кровати. Как признавался в любви.
Беременна… Она не может быть беременна. Нельзя быть беременным от нескольких незащищенных раз.
Усмехаюсь со своих же мыслей. Словно беременность это состояние, достичь которого можно только постоянно подпитывая топливом. И в какой-то момент она наступит. Хотя на самом деле достаточно одного раза. Одного неудачного раза.
Но она не могла забеременеть. И тем более ей не могло стать плохо от этого в течение недели. Или я хочу так думать?! А что если это правда? Что тогда делать?! И что она тогда сейчас с этим делает?!
Ненавидел, что обманула, но и не мог не думать о ней.
Словно пиявка впилась в душу. И даже на расстоянии сейчас вытягивала из меня жизнь.
Слышу шаги по лестнице и понимаю, что идёт Лесли. Как бы хотел сейчас, чтобы все испарились, вычеркнув меня из своей жизни. Но это было бы слишком просто и легко.
– Лежишь? – Смотрит так, словно должен что-то делать. – Пошли со мной.
– Я никуда не пойду, – отрезаю и отворачиваюсь. Показываю, что не хочу ее ни видеть, ни слышать.
– Я обзвонила все больницы и ее нигде нет. А ты теперь берешь этот блокнот, – чувствую, как приземляется на кровать за спиной что-то, – и обзваниваешь морги. – Последние слова звучат не как приказ, а как просьба избавить ее от этого.
Шаги удаляются, и я остаюсь в полной гнетущей тишине. Внутри все скручивается до тошноты. Прогоняю тупые мысли, что она сейчас может где-то лежать под белой простыней в холодном подвале и, перевернувшись, сажусь и беру блокнот. Но так и не решаюсь его открыть. Как все в мире просто. Получил дозу счастья и удовольствия? На. Получи теперь порцию боли и разочарования. Думал, что станет легче, но стало еще хуже, чем было до этого. Пытаюсь сжать блокнот, чтобы раздавить все, что в нем может быть, но обложка лишь противно хрустит. Внутри жжет невыносимо, выворачивая наизнанку.
Беру ключи от машины и покидаю комнату. Поднимаюсь наверх. В столовой горит свет, но никого нет. Бросаю блокнот на стол и прохожу в коридор. Накидываю быстро куртку и выхожу из дома. В лицо моросит противный дождь, что проникает за ворот на голую кожу. Добавляют отвращения ко всему в этом мире. Сажусь в машину, быстро завожу и трогаюсь с места. Проезжаю квартал и останавливаюсь у первого попавшегося магазина. В голове одна мысль – покурить. И снова мысли возвращаются к ней. Бросил ради нее. Условно, конечно. В университете я выкуривал несколько штук. Зато дома у меня даже не было ничего. Выхожу на улицу с пачкой сигарет и тут же срываю пленку с нее, открываю и достаю сигарету. Зажимаю фильтр губами. Щелкаю зажигалкой и подношу ее к кончику сигареты. Втягиваю воздух и чувствую, как растворяется во мне. Расслабляя. Давая на несколько мгновений успокоится и забыть обо всем, что сегодня произошло. Сажусь на бордюр возле машины и не спеша курю.
Мог ожидать все. От кого угодно. Но не от нее. Выглядела невинным ангелом со стороны, втерлась ко всем в доверие. Почему дед рассказал ей всё, а мне нет?! Я же открывал ей душу, как никому в мире, думал только она поймет. Надеялся, что мы будем доверять друг другу. А она все знала и молчала. Как можно было так играть?!
Хочу забыться и исчезнуть. Убить в себе прежнего Райта. Стать ещё более циничным и отвратительным. Опасным. Несносным. Злым. Агрессивным. Чтобы никто никогда больше не смел залезть мне в душу. И сжечь ее снова. Третий раз. Никого не подпускать. Не из прошлого. Ни из настоящего. Ни из будущего.
Тушу окурок о бетонный бардюр и бросаю его на дорогу. Встаю, чтобы пойти к машине, но на ходу со всей силы бью по мусорному баку. Плохо закреплённый, отрывается с одной стороны и повисает, а затем отваливается, рассыпая мусор по тротуару.
Лучше бы меня сейчас забрала полиция и немного встряхнула и отвлекла. Но я никому не нужен. Даже им. Снова перед глазами какой-то морг всплывает напоминаем из очередного фильма. Реальность перемешивается с прошлым. Представляя на двух койках в подвале патологоанатома Эвон и мать. И от этого тошно.
Мама жива. Эта мысль так и не укладывается в голове. Она все это время могла быть рядом. Но выбрала другую жизнь. Почему? Что я такого сделал, что она бросила она?
Сажусь в машину и сваливаю отсюда. Куда поехать? Где то место, кому я буду нужен? Его нет. Просто нет. Никого нет, кто бы захотел меня понять и сказать, в чем я виноват. Могу поехать к деду в дом, но не уверен, что выдержу быть там сейчас один.
Ничего не остаётся, как вернуться домой.
В столовой встречаюсь с заплаканной Лесли, сидящей над чертовым телефонным справочником. Она не может решиться открыть его и позвонить.
Отец с кем-то разговаривает по мобильному повышенным голосом в гостиной.
Самому становится тошно от того, как она выглядит. За полдня в ней колоссальными шагами угасала надежда. Это жёсткий контраст сейчас врезался в воспаленном сознании. Моя мать бросила меня и даже не узнала, как я. А Лесли страдала и мечтала только об одном – вернуть Джейка. Она бы никогда так не поступила со своим сыном.
Молча подхожу и сажусь напротив.
Забираю у нее из рук телефон и открываю блокнот. Набираю номер и неосознанно молюсь, чтобы никто не ответил. Лучше бы никто не ответил.
– Да, морг, – отвечает бойкий женский голос, словно это не морг, а касса кинотеатра.
– Мне нужно узнать, не поступала ли к вам сегодня, – всё сжимается внутри, когда должен это произнести, – девушка?
– Сегодня никаких женщин вообще не поступало, ни молодых, ни старых. Так что тут ее точно нет. Только если вчера.
– Нет, вчера она была дома. А дети? – спрашиваю и поднимаю глаза на Лесли. Та поджимает губы и подрагивает всем телом, боясь даже представить, что могло стать с мальчиком. Сам боюсь услышать ответ.
– Дети, – отвечает с горечью женщина, – моя б воля, я бы все отдала, чтобы они тут никогда не появлялись. Маленькая девочка попала машину. – Облегчённо выдыхаю, встречаясь с дрожащими глазами Лэс. Убираю телефон от уха и сбрасываю вызов. – Там их нет.
Всхлипывает и прикладывает ладонь ко рту, заглушая стон. Черт. При всей моей недоброжелательности к ней, сейчас мне ее жалко. Хочется обнять и успокоить. Твою мать. С ними не может что-то случиться. Просто не может. Вижу ее боль и, представляя
