– Хотя Бессинджер мне никогда не нравился, надо отдать ему должное – он был хорошим бизнесменом и к делам всегда относился серьезно. В Далласе он держал большой офис и целую армию адвокатов. Готов биться об заклад, что его поверенный в делах знает и код сейфа, и перечень его содержимого. Мне бы хотелось встретиться с этим человеком.
– Тогда за дело! Мы должны действовать быстро, чтобы Рэмси и Ванесса не успели пронюхать о наших планах. Ты отправляйся в Даллас, а я сегодня вечерним рейсом полечу в Санта-Фе. Этим же самолетом туда отправят тело Бессинджера. Я хочу первым узнать о результатах вскрытия.
– Отлично. Я немедленно собираю чемодан – и в путь.
– О наших планах никому ни слова, – предупредил Игер.
– На счет этого не беспокойся. Я не собираюсь никому ничего докладывать.
Клер пришла на работу в начале двенадцатого, кивнула Сюзи, которая к ее приходу подготовила список запасных экспонатов, и сразу же прошла к себе. Все утро она звонила Заку домой, оставляя на автоответчике сообщения, но он так и не перезвонил. Впрочем, в этом не было ничего удивительного: вчера она вела себя как последняя идиотка. Разумеется, Зак обиделся, после того как она среди ночи выставила его за порог.
После его ухода Клер не сомкнула глаз и до утра ругала себя за свое дурацкое поведение. Что на нее нашло? Ведь Зак не виноват в том, что в детстве она перенесла такой глубокий нервный шок. Старая душевная травма напомнила о себе в тот момент, когда Клер увидела свое отражение в зеркале. Постельная сцена была удивительно похожа на ту, свидетельницей которой она стала много лет тому назад. Ее мать восседала на любовнике, обхватив его бедра ногами, ее русые волосы были распущены, голова запрокинута… Словом, все детали сцены были идентичны той, что она увидела вчера в зеркале. Даже выражение вожделения, исказившее лица любовников, было точно таким же!
Измену матери Клер восприняла как оскорбление их семье. Могла ли она предположить, что в тот вечер видела свою мать живой последний раз?! Через день Эми погибла в автокатастрофе, а еще через два дня ее кремировали и она превратилась в прах… С годами боль и чувство вины притупились, но время, оказывается, не смогло стереть из памяти сцену, которую она увидела в спальне матери. Клер все помнила до мельчайших подробностей.
И почему она не объяснила все Заку?! Но как она могла это сделать, если рыдания душили ее? У нее абсолютно не было сил говорить – и не только потому, что в тот момент ее захлестнули эмоции. Дело в том, что она никогда раньше никому не признавалась, что чувствует себя виноватой в смерти матери.
И вот теперь ей оставалось лишь локти кусать от досады, что вчера она не поделилась с Заком своей болью…
– Клер! – В салон впорхнула Анжела. – Пойдем попьем кофе? Я хочу поговорить с тобой кое о чем.
Сюзи перехватила взгляд Клер, брошенный в дальний угол зала, где на полу устроились Лобо и Люси.
– Я присмотрю за собаками, – улыбнулась она. – А если появятся покупатели, я обслужу их.
Клер и Анжела направились в «Святые земли» – кафе на соседней улице, – где им предложили столик под открытым небом в небольшом внутреннем дворике, вдоль стен которого росли живые цветы. Обычно от густого пряного аромата кофе и запаха свежеиспеченных булочек у Клер поднималось настроение, но сегодня этого не произошло.
Анжела поставила на стол чашку с горячим шоколадом и улыбнулась.
– Клер, я пришла, чтобы поблагодарить тебя за совет, который ты мне дала. Я сделала все, как ты сказала, – освободила студию и отправилась к Полу извиняться. Поначалу он и слушать меня не хотел, но когда я сказала, что мне нужен он, а не его картины, мне кажется, он поверил мне. И вот теперь благодаря тебе мы снова вместе!
– Я рада за тебя. – Клер говорила правду, хотя в душе ей было жаль, что Пол зарывает свой талант в землю.
– А еще я хочу сказать, что мы недели на две уедем из Таоса. Хотим побывать на нескольких ранчо вместе с группой из «Движения по защите животных».
– Пол рассказал тебе о своем прошлом?
– Да, все без утайки. И знаешь, я целиком и полностью на его стороне. Пришло время положить конец издевательству наркодельцов над бедными лошадьми!
– А как же твое давнее увлечение? Живопись тебя больше не интересует?
Анжела пожала плечами.
– Не знаю… Может быть, когда-нибудь я снова стану пополнять свою коллекцию, но сейчас я хочу помочь Полу. Это гораздо важнее, чем картины.
«Анжела абсолютно права, – подумала Клер, отпивая кофе. – Любовь гораздо важнее всяких увлечений и каких-то личных принципов. А вот я не смогла удержать Зака…» Ей очень хотелось исправить свою ошибку, но она не была уверена, захочет ли Зак выслушать ее.
Анжела прикоснулась к руке Клер и прервала ее раздумья.
– У тебя какие-то неприятности? Расскажи мне, что тебя беспокоит.
Клер тяжело вздохнула.
– Я тоже последовала твоему совету и сказала отцу, что встречаюсь с Заком.
– Он, наверное, рассердился?
– Это еще мягко сказано! Он просто-напросто выставил меня за дверь и велел больше никогда не показываться ему на глаза. Сказал, что у него больше нет дочери.
Анжела покачала головой.
– Представляю, как тебе тяжело. Но не отчаивайся, ты поступила правильно. А Алекс, я думаю, скоро успокоится, и вы помиритесь.
Клер поднесла к губам кофе. Ссора с отцом была не единственной ее проблемой, но она не знала, стоит ли говорить с Анжелой об отношениях с Заком. Клер не привыкла обсуждать с кем-нибудь такие интимные вещи, однако сейчас она очень нуждалась в хорошем совете, а более близкой подруги, чем Анжела, у нее не было.
– Знаешь, я боюсь, что в моих отношениях с Заком возможны осложнения… – смущенно начала она и запнулась.
– Почему ты так думаешь? – Анжела ободрила ее улыбкой.
– Я сама толком не могу понять почему. Видишь ли, когда я с ним в постели, мне в голову приходят всякие нелепые мысли. Например, я хочу заниматься с ним любовью только в одном положении – чтобы я была сверху. И мне всегда хочется, чтобы я довела его до исступления, а не он меня. Странно, тебе не кажется? Ведь на самом деле я совсем не агрессивная и до Зака никогда не вела себя так с мужчинами.
Анжела задумчиво посмотрела на нее.
– У тебя есть какие-нибудь предположения на этот счет?
– Я долго думала над этим. Мне кажется, что таким поведением я подсознательно хочу подавить свое сексуальное влечение к нему. Не буду врать, это влечение было всегда, но я не позволяла себе лечь с ним в постель. Мне не хотелось, чтобы люди со злорадством говорили: смотрите, история повторяется.
– Но сейчас ты думаешь, что дело не только в этом, да?
