– Мне кажется, он влюбился с первого взгляда. Только учти, – напомнил Даниэль, – в последнее время я мало его вижу. Мы часто встречаемся, но всегда ненадолго, и разговор обычно вращается вокруг его дочки.
– Говорят, маленькая Роберта – настоящая похитительница сердец, – усмехнулась Фанни.
– Вылитый портрет своей матери. – Небольшое облачко набежало на лицо Даниэля. – Правда, мы практически не встречаемся.
– Что, Андреас все еще играет в свои игры?
– Должно быть, у него есть на то свои причины, – пожал плечами Даниэль.
– Хотела бы я понять, в чем они заключаются, – сухо заметила Фанни.
Барбара совершенно преобразилась за первые месяцы пребывания на Манхэттене. Она сознательно и целенаправленно во многом изменила себя, чтобы вписаться в мир Дэна Стоуна, но воздвигла барьер вокруг оставшейся части, доступ в которую был открыт только самым близким друзьями и ее дорогому Дэнни.
Даниэль предоставил ей полную свободу в переустройстве своей квартиры: сразу по приезде Барбара нашла ее элегантной, но чересчур холодной. Она делала набеги на художественные галереи и магазинчики в Гринвич-Виллидж, приносила домой всякие мелочи – лампы, декоративные подушки, ковры, растения, постепенно преображавшие квартиру, вносившие в обстановку оживление и разнообразие.
По утрам, когда Даниэль уходил, Барбара звонила своему новому агенту, узнавала новости о прослушиваниях, а потом шла в свой танцкласс на Университетской площади, где занималась до седьмого пота всю первую половину дня. По окончании занятий она отправлялась с новыми друзьями куда-нибудь поесть и выпить кофе, потом гуляла в парке, заглядывала в магазины или снова шла заниматься в классе.
По вечерам, когда их с Даниэлем приглашали на обед, Барбара обязательно возвращалась домой пораньше, чтобы привести себя в порядок и одеться так, чтобы сразить всех наповал – больше всего на свете ей хотелось, чтобы ее Дэнни гордился ею. Но еще больше ей нравилось, когда он приходил домой, чтобы побыть с ней наедине. Тогда она готовила что-нибудь простенькое, они делили на двоих бутылку вина, потом ложились в кровать и смотрели какое-нибудь кино. Дэнни нравилось, как она готовит. Он говорил, что именно о такой простой пище мечтает любой мужчина, когда проголодается по-настоящему. К тому же раньше о нем никто никогда не заботился.
Месяцы безмятежного счастья летели незаметно. Барбара получила роль в небольшом театре и в двух рекламных роликах на телевидении. Даниэль не мог припомнить времени, когда он чувствовал себя таким счастливым.
Весной 1968 года он вернулся домой как-то вечером и застал Барбару сидящей со скрещенными ногами на ковре в холле. Одной рукой она поддерживала кота, в другой держала большой конверт.
– Это для тебя, – сказала она.
Даниэль наклонился, поцеловал ее в волосы и взял конверт. Кот спрыгнул с ее рук и с мурлыканьем потерся о его ноги.
– Что это? – спросил он.
– Открой – и узнаешь.
Внутри были два авиабилета.
– Нью-Йорк – Тель-Авив? – Он изумленно уставился на нее. – Но почему?
Она так и осталась сидеть на полу со скрещенными ногами.
– Потому что ты там ни разу не был.
– Это ты купила?
– Конечно, это я их купила. Я теперь сама зарабатываю, у меня есть деньги. – Она запрокинула лицо и взволнованно посмотрела на него. – Разве ты не хочешь съездить в Израиль, Дэнни?
Любовь вспыхнула в нем с такой силой, что он уронил билеты, опустился на колени рядом с ней и обнял ее дрожащими от волнения руками.
– Дэнни? – прошептала она. – Почему ты плачешь?
Даниэль еще крепче прижал ее к себе.
– Потому что ты для меня – все.
– И ты для меня. Но почему тебя это огорчает?
– Меня это не огорчает, Барбара. Просто мне хочется плакать. Этого словами не выразить. Это слишком много.
– Нет, – заявила она с искренней убежденностью, – это не слишком много. Это то, чего ты заслуживаешь. Ты имеешь право быть любимым, Дэнни.
– Но ты так хорошо меня понимаешь!
Она торжественно кивнула.
– Это правда.
Они остановились в отеле «Шератон», поели кошерной пищи, отдохнули, потом взяли напрокат автомобиль и поехали в Иерусалим. В Старый город они прошли пешком, оставив машину у Яффских ворот, и долго бродили по базарам, держась за руки, – темноволосый еврей с бородкой и златокудрая девушка-христианка. Старые арабы провожали их косыми и нелюбопытными взглядами, пока они, как зачарованные, любовались достопримечательностями, вдыхали экзотические запахи и впитывали звуки.
К мечети Аль-Акса Барбару не пропустили, потому что на ней была легкая блузка с короткими рукавами, а у Стены Плача она сама решила подождать в сторонке, когда Даниэль вместе с другими мужчинами подошел коснуться старинных, выбеленных солнцем камней и постоять в раздумье несколько минут.
– Ну и как это было? – опять спросила она, когда он вернулся к ней.
– Странно, – ответил он. – Я хотел бы пережить нечто большее, копнуть поглубже и обнаружить свои еврейские корни, понять их, прочувствовать… но не смог.
Барбара коснулась ладонью его щеки.
– Хотела бы я понять, чего ты ищешь, – вздохнула она. – Но, мне кажется, что бы это ни было, за ним не надо далеко ходить. Оно всегда при тебе.
– Может быть, – согласился он.
Посетив мемориальный комплекс Яд-Вашем, посвященный еврейским жертвам холокоста, Даниэль вышел с посеревшим лицом и не разжимал губ, пока они забирались в ожидавший их автомобиль.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он уже в машине.
– Я хотела узнать о тебе все, – простодушно призналась она. – Теперь, мне кажется, я все поняла.
В тот же вечер, вернувшись в Тель-Авив, в номер своего отеля, и оказавшись в постели, Барбара потерлась щекой о его щеку.
– Люби меня, Дэнни.
Он охотно пододвинулся поближе и обнял ее.
– Сделай мне ребенка, – прошептала она.
Он улыбнулся в темноте.
– Прямо сейчас?
– Да, прямо сейчас, – ее голос звучал торжественно и вместе с тем нетерпеливо. – Этой ночью. Здесь, пока мы еще в Израиле.
– Почему?
– Потому что я никогда не смогу подарить тебе еврейского ребенка, но мне кажется, что он тебе нужен, и если он будет зачат здесь, в столице еврейского государства, это будет почти то же самое.
В тысячный раз он почувствовал, как его захлестывает любовь к ней.
Репортеры устроили засаду в аэропорту Кеннеди и набросились на супругов Алессандро, как только они вышли из таможенного зала.
– Мистер Алессандро, это правда, что вы планируете триумфальное возвращение в мир автогонок?
Андреас добродушно улыбнулся.
