И они с Ангелиной осушают бокалы.
— Пей, что уставился! — это она Жене. Я усмехаюсь. Неожиданно.
Но Женька то ли от растерянности, то ли от неожиданности пьет.
— До дна. — командует Марина и смотрит на меня. Я не притронулся к бокалу. Уничтожаю ее взглядом.
— Марина! Мы ж слабительное не успели подсыпать… — Слишком громко шепчет Карамелька.
— Стойте не пейте! Мы вам слабительное не успели… Блин!
Марина так искренне расстраивается.
Все начинают нервно хихикать от неожиданности.
— Что за концерт? — Гремлю. Фамилия моя наружу вылезает. Разгоню сейчас этот цирк по комнатам! Пусть отсыпаются. Не хер, как обезьянкам тут ходить народ забавлять. Ладно моя мелочь. Девчонка еще совсем. А Маринка-то баба взрослая. Тридцать лет почти, а ума у них на двоих меньше, чем у Бусины Карамелькиной.
Карамелька меняется в лице.
— Ох… — Тянет Ангелина и удивленно смотрит на Марину.
— Марина… Ты такая красивая…Я…
Она проводит ладонью по шее. Часто дышит. Губы облизывает. Ко мне подходит.
— Пойдем отсюда. Скорее.
Льнет. Как кошка ласкается. Носом по шее водит.
— Из какого графина ты ей вино налила, долбоебушка? — Грозно спрашиваю Марину.
— Да блин… Не запомнила… Что вы с ней сделали извращенцы?
— Илюха, блядь! — Поворачиваюсь к приятелю. Тот руками разводит. — Убери эту херню отсюда. — Киваю на бутылку, и встаю изо стола.
Беру Карамельку на руки и иду в номер. Надо привести ее в чувства и промыть желудок. Любыми способами. Потому что страшно. Неизвестно сколько она выпила. Не известно сколько этой дряни придурок Илюха в вино плеснул.
Ангелина все меньше похожа на саму себя. Стягивать футболку с меня начинает. Шею мне целует. И я, против воли завожусь. Не хочу я с ней так. Грязно это. Но моя кошка не унимается.
— Андрей… Я хочу тебя… Давай здесь прямо. — Карамелька вновь шею мне целует.
Нас провожают оценивающими взглядами.
— Геля! Ты у меня сейчас по жопе получишь! Молчи лучше!
Я взбешен. Я зол.
Дуреха безответственная!
— Я не против. Отшлепай меня…
Я устало вздыхаю. Ставлю Карамельку на пол и открываю номер электронной картой.
Ангелина заходит в комнату на ходу снимает с себя одежду. Затем поворачивается ко мне и задирает мою футболку.
— Снимай скорее…
Тянется на цыпочках к моих губам. Быстро и жадно целует. Прерывается и опускается передо мной на колени. Ремень расстегнуть пытается. Я руки ее захватываю и шикаю.
— Что за разврат, Гелька? Ну ка прекрати!
Надувает губки.
— Приятное так-то тебе сделать хочу. Может я тоже хочу себе на машину заработать, как бабы эти твои…
Устало выдыхаю. Маринка, блядь! Что она ей там наговорила?
Отпускаю карамельные ручки. Она вновь начинает возиться с ремнем. Я тяну ее на верх.
— Да прекрати ты меня домогаться! Я за такое машины не дарю.
Усмехаюсь. А она очень милая развратница.
— А за что даришь?
Я оставляю вопрос без ответа. Отхожу от нее. Включаю чайник.
— Я хочу с тобой заняться грязным, животным сексом.
Геля быстро подлетает ко мне. Вновь футболку мне задирает. Спину целует, языком по ней проводит.
Я поворачиваюсь к Карамельке. Глухо смеюсь.
— Фу! Пошлячка! И где ж эта пошлость в тебе так долго пряталось-то?
Она к губам моим тянется, словно не слышит моих подколов. Целовать меня вновь начинает. Чайник пару секунд бурлит и выключается. Я быстро прерываю поцелуй. Наливаю воду из графина в стакан и разбавляю горячей из чайника. Тяну Карамельке.
— Да не хочу я пить. Я тебя хочу. — тянет обиженно.
— Давай так! — Начинаю примирительным тоном. — Ты выпиваешь два стакана теплой воды и я твой.
Меня она правда хочет, потому что пошла Ва-Банк. Пьет третий стакан.
Не успев допить последний глаза ее округляются. Смотрит на меня растеряно.
— Туда. — Командую, указываю на дверь ванной комнаты.
Она добегает до унитаза, падает возле него и тут же содрогается с жуткими стонами.
— Уйди- и-и. — умоляюще тянет она.
Я заботливо собираю ее волосы в хвост.
— Пусть вся дрянь из тебя выйдет. Глупость еще пожалуйста туда же.
— Уйди- и — и… — Вновь содрогания и жуткие звуки.
Я выхожу в комнату. Не буду ее смущать. Справится. Не до такой степени пьяная и это радует.
Иду к кофе машине и делаю себе бодрящий напиток.
Разговор придется отложить на утро.
Через двадцать минут выходит Карамелька. Бледная.
Я устроился на кровати с книгой. Смотрю на нее и раскрываю объятия. Нежность накрывает с головой. Умеет она во мне будить такие редкие чувства.
— Иди ко мне мой алкашонок.
Геля хнычет и забирается ко мне на колени. Носом в грудь утыкается.
— Я люблю тебя. — Тянет она жалобно. — Прости, что злилась. Прости за глупости, которые наговорила… Прости…
— Простил уже. — Целую в висок.
Карамелька разворачивается. Садится на меня. И начинает шею мне целовать.
— И я все еще хочу тебя…
Я ловлю ее губы.
— Я помылась и зубы почистила. — хихикает
Я усмехаюсь.
— Глупышка ты.
А дальше у нас начинается безумство. Наша одежда летит на пол. Мы словно голодные звери набрасываемся друг на друга. Я скучал. Безумно скучал по этой вредине. Карамелька крепко обнимает меня ногами. Даже не знаю, это она так по мне скучала или это действие афродозиака? В какой-то момент понимаю, что скучала. Когда она шепчет «Люблю тебя». Я целую ее губы, а она сильнее жмется ко мне. Шею подставляет, грудь.
— Кошка моя голодная? И нужна тебе была эта диета? — улыбаюсь и продолжаю прокладывать дорожку из поцелуев от шеи до груди.
Геля пальцами зарывается в моих волосах. К себе прижимает.
— Молчи, Громов.
Я ухмыляюсь.
— А ты смелая стала.
