завидуешь или осуждаешь. Что из двух?
— Ни то, ни другое. Я тебе удивляюсь, Полина. Четырнадцать раз, — после незначительной паузы вновь повторяет Алиса, качая головой. — Очуметь просто. А ты не боишься, что с такими темпами у тебя там все сотрется?
— Не сотрется. При правильно выбранном партнере — там все увлажнено.
— Ой, все. Молчи!
— А что такого? Сережа сказал о сексе надо говорить.
— Вот с ним и говори. Не желаю слышать больше о твоих сексуально-влажных чакрах, — бурчит себе под нос, откидываясь на диван.
— С ним и буду говорить, если что не так. И ты не молчи, как войдешь в мир большого секса.
— Обязательно. Ладно, у тебя хоть фотка его есть?
— Лица нет.
— О, Господи, ты еще и член его фотографируешь?!
— Нет. За кого ты меня принимаешь?! — обиженно произношу я, и тут же вспоминаю, что сфотографированная в первый раз обнаженная задница Алмазова не так уж и далеко отходит от члена. Но в конце концов, это вынужденное фото. — Короче, у меня нет его фотографии, — а надо бы сделать. — Могу на сайте показать, он там есть на отделении в медицинском костюме. Хочешь?
— Конечно, хочу.
Молча достаю мобильник и показываю Алисе Алмазова. Та увеличивает фото и, к счастью, не фыркает и не кричит какой урод, напротив — улыбается.
— Ты на мордашку его клюнула или на тело? Или на то, и то? А еще говорила внешность — ерунда. Ну да, ну да.
— А что он красивый в твоем понимании?
— В моем? Ты серьезно?
— Мне сложно оценивать его адекватно. Ну… в смысле, я не объективна. Сначала мне он вообще гопником показался, потом совершенно другим и симпатичным. А сейчас… сейчас уже не знаю. Это Сережа и… ну мне с ним просто хорошо. А какая у него коллекция трусов, — улыбаюсь, неосознанно вспоминая надписи. — Ты даже представить себе не можешь. Это лучше, чем просмотр триллера. Я уже все надписи наизусть знаю.
— Ты влюбилась, да? — резко произносит Алиса, от чего меня как будто ледяной водой облили.
— Причем тут это вообще? Чушь какая-то, — встаю с дивана, забирая чашку Алисы. — Пойдем на кухню, я есть хочу, да и я тебе расскажу про интересный клинический случай. Есть у нас такой пациент по фамилии Измайлов, так вот там букет из болячек…
* * *
Проводив Алису, я испытала самое что ни на есть облегчение. Изначально легкий разговор о сексе в итоге завел куда не надо и, стоит признать, серьезно пошатнул мое несколько эйфорическое состояние. Уже полчаса я сижу в абсолютной тишине с приглушенным на кухне светом и глажу Симбу. До меня только сейчас дошло, что я бросаю на ночь кота и в реале не хочу возвращения родителей. Это отвратительно. Хотя Симба весьма самостоятелен и ночью я ему не нужна, но ведь вечерами — да! Приехать и покормить кота утром, наспех погладить его и убрать лоток — это совершенно не похоже на заботу. Здравая часть меня понимает, что надо что-то менять, но есть еще и другая часть, которая упорно напоминает о том, что с возвращением папы с мамой — всего этого не будет. Да мне в принципе никто не разрешит ночевать у Сережи. Даже, если я вдруг выпалю всю правду родителям. Мама-то порадуется и, вероятнее всего, разрешит, а папа точно запретит. Да и не буду я им все это говорить. Если еще недавно мне хотелось гордо сказать маме, что я нормальная, как все, то сейчас, с каждой минутой проведенной с Симбой, убеждаюсь, что лучше все оставить в тайне, как можно дольше. Вот поэтому менять ничего до приезда папы с мамой я не буду.
— Ты же еще побудешь несколько дней один, хорошо? — смотрю в упор на Симбу и понимаю, что разговаривать с котом вслух так себе идея. Он мне все равно не ответит. — Ну, прости меня, пожалуйста. Не обижайся.
Симба на мою речь, кажется, отреагировал негативно, судя по тому, как он ловко спрыгнул с моих рук. А я так и осталась сидеть за столом, съедая себя мыслями о происходящем. Лучше бы не оставалась одна, ей-Богу. Как только эта мысль посетила мою голову, я отчетливо услышала звонок. И нет, увы, не телефонный. В голове сразу пронеслась шальная мысль, что это мама с папой. Решили меня так проверить. Дима быть здесь не может, Аня и подавно. Значит точно мама с папой. Иду к входной двери с колотящимся сердцем. Улыбку натянула, волосы распустила на случай, если на шее есть следы «преступлений», и включила видеодомофон. Шумно выдохнула, и улыбка уже приобрела совсем другой характер, когда камера показала мне вовсе не папу с мамой. Не задумываясь, открыла дверь и включила свет, гордо выпрямляя осанку.
— Родители не вернулись?
— Нет, — улыбаясь произношу я, забирая у Алмазова пакет. И тут вдруг до меня доходит.
— Что-то случилось?
— Нет. Почему что-то должно случиться? — скидывая обувь, как ни в чем не бывало интересуется Сережа.
— Ну ты сам пришел сюда ночевать.
— Одному стало скучно. Я есть хочу, накормишь чем-нибудь?
— А тебя родители не покормили?
— Как-то не до этого было. Ну так что?
— Омлет подойдет? У меня холодильник пустой, мы тут просто с Алисой доели последнюю еду.
— Не. Омлет на завтрак, давай пиццу закажем.
— Давай, — соглашаюсь я, понимая, что совершенно не голодна. Вдобавок ели мы с Потаповой именно предложенную Сережей пиццу.
И тем не менее, ровно через сорок минут, когда нам ее доставили, я молча съела кусок, запивая вредной газировкой, полученной в подарок. К счастью, не колой и на том спасибо.
И как-то не сговариваясь, впервые за все время, мы просто легли вместе спать. Забавно что ни я, ни Сережа, не принимали никакой попытки друг другу пристать. Мы просто лежим в обнимку. Подозреваю, что каждый думает о своем. О чем думает Сережа — понятия не имею, я же прокручиваю слова Алисы, которые так и отложились в подкорке: «Ты влюбилась, да?». Так и хочется вскочить с кровати со словами «Да я даже
