уже можно сказать. Нужно. Берти Мейер ее отец, и она не сможет злиться на него вечно. Семья есть семья, туда возвращаешься, несмотря ни на что…
— Зачем было так жестоко поступать? — она уперла кулаки в бока. — Ты сломал меня, ты меня просто раздавил, и даже понятия не имеешь, как сильно. Я потратила пару лет чтобы забыть тебя. Это было о-о-очень непросто, можешь мне поверить. И сейчас, оказывается, что ты якобы не хотел? Серьезно?! — Элли выгнула брови. — Так скажи мне, какого черта я должна снова тебе верить? Я не собираюсь опять вляпаться в одно и то же дерьмо! — ее пронзительный взгляд остановился на его лице. — Одного раза мне хватило надолго, спасибо!
И слова, уже готовые вырваться, застряли свинцовым комом. «Одно и то же дерьмо». Прекрасно. Горло сдавило, и говорить вдруг стало нечего. Она не примет его таким, как есть. Его юношескую глупость и неумение дать отпор более сильной личности никто не простит Можно не пытаться идти против принципов и прикрыться Майером.
Элли пристально всмотрелась в его лицо, и между ними повисла тяжелая пауза. Ожидание затянулось. Хит сильно сжал челюсти, до боли в скулах.
— Что? — пухлые мягкие губы искривила невеселая ухмылка. — Нечего сказать?
Нечего. Совершенно нечего.
— Понятно… — не дождавшись ответа, Элли коротко кивнула, будто сама себе, и сделала короткий шаг назад.
Развернулась к выходу и, не сказав больше ни слова, быстро двинулась прочь. Секунда, и металлическая дверь закачалась, а стук каблуков стал поспешно удаляться. Пара мгновений, и он стих совсем.
Тело опалила волна ярости. Безысходность больно дала под дых. Хит отмер и глубоко вдохнул, но красная пелена, застелившая глаза, стала только гуще. Развернувшись к холодильнику, он замахнулся и с силой всадил в него кулак. Металл издал гулкий звук, эхом прокатившийся по кухне, но боли не появилось.
Что бы ни было сказано, он не отмоется от того решения, которое принял когда-то. Оно уже одиннадцать лет сидит занозой внутри, гниет и поражает ткани. Юность и внушаемость — не оправдание. Ему всю жизнь будут это вспоминать, и неважно, кто какую роль сыграл.
Хит сжал зубы, снова замахнулся, и снова кулак влетел в дверцу, выбивая из металла низкий гул.
И еще раз. И еще.
«Кристина и Майкл приглашают вас на торжественную церемонию венчания,
которая состоится в Церкви Святой Марии и Редклиффе.
Празднование продолжится в «Ли Корт»,
Пилл Роуд, Эбботе Ли, Бристоль.»
— Меня тошнит, — сдавленный голос Кристины пролетел по салону авто.
Отец строго посмотрел в зеркало заднего вида.
— Это нервное. Просто постарайся успокоиться.
— Тебе легко говорить, — сестра принялась судорожно махать ладонью у лица. — Не ты же сейчас сидишь в корсете и тесных туфлях!
— Ты сама захотела пышную свадьбу…
—…И это не ты сейчас выйдешь замуж впервые в жизни, — перебила Кристи и рывком отвернулась к окну.
Как настоящая истеричка. Все невесты такие?
— Я это уже проходил и ничего страшного не случилось… — папа запнулся, выкручивая руль. — Кроме родства с вашей покойной бабкой, пожалуй.
— Папа!
Кристина округлила глаза, и тот заулыбался в отражении зеркала заднего вида. Нужного эффекта он добился. Элли тоже могла бы посмеяться, но вместо этого только вяло дернула уголком губ, молча отвернулась к своему окну и прикрыла глаза. Ночь была длинной и бессонной. Голова гудела с момента пробуждения. Во время душа, переодевания, в кресле визажиста и парикмахера, анальгетик не помог. К несчастью. А день только начался.
— Нет, серьезно, меня сейчас стошнит, — хнычущий голос снова проник в сознание.
— Боже… — проскрипел папа. — Зажми рот рукой. Почти приехали.
— Но я испорчу помаду!
— Лучше помаду, чем платье. Включи голову, Крис!
Сестра громко, нервно фыркнула.
— Ты ужасный отец!
— Знаю, — невозмутимо отозвался папа.
И в машине снова стало тихо. Слева от Элли послышался шорох пышных юбок, но она не стала открывать глаза, чтобы проверить, чем занята Кристина. Откинувшись затылком на спинку кресла, отвернулась еще больше. Пока за помощью не обратились напрямую, можно притвориться мертвой. Как опоссум. Большой опоссум в платье в стиле римской тоги цвета пыльной розы. В октябре. У римлян октябрь немного отличался от английского. Они вполне могли ходить в тогах, но в выборе платья Кристина этого явно не учла. Хотя нужно отдать ей должное: она не стала уродовать подружек невесты наслоением тканей, цветочков и рюшей. Одинаковые тоги подошли всем троим. Три одинаковых солдатика в ее личном полку.
В висках снова загудело, и Элли поморщилась. Приоткрыв один глаз, посмотрела на улицу за окном. До церкви и правда недалеко. Пора брать себя в руки и натягивать на лицо праздничную улыбку. Подружки невесты должны улыбаться, идя по проходу. Негласное правило номер один. Даже если улыбка выйдет лицемерной маской, а в голове в это время будет гудеть военный корабль.
— Долго еще? — голос Кристины снова нарушил тишину в салоне.
— Пять минут, — строго бросил отец. — Открой окно, впусти свежий воздух.
Шорох отъезжающего стекла, слабый порыв ветра, ворвавшийся в салон. По коже побежали мурашки. Элли плотнее завернулась в пальто, наброшенное на плечи, и посмотрела на сестру. Та, как собака, вытянула голову к узкой щелке- форточке и почти влезла в нее носом.
Бедняга. Назначать девичник прямо перед свадьбой было тупой идеей, но вся эта свадьба в принципе готовилась через задницу, так что о чем тут говорить? Интересно, в каком состоянии сейчас девушки в соседней машине? Теоне, похоже, досталось больше всех. И во сколько они все вернулись домой?
Элли не застала тот момент. Она вообще не застала ничего после стриптиза. Вчера вечером, убежав из кухни, она в считаные секунды вызвала такси, незаметно просочилась через переполненный, шумный зал и выскочила на улицу. У нее ни на мгновение не мелькнуло мысли остаться в «Чилли» после всего произошедшего. Только оказавшись на тротуаре, Элли смогла вдохнуть полной грудью, и с первым глубоким вдохом тело пробрал такой сильный озноб, что, когда таксист прислал сообщение, пальцы только с третьего раза попали по кнопкам мобильного.
Хитклифф. Долбаный Хитклифф Ферреро. Опять. Смешно и страшно.
Годы идут, все повторяется. Жизнь отбрасывает назад и заставляет переживать все то же самое снова и снова.
Слова «я не хотел тебя бросать» бились в виске вместо пульса и поддерживали озноб всю дорогу до дома. Дрожащими руками Элли протянула купюры таксисту и даже не забрала сдачу. На негнущихся ногах влетела в квартиру, упала
