видеозаписи, а затем бегу к лестнице, позабыв про осторожность и конспирацию — так сильно я хочу достучаться до отца!
Миную гостиную, столовую и, выставив перед собой телефон, несусь по ступеням вверх. Но стоит мне шагнуть на второй этаж, как тут же теряюсь в отражениях своего перепуганного лица вперемешку с голыми телами Макеева и Снежаны. Зеркала… Повсюду! Стены небольшого коридора отделаны зеркалами, а дверь в саму спальню приоткрыта наполовину. Мне даже не требуется подходить вплотную, чтобы увидеть всё, что совершается в эту секунду между Пашей и женой моего отца. Я вижу всё… В самых разных ракурсах… В тошнотворных подробностях.
Корю себя, что не убежала. Созерцать их блестящие от пота тела, переплетённые в страстный клубок, омерзительно. Вспоминаю про телефон и дрожащей рукой направляю камеру на увлечённых друг другом любовников. Снимаю их пару минут, а затем прячу мобильный в карман толстовки и медленно отхожу назад: с меня хватит! Вот только голос Снежаны, приторно-сладкий, томный и разнежено довольный, заставляет задержаться.
— Как же с тобой хорошо, — мурлыкает стерва, пробегая пальчиками по плечу моего якобы жениха. — Я так устала от Пети. Если бы ты только знал, как это тяжело изо дня в день притворятся любящей и верной, а в душе проклинать каждый его вдох, мечтая, чтобы тот стал последним.
То, что Снежана никогда не любила отца, для меня не новость, но как грубо, на грани жестокости, она поведала об этом Макееву, поражает, вынуждая и дальше подслушивать за дверью.
— Знаю, моя хорошая, — Паша откидывается к изголовью кровати, подложив руки за голову. Два долбанных бездушных монстра! А я, дура, еще искала у Макеева защиты! — Осталось недолго.
— Месяц, — выдыхает Стервелла.
— Может, два, Снеж, — Паша жадно притягивает к себе ведьму, зарываясь носом в её взъерошенные волосы. — Согласись, будет странно, если всё произойдёт слишком быстро. А нам проблемы не нужны, верно, малыш?
Я не понимаю, о чём они говорят. Для чего им месяц? В то, что Снежана расскажет отцу правду и по-честному уйдёт к Паше, не верю. А потом вспоминаю, что через месяц назначена наша с Макеевым свадьба. И запутываюсь окончательно.
— Паш, я не могу ждать два месяца! — фыркает мачеха. — Каким бы идиотом ни был мой муж, даже у него скоро возникнут вопросы! Он и так каждый день пытается разглядеть живот, которого нет. Два месяца я не продержусь!
По коже пробегает холодок от услышанного: у меня не укладывается в голове её обман, а ещё становится реально страшно за отца! Это насколько нужно его ненавидеть, чтобы вот так запросто с чужим мужиком ворковать о несуществующей беременности. Пока ломаю голову в попытках разгадать, для чего вообще нужен был весь этот цирк, Паша обхватывает лицо мачехи ладонями и ласково шепчет:
— Снежинка, успокойся! Ни черта Кшинский не заметит. Наденешь платье посвободнее, почаще будешь ссылаться на недомогание. Вот увидишь, ради ребёнка он и пальцем тебя не тронет. А значит и отсутствие живота не заметит.
— Нет-нет, не хватало ещё, чтобы Кшинский захотел меня своему докторишке показать, — театрально выпучив глазёнки, качает головой стерва. — С недомоганиями пора заканчивать. Я и так перепугалась, когда этот старикан в дом пришёл к Рине. Это Петя идиот, но обманывать врача — дело бесполезное.
— Снеж, ну ты как первый день живёшь? Зачем кого-то обманывать: купили одного, купим и другого.
— Ты не понимаешь! Этот… этот меня не выносит. Постоянно вспоминает мать Рины, намекая, что я той неровня. Пф-ф. Ему за радость будет меня вывести на чистую воду.
— Ладно-ладно! В крайнем случае ускорим тебе небольшое дтп и потерю такого долгожданного малыша. Не переживай!
Макеев равнодушно улыбается, примеряя на себя роль распорядителя чужими судьбами, пока я отчаянно силюсь не застонать от гнетущего разочарования. Не верю тому, что вижу и слышу. Не хочу верить! Щипаю себя с силой, чтобы проснуться, вот только это не сон. Безмолвно хватаю ртом воздух, из последних сил борясь с диким желанием, ворваться к этим чёртовым голубкам, чтобы высказать всё, что кипит лавой внутри. Но знаю — нельзя! Пока меня не заметили, нужно уйти, показать видео отцу, рассказать про ложную беременность его жены, а потом потирать ладони, наблюдая, как старик будет вышвыривать эту ведьму из своего дома и нашей жизни. Но как зачарованная продолжаю следить взглядом за отражением человеческой подлости и вслушиваться в каждое слово.
— Нет, Паш! — шипит Стервелла. — Мы не отступимся от плана ни на шаг. Кшинский потеряет всё, как когда-то потеряли мы! Сначала его драгоценный бизнес развалится на глазах, затем непокорная дочь решит свести счёты с жизнью, а потом, заключительным аккордом, его ненаглядная супруга потеряет малыша, отобрав тем самым последнюю надежду и желание жить! Именно в этом порядке! Я хочу видеть в его глазах дикую боль, понимаешь? Хочу, чтобы он прошёл через все круги ада, которые когда-то уготовил мне!
Шум в ушах становится нестерпимым, ноги, дрожа, безвольно подкашиваются, я стекаю по зеркальной стене на пол, давясь беззвучными слезами: это просто не может быть правдой! Отец любит эту суку больше всего на свете, носит её на руках, ни в чём никогда не отказывает и прощает абсолютно всё, но ей мало! Им мало!
Эти нелюди запросто, нежно воркуя, строят чудовищные планы по истреблению моей семьи, меня… А я даже не понимаю за что?
Лёгкий скрип за дверью выводит из состояния шока: мне нужно убираться из этого осиного гнезда как можно скорее.
Бросаю взгляд в зеркало, убеждаясь в своей безопасности, а потом ползу к лестнице: тихо, беззвучно, лелея надежду остаться незамеченной. Мне страшно! До одури! Ужас от осознания, что эти твари готовы на всё, что ни в одном из них нет ни капли человечности, а только неприкрытая злоба и жажда чужой боли, леденит душу. Они всё заодно! Эта мысль хлёсткими ударами разрывает сознание! Макеев, Снежана, Кирилл — все появились в нашей жизни не вчера! Всё — не просто так… Они целенаправленно на протяжении нескольких лет разрушали нашу семью, но ради чего? Что такого мог сделать отец, чтобы заставить так себя ненавидеть?
