Его губы снова коснулись моих. – Потому что тебе это нравится. – Последний поцелуй был мягким, но немного собственническим. – Потому что ты вся, целиком, принадлежишь мне.
Кристиан
Я просчитался.
Не могу сказать, чтобы со мной это случалось часто, но последствия моей ошибки смотрели на меня отовсюду в виде лосьонов, средств по уходу за волосами и духов, живописно раскиданных по тумбе в ванной. Было такое ощущение, что там стошнило салон красоты.
Я думал, что у меня получится держать ее отдельно, в ее собственной коробочке, всю такую аккуратную и чистенькую, как остальные мои вещи. Она и так уже полностью занимала мои мысли, забралась так глубоко под кожу, но черт подери, теперь она была еще и снаружи. В моей кухне, моей ванной, моей постели.
На удивление, весь этот бардак, который она оставляла за собой, не раздражал меня так сильно, как я того ожидал. Иногда у меня начинала зудеть шея от беспорядка – например, когда она оставляла тюбик с зубной пастой открытым… каждый раз, когда им пользовалась, – но гораздо больше меня нервировало, если ее не было рядом. Настолько сильно, что я, мать ее, извинялся, лишь бы она вернулась обратно. Все абсолютно вышло из-под контроля.
Я схватился за край раковины. Я встрял по уши, и спина покрывалась холодным потом при мысли о том, как это все закончится. Для меня оно бы не закончилось никогда – это я знал с самого начала, – и единственное, что меня успокаивало, это вера в то, что я мог заставить ее остаться со мной, захочет она того или нет. Но теперь чувство в груди становилось тяжелее каждый раз, как я смотрел на нее. Я не верил в то, что смогу видеть ее несчастной. А это все осложняло.
Я через отражение в зеркале встретился взглядом с Джианной, появившейся в дверном проеме. На ней была одна из моих футболок с длинным рукавом, и ворот сползал с ее плеча.
– Ты пропустил самое интересное, – надулась она.
Я сухо хмыкнул.
– Верю на слово.
Нам серьезно нужно было озаботиться поисками золотой середины в плане просмотра кино.
Она обняла меня за талию со спины, и по моему позвоночнику пробежала дрожь.
– Так вот чем ты занимаешься, когда уходишь в туалет? Смотришь в зеркало на свое прекрасное лицо?
Мне просто нужна была минута передышки. Я не мог думать, когда она была рядом – ее запах, ее улыбка, ее руки на моем теле. От этого в голове сгущался туман, и дыхание перехватывало. От этого я начинал чувствовать себя готовым со дня на день начать полную перестановку в квартире.
– Я думал, – сказал я.
– О чем?
«О том, как успокоить тебя, не рассказывая о своем прошлом».
«Или как убедиться, что ты всегда будешь смотреть на меня вот так, а не с отвращением».
– О тебе.
– Оу, ты ходишь в ванную подумать обо мне? Право, офицер, я польщена. – Ее рука спустилась по моему животу на член, и она нахмурилась. – Видимо, не особо захватывающие были мысли.
Улыбку тронула мои губы, я развернулся, коснулся ее лица ладонью и провел большим пальцем по щеке.
– Я всегда о тебе думаю, malyshka.
Ее губы приоткрылись, а щеки залились румянцем. Она поднялась на цыпочки и выдохнула мне в губы:
– Ты так сильно мне нравишься.
Горячее удовлетворение наполнило мои вены, хоть я и хотел гораздо большего. Я хотел всего, что она могла мне дать, и даже больше. Я бы брал это все медленно, заставил бы ее себя полюбить, и вот тогда, может быть, она бы не ушла, даже когда стало бы ясно, что я не могу отдать ей части себя, которые она хочет.
Она моргнула.
– И что, ты не скажешь того же в ответ?
Я хмыкнул. То, что я чувствовал, было настолько сильнее этого, что было даже смешно. Я бы сказал ей, но она не была к этому готова.
– Ты мне тоже очень нравишься, – сказал я и наклонился, чтобы схватить ее нижнюю губу своими.
Она вздохнула мне в рот.
Только такие мысли мне и были нужны.
Я подхватил ее на руки и отнес в кровать.
* * *
– Ты трахаешь Джианну? – Туз мрачно посмотрел на меня. – Мне это не нравится. Мужики могут начать считать, что наших женщин можно иметь без последствий.
Я откинулся на спинку его офисного кресла.
– Напомни, а не ты ли жил со своей женой до свадьбы?
Он потер челюсть большим пальцем.
– Я это делал тихо, а ты таскаешь Джианну с собой, как будто она твоя фаворитка.
– Не слышал этого слова с восемьсот девяностых, – сухо ответил я. – Однажды вам, итальянцам, придется посмотреть на календарь.
– Женись на ней, Аллистер, и тогда у нас не будет никаких проблем.
Если бы все было так просто.
Я напрягся.
– Она еще не готова.
– Подумаешь. Если бы я свою жену спрашивал, она бы тоже за меня не пошла. И знаешь что? Я ее, черт возьми, не спрашивал.
Я не мог заставить Джианну выйти за меня. Мне хотелось – мне было необходимо – отличаться от других мужчин в ее жизни. Я ей нравился. Я знал, что не смогу видеть чувство предательства в ее глазах, не теперь, когда она мне это сказала и я знал, насколько лучше это звучит, чем ее ненависть.
– Я ведь могу с таким же успехом найти ей кого-нибудь еще, – пригрозил он.
– Вперед. – Мой тон стал мрачным. – Можешь сэкономить нам обоим время и прямо сейчас выстроить всех потенциальных кандидатов у стенки.
– Иисусе, – пробормотал Нико. – Хорошо. Тогда посмотри на это с другой стороны. В отношениях с тобой Джианна выглядит, как пустышка. Словно она хороша, только чтобы с ней трахаться, но недостойна того, чтобы взять ее замуж.
Я стиснул зубы.
– Я не говорю, что это так. – Он покачался на кресле. – Но выглядит это именно так, Аллистер.
Я поднялся на ноги. С меня было достаточно.
– Удачи, – сказал он.
– Иди к черту.
Его смешок сопровождал меня до дверей.
Джианна
Пахло блинчиками. От этого у меня в животе заурчало.
Я любила блинчики.
Я скатилась с кровати, почистила зубы, расчесала волосы и босиком пошлепала на кухню, где обнаружила Кристиана, стоящим у плиты с голым торсом и мокрыми волосами. Я любила его домашний вид, который мало кому доводилось видеть. В таком виде он был полностью моим.
