Ожников рисует пальцем на моей ладошке. Олег, не торопясь, обувает меня. Застёгивает замочек. Утыкает каблучок себе высоко в бедро, практически в пах. Я чувствую, как его мышцы сопротивляются, но давлю с той силой, с которой он воткнул сам. Он любит немного садо. Его это заводит. Двигаю каблук в более чувствительное место…
Мне кажется, я опять заигрываюсь. И сейчас не могу понять, в чём конкретно: в том, что он всё-таки мой мужчина, и мы играем в то, что разбежались, или в том, что мы разбежались, но иногда играем в то, что он всё ещё мой мужчина.
Мой увесистый мозг мешает мне наслаждаться его руками, и я нажимаю ВЫКЛ. Потому что определённо есть, чем наслаждаться.
Взяв в ладони мою вторую ступню, он массирует, продавливая её пальцами. От каждого его движения по бёдрам в пах и под черепную коробку простреливает неожиданно яркими вспышками эйфорических ощущений. Я читала, что можно кончить от массажа стоп. Теперь верю… Но Аронов шутит, что я кончаю от чего угодно. Даже от банального поцелуя в шею. Но в его исполнении он ни черта не банальный, и всегда в самый пик возбуждения. Поэтому я и кончаю!
Боковым зрением вижу Гошу. Его внимание давит… Поворачиваю к нему лицо, и мы встречаемся взглядами.
— Хочу тебя… — шепчут его губы беззвучно.
Хищно клацнув зубками, я представляю себе, как бы он брал меня сейчас, если бы я ему позволила это. Получается очень жарко… И мне даже вкусна эта фантазия! Разглядев в моих глазах наш секс, он на пару мгновений теряет голову и зажмуривается. Чувствую, как ярко его сносит! Распахнув глаза, он переводит взгляд на Олега. Я тоже. Аронов снисходительно ему улыбается. Вецкий вызывающе прищуривается, ведя пальцем по моему предплечью. Лёгкая вспышка тестостерона — и улыбка Аронова трансформируется в чуть заметный оскал! В глазах — вспышка агрессии. Но это всего лишь такая игра и демонстрация силы. Я знаю, что конфликта не будет. Аронов — Альфа. Хоть и всегда делает вид, что всего лишь серый кардинал. Вецкий может попровоцировать, не более. На открытый конфликт он не пойдёт. А если пойдёт, Аронов погасит. Ты же сделаешь так, Зверь мой?
Я чуть сильнее толкаю каблуком в мышцу. Прекращай… Ааа… Или ты просто пьяный, и тебе немножечко хочется помахать своим скорпионьим жалом? Поднимаюсь на локтях, всматриваясь внимательнее. Ой, не надо обижать Гошу. Он хороший на самом деле.
— Вецкий, руки… — качаю ему отрицательно головой.
Но чувствую, как Аронова колбасит. Не ревность, нет. Это не слитый «тест». Он разбалован и не привык к воздержанию. Руками Аронов махать не станет. А вот жалом может.
Поднимаюсь, перехватываю Аронова за галстук, тяну к себе.
— Спокойнее… — глажу пальцами его скулу. — Ты же у нас сегодня щедрый мужчина.
Его пальцы гладят мою щиколотку, и он снова расслабляется, ложась на спинку дивана.
Что-то меня отвлекает от поедания этих неописуемо вкусных эмоций. Другие эмоции. Не привычная похоть. Не такие же привычные осуждение или зависть, вполне логичные после нашего шоу, а что-то совершенно из другой области.
Ложусь обратно на стол, закидывая голову.
Ах, твою же мать… Ну и каким ветром вас сюда, дорогие?
Пытаясь оценить масштаб трагедии, я пробегаюсь взглядом по персонажам. Две ассистентки нашей выпускающей кафедры, у которых руководителем Дарья Алексеевна, мой «любимый» замдекана. И мой молодой физрук Пашка.
Мне пи**ец? Прокручиваю в голове всё, что вытворяла.
Мне пи**ец, это однозначно. Потому что ассистентки доложат о моих выкрутасах — это к бабке не ходи. А Пашка… Пашка никому ничего не доложит. Но он в курсе, что я совсем мелкая и…
Нет, ну а почему мой пир должен сейчас обломаться только потому, что им приспичило нагрянуть в нашу законную випку?!
Пытаюсь вернуть себе адекватность. Ты ж не пила, Туманова… Встань со стола и линяй. Может, и пронесёт! Да вот хрен!
Бесит меня страшно, что какие-то цифры в какой-то бумажке могут обламывать мне такие кайфы. До тряски! И я показываю язык шокированным ассистенткам, закрывая глаза.
Крис, Лёха и Чеширский рассматривают мою ладошку. Крис водит по ней пальчиками, что-то им объясняя. Я учу её азам хиромантии. Через тонкую кожу сапожка чувствую пальцы Олега.
Картина «Содома и Гоморры» полностью завершается, когда знакомый официант водружает большой поднос с нарезанными фруктами прямо на мой голый живот, не отыскав для него другого места на столе, и я пищу и хохочу от ледяных ощущений.
— Да-а-а! — комментирует Костик, когда руки дружно тянутся к фруктам. — Нам бы сюда полицию нравов сейчас!
Словно подчиняясь его шутке, свет неоновых ламп на потолке закрывается чей-то тенью, и я чувствую, как кто-то снимает с меня блюдо. Судя по направлению его движения — Костя. Открываю глаза, встречаясь с хмурым взглядом Пашки. Приподняв мои руки, он требовательно тянет меня на себя, видимо собираясь снять со стола. Музыка грохает басами, но я всё равно слышу, как Олег рявкает на него что-то, срываясь с места и оказываясь между моих разведённых ног. Меня окатывает его властью и агрессией.
Боже… Как вкусно!
Пашка от неожиданности и силы подачи выпускает мои руки из своих. С места срывается и Ожников, который гораздо ближе к нарушителю нашего спокойствия. И гораздо более скор на рукоприкладство, особенно в пьяном виде. У него всегда чешутся руки, а без повода он их чесать не любит. Такую вот наглость он вполне может и поводом счесть! Пашку надо срочно спасать. Все наши возбуждены и пьяны. Мало ли… Да и Пашка — мастер спорта по нескольким видам единоборств, и тоже с удовольствием воспользуется поводом применить навыки. Предлог то благовидный…
Перехватываю его за рубашку и дёргаю, вынуждая склониться ближе к моему лицу.
— Паш… — прищуриваюсь я. — Вы отдыхать сюда пришли? Отдыхайте! И нам не мешайте.
— Женька! — качает он головой. — Ты с ума сошла?! Ты что творишь!? Тебя кто пустил сюда, дуру мелкую? Это что за люди?!
— Паш, ты успокойся, — раздражаюсь я. — Хорошие это люди. Если ты не заметил, так нагло, как ты, тут ко мне никто не прикасался. Мальчики смотрят, но не трогают! Меня не надо от них защищать. Это всё свои.
— Мальчики не трогают?! А девочки?
Мляяя… Он видел наш с Крис поцелуй! Это нехорошо.
— Паш, ты чего, не целовался ни разу на своём первом курсе? — критично прищуриваюсь я.
— Так я не с мальчиками! — психует он.
— Так и я не с мальчиками! Всё. Не парься. Со мной всё в порядке, и никто не собирается тут домогаться меня.
— А как это всё называется?! — кивает он на наш стол.
— Это… Да мы просто стебёмся! Это родственники мои.
— Да ну?! — с сарказмом.
— Паша, отвали. Со мной всё отлично. Я просто расслабляюсь!
— Чтобы пить не смела!
— Не переживай, мои бдительные родственники мне не наливают, — фыркаю я.
— И домой со мной поедешь. Через час.
— К тебе? — подмигиваю я.
Зло дёргается.
— Паш, я домой к моему опекуну поеду. На такси. Думаю, он не одобрит, если я не дома ночевать буду.
Благо, Паша не в курсе, как мой опекун выглядит, и что именно он стоит между моих ног, положив ладонь на коленку, и ждёт, пока мы закончим беседу.
— А это… — обводит он взглядом уже успокоившийся и севший на места народ, — одобряет?
— Это только выглядит страшно, а по сути… Совершенно безобидно для маленьких девочек! В общем, отдыхайте, Паш. И нам не мешайте.
— Поговорим в универе, — обведя ещё раз всех подозрительным взглядом, уходит к своему столу.
Олег садится, возвращая на место мой каблучок.
— Что за хрен? — наклоняется к моему лицу Ожников, ложась грудью на стол.
— Да так… — улыбаюсь я. — Один хороший мальчик. Препод мой.
— А за столом с ним хорошие девочки сидят?
— Кто-то понравился? Трахнешь во-о-он ту рыженькую — я тебя расцелую!
«Хорошие девочки», не отводя глаз, сверлят меня взглядом.
— Ммм… Заманчиво. С язычком? — шипит он.
И мы оба смеёмся.
