чем в день их первой близости.
Вид Вадима Ветрова в одних белых брюках и босиком Катю приводил в восторг. И испытывать его терпение, мягко касаясь спины, плеч и груди подушечками пальцев и тёплыми губами, доставляло крышесносное удовольствие.
Пальцы подрагивали, чувствуя, как колотится за рёбрами любящее сердце. Улыбка блуждала на счастливом лице. Она набралась смелости и посмотрела прямо в глаза Вадиму. Между двумя взглядами появилась почти видимая светящаяся энергия.
Ветров перехватил её ладони. Повернул Катю к себе спиной, мягко поцеловал в шею и принялся за крохотные жемчужные пуговички, зацеловывая каждый открывающийся ему миллиметр кожи.
Уже утром Ветров смотрел на спящую жену. Будить её не хотелось, да и необходимости не было. От тёщи пришло сообщение: "Напиши, когда вам завтрак подавать". Улыбнулся.
Вот оно первое утро женатого Вадима Ветрова. Он покрутил на пальце кольцо. Взглядом нашёл такое же на пальце жены. Сомнений в голове не было, у его семьи будет всё то, чего им так искренне и в больших количествах желали родные и друзья. Дом, дети, счастье.
Катя открыла глаза. Встретилась взглядом с Вадимом. — Давно проснулся? Я сейчас. Надо ж завтрак. — Лежи, — погладил её по плечам Вадим, — завтрак принесут. Я уже попросил.
Катя села на кровати. — Знаешь, я всё думала, будет ли какая-то разница с прошлым. Просыпаться твоей женой. Даже глаза боялась открывать. — Боялась? Почему? — Ну, это как утром 1 января. Ты ждёшь, что после новогодней ночи мир изменится. А он такой же. Только число другое. А сейчас не так. Совсем не так, — Катя счастливо улыбнулась. — А как? — Вадиму стало любопытно, потому что и его одолевали похожие мысли. — Легко. Понимаешь? Будто отправляешься в путь и сидишь на чемодане уже за порогом. И точно знаешь маршрут. Я уже хочу домой. Вадим удивлённо поднял брови. — К нам домой, — серьёзно объяснила Катя.
128.
Днём и вечером разъезжались гости. Уезжали Варвара и Сергей, улетали Виктор и Ника с детьми, дедушка и бабушка Склодовские.
Вадим с улыбкой смотрел, как прощаются племянники с новыми друзьями. Обещая снова увидеться. Аквапарка их никто не лишил. И утро они отлично провели в компании обоих дедушек.
За всё остальное, видимо, каждый получил в меру строгости собственных родителей. Вечером Ветров точно расслышал, что с главным заводилой Алексом Раттом отец говорил жёстко. Ну, или так просто показалось, потому что беседа была по-немецки.
Ветров размышлял, как бы он реагировал, если бы это был его собственный ребёнок. Представить, что он наказал бы физически, даже не получалось. Наверное, организовал бы своему ребёнку выход в море. Не пассажиром, а матросом. Но эта бедовая команда ещё маловата для такого.
Хотя Аркаша на следующий год уже наметился в Нахимовское, несмотря на возражения матери. Если туда же через четыре года рванут поступать Игорь и Алекс, Вадим не сильно удивится.
Утром тёща, давясь от смеха, всё-таки рассказала им, что за история приключилась с ягодами. На банкете им не до этого было. В лицах она показывала и бабушку Елену Васильевну, и кондитера.
— Я, главное, понять не могу, зачем они их съели? Вот зачем туфли украли, понимаю. Даже зачем в лодке уплыли, тоже понимаю. Но ягоды?
— Да, нашу свадьбу все долго помнить будут. Ещё внукам потом расскажут о своих подвигах, — смеялся Вадим, обнимая жену.
— Главное, чтобы вы сами её помнили. Исключительно счастливым днём.
Вадим и Катя уезжали ночным поездом в Санкт-Петербург вместе с Захаровыми. Спасибо Юрику, ехали в ту самую квартиру на Васильевском острове, которую снимали зимой.
Из окна им махали все Кузьмины сразу. — Чего-то я не думал, что когда Катька уедет, мне будет так грустно, — слез с подоконника Игорь. Александр Евгеньевич грустно посмотрел в окно, потом на младшую дочь. — М-да, ружье то надо бы купить, — пробормотал сам себе.
Катя поразила мужа очень небольшим количеством вещей. Он ждал, что жена повезёт огромный сундук со всякими очень нужными штучками. Но она как-то очень серьёзно подошла к тому, что они едут сначала на сессию, а потом в санаторий, обязательный для Ветрова.
Домой в Североморск с моря поедут, конечно, через Москву. Тогда придётся забирать и зимнее. В августе в Заполярье уже совсем не жарко. А ещё получать новый Катин паспорт.
— Дом там, где ты. В любом месте, — Катя прошлась по знакомой квартире. Села на диван. Глянула на Вадима, затаскивающего чемоданы. И до неё вдруг дошло, что прошлой жизни нет. Она замужем. У неё теперь фамилия другая. Хоть и паспорт пока прежний. На какое-то мгновение стало страшно. Она стиснула ладони коленями.
Вадим глянул на Катю внимательно. Бросил чемоданы. Сел рядом. Обнял, прижал к себе крепко. Гладил по волосам. — Моя родная волшебная девочка! Я рядом. Всегда. Тебе страшно?
Катя боялась сейчас обидеть Вадима. Признайся она в своём страхе, вдруг он бы решил, что она жалеет о своём решении. Она мотнула головой, прижалась ещё крепче. Задышала часто. Слезы предательски накатили. — И мне страшно, — вдруг выдохнул Вадим ей в волосы. Катя замерла в его руках. — Будто дверь в мою и твою прошлую жизнь с грохотом закрылась. Пока мы в Москве были, это так не воспринималось. Я знаю, что просто не будет. И розовые сопли тебе разводить не буду. И быт будет, и служба моя не сахарная. Но, Катюш, я люблю тебя. Больше жизни. И без тебя мне она не нужна. Простая или сложная. Любая. Но с тобой.
Катя была единственным человеком на всем белом свете, перед которым Вадим Ветров не боялся показать свои слабости. Точно зная, что удара по слабому месту ждать не надо. Вот и сейчас Катя глянула на него долгим сканирующим взглядом. Пробежалась кончиками пальцев по его лицу. — Да, мне страшно, — выдала вслух и наконец почувствовала облегчение, — Но мы справимся. Правда?
129.
Академические однокашники Вадима, узнав, что Ветров женился, затребовали отпраздновать сие событие. Он переваривал эту информацию несколько часов. Вести домой десяток мужиков, которые точно будут много пить и разговаривать совсем не цензурно, не хотелось.
Выдал вслух: "Я с женой посоветуюсь", чем вызвал взрыв улюлюкания и насмешек вроде "Только женился, а уже под каблуком", "Я своей как скажу, так она сразу мухой на стол мечет и не отсвечивает" и "Был Ветров, нет Ветрова. Сдуло".
Обидно, но доказывать что-то он был не намерен. В своих семьях, от которых однокашники так радостно сбегали на сессию в
