— Ты говорила мне, что считаешь, что брак для других людей.
— Ты единственный в мире мужчина, который смог заставить меня понять, что это — и для меня тоже. Хотя, если уж обсуждать это, то любовь — это то, что реально. Я все еще уверена, что брак — это просто листок бумаги.
Джек улыбнулся. — Давай разберемся, — сказал он, и отнес меня к кровати.
Намного позже мне пришло в голову, что люди, которые считают, что брак является только листком бумаги, были обычными людьми, которые никогда не вступали в брак. Поскольку это клише обесценивало кое-что важное — власть слов… и я, больше, чем кто-либо другой, должна была понять это.
Так или иначе, обещание, которое мы сделали на том листке бумаги, дало мне больше свободы, чем я когда-либо знала прежде. Это позволило нам обоим спорить, смеяться, рисковать, доверять — и все это без опасения. Это было подтверждение связи, которая уже существовала. И это было обязательство, которое простиралось далеко за границы совместного проживания в одном месте. Мы остались бы вместе даже без свидетельства о браке… но я верила в постоянство, которое оно предоставляло.
Это был листок бумаги, на котором вы могли строить жизнь.
Сначала моя мать не поверила мне, что я сумела заполучить Тревиса, и она попробовала приехать, подобно чуме египетской, в надежде на получение прибыли от моих новых связей. Но Джек обращался с нею ловко, используя смесь запугивания и обаяния, чтобы держать ее вдали от нас. Я не часто видела ее и получала известия от нее, но когда она входила в контакт со мной, то была странно уступчивой и почтительной.
— Интересно, что движет ею, — сказала я Джеку в ошеломлении. — Она ничего не сказала о моем весе или моей прическе, и мне не пришлось выслушивать никаких историй об особенностях ее сексуальной жизни или ухода за собой.
— Я обещал ей новый автомобиль, если она отстанет от тебя месяцев на шесть, — сказал он. — Я сказал ей, что если я когда-нибудь увижу, что ты хмуришься или печалишься после телефонного разговора с ней, я перестану иметь с ней дело.
— Джек Тревис! — Я была удивлена и возмущена. — Ты собираешься покупать ей стоящие немалых денег вещи, каждые шесть месяцев, в качестве награды за исполнение роли приличного человека?
— Я сомневаюсь, что она продержится долго, — сказал он.
Что касается семейства Джека, то нашла их колоритными, нежными, любящими спорить и очаровательными. Они были настоящей семьей, и они нашли место для меня, и я полюбила их за это. Я быстро влюбилась в Черчилля, который обладал доброй и щедрой душой, хотя и не переносил радостных дураков. Мы обсуждали различные предметы и спорили друг с другом, участвуя в политических поединках по электронной почте, и мы часто смешили друг друга, и он настаивал, чтобы я сидела прямо рядом с ним на семейных обедах.
После того, как Джо две недели пролежал в госпитале, он пришел домой, чтобы выздоравливать в особняке в Речных Дубах, которые восхищали Черчилля почти так же, как раздражали его сына.
Джо сказал, что он хотел уединения. Он не любил, когда кто-нибудь приезжал навестить его, и все приезжали в гости к его отцу. Но Черчилль, который имел склонность приглашать так много привлекательных молодых женщин, парировал, что, если Джо так не любит это, он должен выздороветь, как можно быстрее. В результате, Джо стал образцовым пациентом, решил вернуть свое здоровье, как можно скорее, и уйти от вмешательства своего родителя.
Я вышла замуж за Джека, спустя два месяца после того, как он сделал мне предложение, которое потрясло всех моих друзей, и большинство его друзей, ведь все считали его убежденным холостяком. Я слышала некоторые предположения, что его, почти смертельный опыт, помог ему скорректировать свои приоритеты. — Мои приоритеты были превосходны, — невинно говорил Джек каждому. — Это Элла нуждалась в корректировке своих приоритетов.
В ночь перед свадьбой, моя сестра Тара прибыла на ужин из загородного дома. Она была красиво одета, в розовом костюме, с уложенными волнами волосами, с алмазными гвоздиками, искрящимися в ее ушах. И она была без сопровождения. Я хотела спросить ее, как она, была ли она счастлива в ее договоренности с Ноа. Но все мысли об отношениях Тары с Ноа Кардиффом исчезли, как только я поняла, что она принесла Люка.
Он был великолепным голубоглазым ангелом, который хватал и прятал разные вещи, усмехался, пускал слюни, и выглядел слишком восхитительно, чтобы можно было подобрать слова. Я нетерпеливо протянула к нему свои руки, и Тара вручила его мне. Приятный вес Люка на моей груди, аромат и теплота его тела, глаза, пытающиеся все понять и принять, все это напомнило мне, что я никогда не буду совершенно счастлива без него.
В течение этих двух месяцев мы были оторваны друг от друга, я пробовала утешить меня мыслью, что когда-нибудь боль от отсутствия Люка исчезнет, что я забуду о нем, и буду жить дальше. Но пока я близко прижимала его, и приглаживала его мягкие черные волосы, и он улыбался, как будто помнил меня, и я поняла, что ничего не изменилось. Любовь никуда не делась.
Я держала Люка на своих коленях, в течение всего официального ужина, только однажды поднялась с ним, чтобы отнести его наверх и сменить пеленки, несмотря на слова моей сестры, что она может сделать это сама. — Позволь мне, — сказала я ей, смеясь, поскольку Люк схватил нитку жемчуга, которую я носила, и попытался запихнуть некоторые из них в свой рот. — Я совсем не возражаю, и я хочу провести с ним каждую возможную секунду.
— Будь осторожна, — предупредила Тара, давая мне подгузники. — Он переворачивается теперь. Он может сразу покатиться по кровати.
— Ты уже умеешь это? — спросила я у Люка, очарованная им. — Ты можешь катиться? Ты должен будешь сделать это, чтобы я смогла увидеть, ненаглядный мой малыш.
Он булькал, как бы соглашаясь, грызя мой жемчуг.
Когда Люк был перепеленат, я понесла его к лестнице, чтобы вернуться на обед. Я сделала остановку, поскольку увидела Джека и Тару, стоящих у подножья лестницы, они оба были поглощены беседой. Джек поглядел на меня и слегка улыбнулся, но его глаза были тревожными, и пристальными, и казалось, что было кое-что, что он хотел бы сказать мне. А Тара выглядела сдержанной.
О чем, интересно, они так оживленно говорили?
— Эй, — сказала я, заставив себя улыбнуться. — Вы боялись, что я потеряла чувство времени?
— Нисколько, — ответил Джек легко. — Ты достаточно долго не меняла подгузники, но я не думал, что ты забудешь так скоро. — Он подошел ко мне и коснулся теплым поцелуем моей щеки. — Милая, почему бы тебе не отдать мне Люка на несколько минут? Он и я прекрасно спустимся вместе.
