуки, едва не ставшей вечной.
Утром во вторник они получили результаты анализов крови и разрешение на брак, а потом Рэчел проводила Квентина на самолет до Далласа, где он должен был взять у врача назначение для прохождения курса восстановительного лечения. На прощание они обнялись и поцеловались, не стесняясь чужих взглядов. Рэчел подождала, пока самолет взлетит, и уехала из аэропорта, тут же заскучав по Квентину, а он уже тосковал по ней, глядя, как земля скрывается за облаками.
Позже она закончила печатать письма с отказами в клубы, организации и комитеты, позвонила друзьям, согласившимся взять на себя ее незавершенные проекты, предупредила, что вышлет материалы завтра, и поблагодарила за любезность. От Бекки она узнала, что Джанет Холлис еще не вернулась в город. Если Джанет не изменит свои нрав и поведение, лучше бы она не успела вернуться до ее отъезда. Приятно было сознавать, что судьба намерена воздать Джанет и Тодду Харди по заслугам.
Остаток недели был заполнен беготней по магазинам и всяческими согласованиями касательно бракосочетания и приема. Рэчел снова разговаривала с дочерьми и рассказала им о поездке к Ролсам, о празднестве в воскресенье, которое они пропустят, об объединенном торжестве в честь нее и Квентина и Карен с Дэвидом в июне следующего года — которое, что удивительно, собирались устроить Дороти и Ричард Гейнсы. Они звонили в среду, чтобы помириться и настоять на праздновании двойной свадьбы. Рэчел надеялась, что они были искренни: во всяком случае, так ей показалось. Перемирие после стольких лет вражды можно было только приветствовать.
Она также рассказала дочерям о финансовых делах, устроенных для нее бухгалтером и банкиром. Карен и Дэвид пришли в восторг, узнав, что получат дом и приличную сумму от ее недавних сделок. Эвелин причиталась сумма, равная стоимости дома, и любые предметы обстановки, которые Рэчел не заберет в Техас. Марта согласилась приходить каждую неделю, чтобы следить за домом до возвращения Карен, а Генри по-прежнему будет заниматься садом и бассейном. Соседи и друзья пообещали после отъезда Рэчел позаботиться об имуществе до прибытия Карен.
В среду Рэчел в сопровождении Марты прошлась по дому, гаражу и чердаку и упаковала вещи, которые понадобятся ей на ранчо, в коробки, привезенные Генри на грузовике. В четверг в этом долгом деле ей помогали две лучшие подруги, смеясь, шутя и болтая. Но со Многим Рэчел должна была разобраться только сама. Решить, понадобятся ли ей некоторые вещи, она могла только после того, как увидит свой новый дом, его расположение и стиль: тогда Марта, Бекки и Джен запакуют и вышлют их. Кое-что она хотела отдать Эвелин или Карен и составила список этих вещей. То, что не понадобится никому, будет продано, но сначала пусть девочки сделают свой выбор.
В одну коробку она сложила журналы и газеты, где описывались недавние события — многие с фотографиями, — происшедшие с Квентином, иногда упоминалось и о ней. Она добавила снимки из круиза и с аукциона: это начало архива и их семейного альбома.
Пришел специалист, чтобы разобрать и упаковать компьютер. Она вернется к работе над романом, как только устроится на новом месте. Рядом будет Квентин, который станет поддерживать и одобрять ее, и она обязательно добьется успеха.
Отдыхая в конце каждого дня, она просматривала фотографии, бумаги, сувениры и размышляла о своей жизни.
В пятницу вечером, после разговора с Квентином, Рэчел лежала в постели и думала о том, какие бурные и радостные дни ей предстоят: завтра возвращается любимый, вечером прием у невесты, в воскресенье свадьба, в понедельник они отправятся в свой новый дом. Жизнь и любовь — благо, которое дастся не просто так. Будущее казалось безоблачным, и она пребывала в слишком приподнятом настроении, чтобы заснуть. Ее мечты вот-вот станут реальностью. Никто и ничто не в силах помешать их счастью, когда даже самые злостные враги им не грозят.
Одиннадцатого сентября, в четыре часа, как только солист кончил петь «Когда ты грядешь», органист заиграл традиционный свадебный марш, и Рэчел двинулась по красному ковру под руку со Скоттом Купером — он вел ее к любимому. Она была признательна церковному свадебному комитету за то, что их бракосочетание устроили между двумя воскресными службами.
В качестве подарка подруга Рэчел, занимавшаяся флористикой, чьими услугами она прежде часто пользовалась, украсила церковь с романтической роскошью. Плющ, словно густое зеленое кружево, вился по белой решетке между хорами и возвышением алтаря. В канделябрах мерцало множество свечей: подсвечники тоже были украшены плющом и белыми бантами. Позади места для молодых установили большое цветочное панно, создававшее красивый фон. По краям первых пяти рядов поставили фонари со свечами, зеленью и белыми бантами. Лампы в люстре и многочисленные скрытые светильники были притемнены, кроме тех, под которыми стояли молодые, чтобы священник мог читать из Библии. Многие члены семьи и друзья обернулись поглядеть на Рэчел. Квентин — он был великолепен в черном смокинге и белоснежной рубашке — ждал ее впереди всех вместе с баптистским священником и Мэтью Ролсом. Бекки, одетая в сиреневато-голубое платье, вела Рэчел по проходу как посаженная мать.
