В конце концов я не удержалась и перешагнула через ограждение, вдоль которого лежали вырванные с корнем сорняки — видимо, Илья попытался навести какой-никакой порядок. Коснулась кончиками пальцев края рамки фотографии, внутри меня назревала необходимость сказать что-то очень важное, вот только на ум шла какая-то ерунда.
— Надо будет здесь все благоустроить, — глуховато за моей спиной отозвался Нечаев. — А то в запущении всё… Когда маму хоронили, у нас не было особых денег, — будто бы извинялся он.
Я снова вгляделась в глаза женщины на фото.
— Дело не в деньгах. А в том, что здесь много лет никого не было…
Раздался вздох.
— Я не мог… вернуться.
— Знаю, — мягко кивнула головой и, усилием воли оторвав взгляд от своей тёзки, подошла к мужу с дочерью и положила ладонь ему на щёку, проведя пальцами по аккуратно подстриженной бороде. — Знаю.
Илья наградил меня долгим проницательным взглядом и, чуть наклонив голову вбок, поцеловал меня в запястье. На что Майка в его руках радостно расхохоталась.
— Пойдём? — предложил он не совсем уверенно.
— Давай посидим.
— С Майей? Так-то кладбище не лучшее место для ребёнка.
— Предрассудки. Живых бояться надо…
И сама же увлекла его на скамейку. Так мы сидели на ней, глядя на покосившийся крест и думая каждый о своём. Притихшая Майя всё это время восседала у Нечаева на коленях, вертя в руках длинный металлический цилиндр, извлечённый из нагрудного кармана.
Нашу семью сложно было назвать образцово-показательной. Да и наши отношения с Ильёй вряд ли отличались простотой и гармонией, мы всё ещё учились уживаться с новыми друг другом, с теми, какими сделала нас жизнь и мы сами.
История с Сергеем научила нас многому, открыв глаза на то, что «есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь». В тот злополучный вечер, когда я стояла на коленях перед раненым мужем в попытках хоть как-то унять его кровотечение, нас спас Костя, прибежавший на вопли Пашки. Правда, как обычно, что-то (а вернее — всё) пошло не так. Ворвавшись в разгромленный кабинет и увидев окровавленных нас, Козырев схватился за пистолет, направив его на пришедшего в сознание Сергея. Если верить его словам, то ни в кого стрелять он не собирался, лишь припугнуть, но тут на сцене вновь нарисовался Паха, вдруг испугавшийся открывшейся картины. Не знаю, что там промелькнуло в детской голове, но ребёнок не придумал ничего лучше, чем налететь на Костю, выбив у того из рук пистолет. Но хватка у Кости была что надо, чего, правда, не скажешь о его нервах, и выстрел всё-таки раздался. Пуля угодила ровно в лампочку над нашими головами, напряжение не выдержало и коротнуло сеть, в одно мгновение погрузив мой несчастный ФАП во тьму. Как я не заработала инфаркт или не родила раньше времени, было известно одному Богу.
Когда мне приходится рассказывать кому-нибудь о случившемся, многие считают, что я привираю, ибо не может быть столько совпадений на один отрезок времени. Если честно, то поначалу я тоже подозревала, что всё это было инсценировкой со стороны Кости или Ильи, а то и их обоих. Но после того как Нечаев едва не погиб от потери крови, я невольно поверила в то, что всё это не шутка. А возможно, и жизнь на Байкале навеяла мне странные мысли, что все мы дети мира, связанные сотнями невидимых ниточек.
Если вы спросите, как Сергей тем вечером набрёл на меня, то я отвечу, что всё дело в человеческой халатности и наркоманской упёртости сознания, в психиатрии носящее гордое название «застревание».
Всё началось с того, что Юлькин муж обзавёлся кучей долгов, как это обычно и бывает с наркоманами со стажем. А потом какая-то добрая птичка донесла ему, что за Юлю впряглись очень богатые люди, то есть мы. Сначала он не поверил, но будучи припёртым к стенке такими же отморозками, как и он, Сергей не придумал ничего лучше, чем сочинить историю о том, как те могут срубить лёгких денег, похитив Пашку. Собственно, так и случился тот памятный набег на мой домик.
Их с дружком тогда действительно арестовали, но прямых улик против Сергея у правоохранительных органов не нашлось, а потом он и вовсе принялся активно с ними сотрудничать, сдавая явки и пароли со всей горячностью. Так и вышло, что через несколько месяцев его отпустили на свободу с расчётом, что он и дальше продолжит доносить на важный контингент.
Но у Сергея к тому времени уже созрела цель — отомстить Юльке и людям, сдавшим его ментам. А поскольку до Юльки с Ильёй ему было не добраться, выбор пал на нас с Пашкой. И опять-таки тупое стечение обстоятельств, когда этот отморозок ехал на край света просто наобум, не имея никаких гарантий, что застанет нас здесь. И скорее всего, он бы обломался, если бы не моё безрассудное упрямство в желании вернуться обратно.
Вследствие всего вышеизложенного он и явился ко мне в ФАП, дабы показать богатой сучке (считайте мне), что значит обижать «серьёзных» людей.
— Как вы узнали, что нужно объявиться в посёлке именно сегодня?! — налетела я на Костю в больнице, схватив того за грудки. Илья был на операции, после нескольких часов транспортировки из посёлка шансы на счастливый исход были минимальны. Спасло его природное упрямство, мои сумбурные действия по оказанию экстренной помощи, ну и тот факт, что они с Костей прибыли в посёлок не на машинах по убитым ухабам, а по льду на хивусе (судне на воздушной подушке). Это в разы сократило путь до ближайшего города.
Именно поэтому сейчас, когда его жизнь была в чужих руках и шансов на спасение было едва-едва, мне хотелось верить в то, что это всего лишь чья-то очередная дурацкая шутка. Козырев на роль шутника подходил идеально.
— Да ничего мы не знали! — в клятвенном жесте выставил Костя руку перед собой. — Не знали! Я вчера с вечера пришёл к Илье, хотел связаться с тобой… прощения попросить, а он по квартире мечется, по телефону на какого-то орёт, срочно требует его на Байкал доставить к тебе. Мне потом наши… его парни шепнули, что он только-только из Израиля прилетел.
— Дурдом, — схватилась я за голову. — Ну не бывает таких совпадений!
— Не бывает, — согласился мужчина.
Та ночь была долгой. Силами Кости и врачей меня тоже затолкали в палату и заставили пройти осмотр и улечься в койку. Да я особо и не сопротивлялась, понимая, что мне и ребёнку тоже досталось.
— Думай о ребёнке, — строго велела сама себе, — думай.
И это правда помогло.
Операция закончилась к утру, но никаких гарантий нам никто так и не дал. Илья потерял почку, но всё ещё оставался в живых.
Козырев снял нам жильё поблизости, поэтому следующую неделю я провела, курсируя между больницей и временным «домом».
Бояться я себе запретила, поэтому из эмоций мне осталась подвластна лишь злость — на судьбу, на Илью, на себя, на Костю…
Но у злости было одно безусловное преимущество — она не позволяла мне раскисать. За ту неделю я успела перерешать такое множество вопросов, связанных с бизнесом, что у самой голова пошла кругом. И пусть я ни черта в этом не смыслила, но понимание, что в отсутствие мужа за всё отвечаю я, толкало меня на новые геройства. И почему-то казалось очень важным, чтобы никто не смог даже усомниться в том, что у нас всё под контролем.
По нескольку раз на дню созванивалась с Пашкой, который остался в посёлке в семье шамана. Но однажды почти сломалась, увидев за спиной у Пахи Бориса и настойчиво потребовав у него ответа:
— Скажи, шаман, он выживет или нет?
Тот посмотрел на меня странным взглядом и на полном серьёзе заверил:
— Ты справишься.
А я в этот момент возьми и разревись, озвучив вслух самое тяжёлое, что терзало меня вот уже несколько дней:
— Всё из-за меня, если бы не моё упрямство…
— Брось, — мягко, но настойчиво велел шаман. — Всё произошло так, как произошло… А остальное лишь нюансы.
***
Карина позвонила на пятый день после ранения. Нечаев всё ещё находился в реанимации без всяких прогнозов на улучшение.
На тот момент я уже бессовестно завладела его телефоном, отвечая на практически беспрерывные звонки. Увидев имя Павловой на экране, испытала жгучее желание сбросить входящий, потом, правда, всё же рассудила, что если Илья не выживет, то проблемы с Кариной и Кузнечиком в любом случае придётся решать мне.
