мне, конечно, за доброту...
Какой же я был слепой! На самом деле, ты всегда знаешь, кто предатель, просто не хочешь признаваться в этом самому себе в стремлении идеализировать любимого человека. Я знал! Я всё прекрасно знал! Просто расстраиваться не хотел.
Да я и не расстроился. Обидно было поначалу, а теперь ничего. Всё равно со временем плохое забывается, и ты вспоминаешь только самые яркие и светлые моменты.
Я вот Кудряшова на дух не переносил, а теперь скучаю по нему. И по ротному скучаю. Даже по комбату немного. А ведь они покруче мне поднасрали, чем какие-то ребятишки несмышлёные.
Кто знает, может, мы с ними ещё встретимся в этой жизни?
Одинцов всё не шёл из моей головы. Что, если попросить его помощи? Если он не пиздобол, и что-то реально сможет, то только у себя на родине. Да, после референдума Берлессия станет и моей страной, но границу перенесут не сразу.
Если бы только я нашёл возможность перебраться через посты берлессов, это бы многое решило. Найду сестрёнку, женюсь на Анне и на работу устроюсь. Кем я буду работать в берлессии? Я же не умею ничего? Шофёром могу или грузчиком устроиться, в охрану пойду на крайний случай.
Впервые за долгое время я позволил себе помечтать. Это радиация начала на меня действовать?
В Стальнльном было охуительно! Я пересмотрел херову кучу передач об этом городе, но ни одна видеокамера в мире не могла передать эту атмосферу. Город был похож на спящего великана, которого было жутко тревожить.
Тихо и красиво. Я бы остался здесь жить, если бы не радиация. В самом центре города у меня пробило колесо. Поймал какую-то палку с гвоздём по неосторожности. Спрятав внедорожник в кусты, я поставил его на сигнашку и отправился к дому Анны. Пошёл налегке с винтовкой и парой гранат.
Появился я, как выяснилось, вовремя. Девчонка бросила вызов волку! Огромному и злому, блять, зверю!
Зрелище было что надо! Я посмотрел битву с особым удовольствием! Мне было интересно, сикнет Нюрка или на самом деле будет ебашиться?
Стрелял я всё так же хреново, как и до войны, но с такого расстояния из винтовки попал бы кто угодно. И я попал.
Нужно было видеть, с каким остервенением девчонка бросилась добивать подранка! Домкратом! По голове!
Я добил псину контрольным в голову, чтобы не мучился, бедолага.
— Ай-я-яй, Анна! — протянул я, когда она повернулась и увидела, наконец, своего спасителя. — Как ты могла убить волка? Он, наверняка, занесён в Красную книгу. А говорила, что пацифистка?
— Да пошёл ты на хуй, козёл! — набросилась на меня она. — Не мог раньше выстрелить? Ты что тут вообще делаешь?
— В гости приехал.
Я шагнул к Анне, но она замахнулась на меня окровавленной железякой, заставив остановиться.
— Не приближайся! Я тебя убью! Клянусь, что убью!
Я как бы не рассчитывал на тёплый приём с караваем, но и не думал, что встречу Анну в таком агрессивном настроении. Я думал, она сидит и плачет о своей ужасной судьбе, а она пиздится с волками, как хер пойми кто! Где Нюрка-плакса? Куда она делась? Я не узнавал Анну.
— Это что, кровь?
Я дотронулся до подбородка девушки, на котором были какие-то вишнёвые разводы.
— Это... — она смачно облизнула нижнюю губу, как будто она была невероятно вкусной. — Черешня.
— Где ты взяла черешню?
— В саду!
— Ты, что, балда, ягод ядовитых нажралась?
— Не твоё, сука, дело! Вали в свой Северо-Бровинск! Домой! Здесь моя территория! Я никуда с тобой не поеду! Понял? Я останусь дома! Тебе придётся меня убить, чтобы отдать берлессам!
Так вот, в чём дело? Даша пропизделась? Сучка!
— Я не за тобой, Анна. Я к тебе. Я передумал.
— Не верю ни одному твоему слову!
— Придётся поверить. Мне больше некуда пойти. Может, приютишь дезертира?
— Ты бросил войну? — удивилась Анна, чуть опустив домкрат. Видимо, рука затекла держать это увесистое оружие. — Ты сейчас не врёшь? Это... Думаешь, я совсем дура?
— Клянусь памятью родителей! — я поднял руку вверх для убедительности, заставляя Анну теряться ещё сильнее.
— А как же Даша?
— Мы расстались. Прямо сейчас она пересекает границу Берлессии.
— А... Что случилось?
— Я понял, что хочу быть с другой женщиной. С тобой! Я хочу быть с тобой! Навсегда. Поэтому я здесь...
Вот уж и правда женщины любят ушами. От злости Анны не осталось и следа. Я притянул её к себе, и она выпустила домкрат из рук. Прямо мне на ногу! Больно, сука!
Её губы были сладкими, со вкусом черешни. Она задрожала в моих объятиях и судорожно вздохнула, наполняя моё сердце нежностью и счастьем.
Я потерял голову и бдительность, поэтому не заметил момента, когда Анна замахнулась на меня рукой.
Звонкая, совершенно неожиданная пощёчина обожгла мою щёку.
— Ауч! — ошалело воскликнул я, потирая вспыхнувшее лицо ладонью.
Губы Анны, превратившиеся в узкую полоску, едва заметно улыбались. Она была пиздецки довольна собой! Рыжая стерва!
— Пойдём, милый гость, поможешь мне по хозяйству! — деловито сказала она, развернувшись к дому. Я огляделся по сторонам и пошёл следом. — Полковники умеют баню топить?
— Ты хочешь затопить баню? — удивился я, идя за девушкой.
— Конечно. А что? — пожала плечами она.
— А где ты воду собралась брать?
— В колодце.
— Ань,тутвсё смертельно опасно! И вода в том числе!
— Я думаю, ты преувеличиваешь. Волк же не сдох? И у него не было двух голов, если ты не заметил.
— Дым из трубы может привлечь внимание других людей. Мы не можем быть уверены, что одни здесь.
Анна остановилась так резко, что я едва не налетел на неё. Она повернулась и устало посмотрела на меня.
— Слушай, полковник, я буду заниматьсятутвсем, чем пожелаю. Если тебе что-то не нравится,можешь проваливать. Где твоя машина, кстати, ты же не пешком пришёл?
— Прилетел на крыльях любви, — отшутился я, пытаясь сгладить нашу стычку.
Мне не нравилось, что Анна зовёт меня полковником, а не по имени. Я уже изучил её повадки. Это значит, чтоАнназлится и соблюдаетдистанцию. Придётся подчиниться и сделать, каконахочет. Я впервые почувствовал себя подкаблучником.
Мы всё же дошли до дома, и я помог рыжей командирше открыть ворота и выломать петли
