Лицо Джоэла словно окаменело.
— Никогда не буду иметь дело с предавшим меня человеком!
— Она вас не предавала. Она просто пошла за своей звездой. С вами это никак не связано.
— Никогда не смогу простить ее после того, что она сделала!
— Но, Джоэл, именно в этом и состоит любовь! Иначе это простое пожатие рук.
Джоэл старался не думать о словах Анджелы, но ничего не мог с собой поделать. Неужели эта дешевая, вульгарная женщина знала о жизни то, что от него ускользнуло?
Музыкальные ворота неожиданно отворились. Показался лимузин — такой же белый, как костюмы Элвиса во время шоу в Лас-Вегасе, — за ним другой. Рядом с Джоэлом всхлипнула Анджела. Шестнадцать лимузинов траурной процессии один за другим проследовали через ворота. Люди плакали. Слезы текли по лицам суровых мужчин и добродушных толстух, и никто не стеснялся этих слез. Затем Анджела схватила Джоэла за руку — показался белый «кадиллак»-катафалк, катафалк с телом Короля рок-н-ролла.
Анджела, сдерживая рыдания, глубоко вздохнула и прошептала:
— До свидания, Эл.
Джоэл смотрел, как катафалк медленно выезжает на бульвар. Он почувствовал острый приступ боли в плече и растер его рукой. Ему не хотелось размышлять об участи королей. Джоэл не хотел думать ни о том, что смертен, ни о предпринятой им странной одиссее, и вдруг ощутил тяжесть бессмысленности своей жизни — он почувствовал, как под этой тяжестью может провалиться сквозь тротуар в сухую горячую землю Теннесси. Джоэл подумал о словах Анджелы — о том, что главное в любви состоит в способности любить причинившего тебе страдания. Он закрыл глаза и вспомнил, какие страшные страдания принесла ему Сюзанна. Но сейчас, перед лицом смерти и похорон, они уже не казались ему такими важными, как прежде.
И наконец он признался себе, как мучительно жаждет ее возвращения. Джоэл хотел, чтобы Сюзанна вернулась и чтобы он смог полюбить Пейджи так, как следует любить дочь. Он представил свою семью, собравшуюся вокруг него на рождественский обед, с розовощекими внуками за столом и сидящую рядом с ним Кэй — глупую, беспечную Кэй, так часто заставлявшую его смеяться и помогавшую забывать о тяготах бремени власти.
Он ухватился за плечо, отчаянно пытаясь сделать вдох, и тут перед его взором бесконечной чередой, словно длинная кривая на графике сбыта, потянулись все его грехи. Он увидел свою гордыню и себялюбие, увидел мелочную жестокость и свою глупую веру в способность переделать весь мир на свой манер одной лишь силой воли. Он увидел свое высокомерие, оттолкнувшее любовь людей, окружавших его теплом и заботой.
Боль схватила его, распространяясь от плеча к груди, и он вспомнил маленькую девочку, которую вытащил когда-то из бабушкиного шкафа много лет назад. Она подарила ему идеальную, безоглядную любовь — самый драгоценный дар в его жизни, — а он отбросил ее! Джоэлом овладела паника, когда он осознал все утраты. Неужели сейчас слишком поздно? Сможет ли он ее вернуть?
Его удивила внезапная волна эйфории, вместе с болью захлестнувшая все тело. Нет, не должно быть слишком поздно! Как только он вернется, сразу же поговорит с ней. Вечером же улетит домой и тотчас поедет к ней. Он скажет, что простил ее, скажет, что любит ее! Его жизнь вновь обретет смысл. Все опять будет хорошо.
Анджела все еще не могла оторвать взгляд от этого белого катафалка, и даже в профиль ее лицо казалось испуганным.
— Я знаю, что уже немолода, — прошептала она, — но… как, по-твоему, Джоэл, я еще привлекательна?
Он сжал грудь, чувствуя, как каждый вздох отзывается разрушительной болью. Времени больше не оставалось. Он почувствовал, как его охватывает холод, увидел, как меркнет свет, и понял, что должен немедленно отдать что-то хорошее и драгоценное. Собрав остаток сил, Джоэл вытолкнул из себя слова:
— Ты всегда… будешь очень… красивой, Анджела…
И тут же под сенью катафалка, в котором покоился один король, тяжело опустился на землю другой король.
Едва Сюзанна заснула, как в начале первого раздался телефонный звонок. Она застонала и, повернувшись на бок, автоматически потянулась к Сэму, но тут же вспомнила, что он все еще на работе. Ей тоже следовало бы быть там, но она настолько устала, что в конце концов решила пойти домой.
Она нащупала телефон, досадуя, что муж и партнеры не могут оставить ее в покое хотя бы на одну ночь.
— Алло, — хрипло проговорила она.
— Сюзанна?
— Пейджи? — Услышав сдавленный голос сестры, она моментально насторожилась. — Пейджи, что случилось?
— Это… это с папой.
— С папой? — Ее позвоночник одеревенел, и она напряглась, предчувствуя нечто ужасное.
— Он… он умер, Сюзанна. У него был сердечный приступ.
— Папа умер? — Звуки срывались с непослушных губ, складываясь в искаженные, словно идущие из-под воды слова.
Пейджи заплакала. Это произошло в Мемфисе, сказала она. Никто не знает, что он там делал. Слушая рассказ сестры, Сюзанна судорожно сжимала простыни. Ночь сомкнулась над ней, словно маленькая тесная коробка.
Пейджи отключилась. Сюзанна продолжала держать трубку. Она не хотела класть ее на рычаг, не хотела рвать эту последнюю тонкую нить, связывавшую ее с кем-то из семьи. «Папа! — беззвучно выкрикнула она. — Папа, не делай этого! Это я, твоя радость, ты помнишь? Я буду хорошей. Обещаю! Никогда больше не буду плохой».
Чудовищная тяжесть сдавила грудь. Ее золотой принц ушел. Никогда больше не будет случая попытаться завоевать его любовь. Она начала плакать — это были глубокие, сотрясающие тело рыдания, идущие из самой глубины души. Времени получить прощение у отца уже не осталось. Папа умер.
Входя в дверь, Сэм услышал эти звуки — тихие звериные стоны. Он бросился к спальне, почувствовав, что сердце сжимают холодные пальцы страха. Сюзанна скорчилась в дальнем углу комнаты, прижавшись спиной к стене и накрутив на руки ночную рубашку.
— Сьюзи…
Он бросился к ней, опустился коленями на пол н прижал ее к себе. Увидев выражение ее лица, он весь похолодел. Кто-то ворвался в квартиру и изнасиловал ее, пронеслось в голове. Сэм крепче прижал ее, дрожа от ярости и страха.
— Все нормально, бэби. Я здесь. Я с тобой.
— Сэм? — дрожащим старческим голосом произнесла она. — Сэм! Папа умер.
Его охватило чувство облегчения. С ней все в порядке. С ней ничего ужасного не произошло. Известие о смерти Джоэла не особенно взволновало его, и, вместо того чтобы как-то утешить Сюзанну фальшивыми словами скорби о человеке, которого недолюбливал, он принялся ее гладить.
Ему было непривычно ощущать, как она беспомощно вжимается в него, слышать рвущиеся из нее надрывные всхлипывания. Лежать на полу было неловко. Он поднял ее и уложил в кровать. Под тонкой ночной рубашкой у нее ничего не было, и когда он прилег рядом, то почувствовал возбуждение. Господи Иисусе, такого ей ни за что не понять.
