– Мое пребывание в Лондоне было чудом, – сказала Одра, когда они садились в такси, чтобы ехать на вокзал Кингз-Кросс – это было в пятницу утром.
– И для меня тоже, мамочка. – Кристина вдруг замолчала. Она поняла, как сильно будет скучать по матери, и вместе с этим пришло осознание того, что начиная с этого дня, ей предстоит жить одной.
Перед тем как Одра села в поезд, Кристина, обнимая ее, произнесла дрожащим голосом:
– Я никогда не смогу отблагодарить и отплатить тебе за все, что ты для меня сделала, мамуля. Ты самая лучшая, самая удивительная мать в мире.
Одра с удивлением посмотрела на Кристину.
– Но я только выполнила свой долг, – сказала она.
Одра просила Винсента не встречать ее на вокзале в Лидсе и, будучи, как всегда, экономной, доехала до Верхнего Армли на трамвае.
Ее неприятно поразила тишина, царившая в доме. Поставив чемодан в холле и сняв шляпу, Одра почувствовала, как слезы, подавляемые ею в течение дня, застилают глаза. «Солнечный свет ушел из моей жизни», – думала она, шаря в кармане в поисках платка. Винсент, вернувшись в тот вечер с работы, тоже тяжело переносил отсутствие Кристины. Но, видя, как грустна Одра, не стал говорить об этом. Он болтал, пытаясь разговорить ее, заставить рассказать о поездке подробнее, надеясь, что отвлечет жену. И на какое-то время это подействовало.
Но после ужина, когда они пили кофе перед камином, Одра ушла в себя. Винсент тоже задумался, так они и сидели молча. Винсент понимал, что должен поговорить с женой о своих чувствах. Взглянув на нее, он пробормотал:
– Как странно, что с нами нет Кристи, правда? Стало так тихо.
– Да.
Винсент вздохнул.
– Она уехала от нас, дорогая. Не думаю, что она когда-нибудь вернется сюда, я имею в виду, чтобы жить.
– Я и не хочу, чтобы Кристи возвращалась, Винсент, – нахмурилась Одра. – Если бы это произошло, то для чего нужны были все наши усилия?
– Да, это так. Когда она только что родилась, ты сказала в больнице святой Марии, что дашь ей блестящее будущее, и ты это сделала!
Винсент молча потягивал кофе, затем вынул пачку сигарет. Несколько минут он вертел ее в руках, потом положил на кофейный столик и устремил взгляд на Одру.
– Мы много пережили, дорогая, ты и я.
– Да. – Одра посмотрела в глаза мужу, и ей пришла в голову странная мысль. – Я думаю, что нам было послано испытание, – проговорила она.
Винсент не отводил взгляда.
– Но мы его выдержали. Выдержали, ведь правда?
Винсент кивнул и откашлялся.
– Я подумал, что, может быть, ты захочешь поехать со мной в следующий уик-энд… теперь когда мы одни, мы вполне можем это сделать, разве не так?
Одра застыла в изумлении.
– Куда? Куда мы можем поехать?
– Скажем, в бухту Робин Гуда?
– Зачем?
– Мы провели там наш медовый месяц. – Винсент остановился и глубоко вздохнул. – Ведь еще не поздно, Одра? Разве не можем мы повторить все снова, как будто это только начало?
– Может быть, – сказала она.
Хотя Кристина и скучала по родителям и по дому, она быстро приспособилась к новой независимой жизни. Лондон, шумный и оживленный, полный соблазнов большого города, восхищал ее. Но помня о том, каких трудов стоило Одре дать ей возможность учиться, работала.
Кристина совсем не хотела сбиться с пути, забросить занятия и тем принести горькое разочарование матери. Не говоря о том, что любовь к труду и честолюбие были свойственны ей от природы.
Приступив в сентябре к занятиям в Королевском художественном колледже искусств в Кенсингтоне, она с самого первого дня сочла их интересными и позволяющими проявить и развить талант. Она с энтузиазмом окунулась в работу.
Как раз в это время, в начале пятидесятых, колледж стал приобретать славу Мекки искусств, привлекавшей художников со всего света. В его стенах собралось много одаренных людей – преподавателей и студентов, причем на всех отделениях: от портретной и ландшафтной живописи и скульптуры до росписи тканей, моделирования одежды и оформления сцены.
Еще за несколько месяцев до этого, когда при поступлении в колледж Кристина представила свои лучшие работы, прошла собеседование и была принята, преподаватели оценили ее одаренность в пейзажной живописи. С самого детства Кристина видела во всем, что ее окружало, многообразные световые гаммы. Ее картины, казалось, пронизаны светом, был ли это золотой свет солнечного летнего дня, или холодный свинцово-серый свет йоркширского зимнего штормящего моря, или весенний свет северной долины. Вскоре Кристина стала любимицей преподавателей, которые считали ее идеальной студенткой.
Открытость, общительность и добрый нрав снискали ей популярность среди сверстников, и через пару недель у нее уже было много друзей, но настоящей подругой, которую она выделяла среди всех и к которой ее тянуло больше, чем к кому-нибудь другому, была девушка одного с ней возраста по имени Джейн Седжвик.
Жизнерадостная и добродушная, Джейн напоминала порывистого мальчишку-сорванца. Ее милое лицо, льняные волосы и глаза цвета анютиных глазок делали ее одной из самых обворожительных девушек, когда-либо встречавшихся Кристине.
Она полностью покорила ее сердце в один из сентябрьских дней, когда они вместе рисовали в большой мастерской. Ни с того ни с сего Джейн начала дурачиться. Приняв трагическую позу, она воскликнула в притворном отчаянии:
– Моя работа по сравнению с твоей кажется мазней. Увы, увы, о, горе мне! – Она остановилась, поднесла сжатые кулаки к груди и закатила глаза к потолку. – Мне не остается другого выхода, как убить себя. Но прежде, чем я положу конец своей молодой жизни, выполни мое желание.
– Конечно, какое же? – спросила Кристина, подыгрывая Джейн.
– Пойдем, выпьем по чашке кофе после занятий.
Кристина, смеясь, приняла приглашение, и чуть позднее девушки направились к ближайшему кафетерию, оживленно болтая. Они не знали, что это начало их необыкновенной дружбы, которая продлится всю жизнь.
За кофе они кое-что узнали друг о друге. После того как Кристина рассказала Джейн о себе, настала ее очередь – и она внимательно выслушала все, о чем поведала Джейн. Джейн была старшей дочерью Далси Мэнвил и Ральфа Седжвика, актерской пары, столь же хорошо известной, хотя и по-своему, как чета Оливье. Тогда Кристина подумала еще: «Вот чем объясняется актерский дар Джейн».
В 40-е годы Седжвики снимались в бесчисленных фильмах компании «Гейнсборо пикчерс» – Кристина и Одра видели их в кинотеатре Армли.
– Боже, моя мама будет потрясена, когда услышит, что я с тобой знакома, – воскликнула Кристина. – Она большая поклонница твоих родителей, так же как и я. Когда она была здесь в августе, мы видели их в «Ссоре любовников». До чего же мы хохотали. Это было просто великолепно – самая лучшая комедия, которую видели за последние годы.
